След Махно

— Теперь и ты уходи, Григорий, — сказал Диляков, непрестанно стреляя в воздух, чтобы приближающиеся всадники понимали, куда ехать. — Тебе пора. Ты спас нас — спасибо!

— Может…

— Нет–нет! Уходи! Вот сюда, — Павел Емельянович отбросил несколько мешков и открыл вход в подполье. — Лезь и ищи влево очень узкий щель. Это специально — для обману. Надо к нее сильно протиснуться. А потом иди и иди. Выйдешь в глина. Тоже опять в узкий щель. Дальше свобода.

— В глинище выйду, к речке?

— Да. Спеши, браток [3] ! — произнес непривычное слово Диляков, и мужчины обнялись, прощаясь навеки.

Семью, подвергшуюся нападению махновцев, действительно вынул из–под обстрела разведывательный отряд деникинских частей. Услышав в гулкой осенней ночи стрельбу и поняв, что происходит, белые разведчики поспешили на выручку к несчастным, несмотря на то, что требовалось углубиться в тыл противника почти на пять километров и действовать там на свой страх и риск.

3

Григорий Пиваков, спасший родительскую семью моего отца, — это отец моего классного руководителя Александра Григорьевича Пивакова, рядом с которым теперь упокоилась моя мама вечным сном.

— Живы? — спросил главный офицер, когда к нему вышел улыбающийся Павел Емельянович.

— Спасибо, — ответил тот и низко поклонился.

— Едем с нами, быстро! — распорядился офицер и, повернувшись к своим бойцам, крикнул: — Не спешиваться! Не терять бдительности!

— Девушки, вас махновцы не тронут, оставайтесь, — собираясь в дорогу, отдавала последние распоряжения Александра Сергеевна. — Утром пойдите к Порфирию Сергеевичу, скажите, чтобы возвращался жить в родительский дом, к матери.

В сопровождении этого отряда, решительного и быстрого, семья Дилякова отбыла из Славгорода и отправилась в далекий–далекий путь, за горы и моря, на Родину Павла Емельяновича, в Багдад, только что избавленный от турок и перешедший под протекторат Великобритании.

При таких обстоятельствах мой отец Диляков Борис Павлович, родившийся на Илью — 2 августа (20 июля по ст. ст.) 1919 года, покинул Родину.