След в прошлом

– Извини, Дуся. Я перефразирую сказанное мной – пусть будет так, чтобы Климу с тобой не повезло. Главное, ведь, чтобы твой недуг отступил.

Убеждён, что море, скалы, чистый воздух, умиротворение красотой природы этого далёкого края, где твоя жизнь будет идти размеренным ритмом, без человеческой суеты, дрязг, подлости, несомненно, прольётся чудодейственным бальзамом на твою израненную душу.

Я в это искренне верю, поэтому всё так и случится, ты в этом можешь даже и не сомневаться.

После столь продолжительного спича, Дуся соскочила с кровати, подбежала к нему, обвила руками и, не раздумывая, поцеловала его в губы.

От неожиданности Максим на мгновение остолбенел, по всему его телу пробежала волнительная дрожь. Он уже был готов, поддавшись внутреннему порыву, заключить её в свои объятья и ответить тем же, но она быстро шмыгнула снова на свою кровать, схватила блокнот, и спешно начертала в нём большими печатными буквами:

Я ВАС ОБОЖАЮ! ВЫ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫЙ!

– Я тебя тоже, малыш! – выдавил он из себя в ответ, преодолев внезапно накативший комок в горле.

В спальню вошла мать, раскрасневшееся лицо которой указывало на то, что она осталась довольной состоявшимся разговором с начмедом.

– Как поговорили, Елена Феликсовна? – спросил её Максим.

– Поговорили, Максим, замечательно! Я очень довольна тем, что мне предоставлена возможность поработать фельдшером на заставе. На меня возлагается контроль за качеством приготовления пищи и санитарным состоянием пищеблока.

В прошлом году, как сказал мне начальник медсанчасти, половина пограничников на нашей заставе переболела трихинеллёзом, потому как употребили в пищу заражённое медвежье мясо.

– Что ж, тогда нам нужно будет в своём питании больше ориентироваться на рыбу, – рассмеялся Максим. – Неслучайно основная пища у японцев морепродукты, поэтому и средняя продолжительность их жизни около восьмидесяти лет.

– Я ему что-то в этом роде и сказала. На что он мне ответил, в рыбе много токсичных химикатов, в частности ртути. И чем старше рыба, тем она более вредна. Сообщил, что во многих странах опасными признаны тунец, навага, горбуша, нельма, чавыча…

– Да уж, ничего не скажешь – начитанный майор… Спасибо, что столь почитаемую здесь корюшку в разряд опасных продуктов не зачислил.

Видимо, язык у него не повернулся сказать про неё что-то плохое, – ухмыльнулся Максим и посмотрел на Дусю, которая внимательно слушала его диалог с матерью.

– Мы с ним сошлись на том, – продолжила её мать, что лучше бараньего мяса ничего нет.

Максим улыбнулся.

– В этом нет ничего удивительного. Если я не ошибаюсь, – сказал он, – то начмед тувинец, а на его исторической родине предпочитают есть шашлычки из барашка, как и в Казахстане.

Дуся приподнялась с кровати и протянула свой блокнот Максиму, где написала:

Как вы думаете, на лыжной базе «Горный воздух» жарят шашлыки из барашка, как у нас на Медео? Вы упомянули про них, и у меня сразу засосало под ложечкой…

Ваша голодная Дуся.

Максим бросил взгляд на часы.

– Через двадцать минут нам нужно выйти к крыльцу штаба. Там нас будет ожидать «уазик». По приезде на базу «Горный воздух» мы узнаем, какие там шашлыки жарят.

А вечером предлагаю пойти в ресторан «Океан», чтобы воочию познать, насколько хороши блюда из морепродуктов. – Не возражаете, Елена Феликсовна, против похода в злачное место?

Елена Феликсовна расплылась в улыбке.

– Я не возражаю. Повод замечательный…

– А ты, Дуся?

Дуся посмотрела на них лукавым взглядом, а затем по-детски растянула себе пальцами рот, давая понять, что безмерно рада такому предложению. Максим и её мать, видя такой её жест, закатились в безудержном смехе…

Глава седьмая

Погода в день отлёта на пограничную заставу установилась под стать настроению – день был яркий и солнечный, а небо чистое и открытое.

Ми-8, набрав необходимую высоту, летел вдоль прибрежной полосы на автопилоте, немного раскачиваясь сбоку на бок, как лодка в море при лёгком бризе.

Дуся и её мать с интересом вглядывались в мелькавшие за окнами иллюминаторов безмолвные снежные пейзажи. Настроение у них было, поначалу тревожное, но постепенно тревога улетучилась. Им хотелось поскорее попасть заставу, они морально устали и нуждались в отдыхе.

Вертолёт, сделав небольшой разворот, пошёл на снижение. Внизу, среди снегов, показались постройки пограничной заставы, состоящие из трёх отдельно стоящих зданий: казармы, дома офицерского состава, склада.

Из кабины пилотов вышел бортмеханик в звании прапорщика.

– Подлетаем к заставе! – прокричал он на ухо Максиму, так как разговаривать в салоне вертолёта из-за гула, исходящего от винтов, было весьма трудно.

Дуся с матерью вновь прильнули к окнам иллюминаторов.

По окраинам вертолётной площадки, обозначенной красными флажками, стояли пограничники, в руках они держали лопаты.

– Молодцы, товарищ капитан, ваши погранцы, – вновь прокричал ему на ухо прапорщик. – Они хорошо почистили площадку, несмотря на то, что снегу было по пояс. – Знатный был тайфун, – добавил он к сказанному.

Сильные струи воздуха, идущие от винтов, подняли снежный столб, и, раскрутив его, превратили в поток снежного вихря. В кабине вертолёта стало намного темнее. На здании пограничной заставы, находившейся недалеко от вертолётной площадки, от шквального ветра забился в неистовом порыве на флагштоке красный флаг с серпом и молотом. У пограничников, стоявших поодаль, чуть не сорвало с голов порывом ветра шапки-ушанки, они едва успели прижать их к головам руками.

Шасси вертолёта коснулись посадочной площадки, и бортмеханик спрыгнул на землю. Винты остановились, и он пригласил всех к выходу.

Первым по трапу сошёл Максим. Затем он помог сойти женщинам. К ним, пригнувши навстречу ветру голову, подбежал офицер и с ним три пограничника. От ветра и мороза их лица были красными. Шинель офицера была запорошена снегом, и нельзя было понять в каком он звании.

– Заместитель начальника заставы по боевой подготовке, старший лейтенант Сергеев Николай Васильевич, – чётко, по-военному представился он Максиму.

– Начальник погранзаставы капитан Ломакин Максим Алексеевич, – представился ему в ответ Максим, широко при этом улыбаясь.