След

– Сумасшедший, – смеется Кит, отклоняясь от микроскопа, чтобы в порыве веселья не смахнуть вещественное доказательство.

– Слишком долго нюхаешь ксилол, вот в чем дело, я вот себе рак заработал. Рак личности.

– Ох! – шумно вздыхает Кит, переводя дыхание. – Я к тому, что если бы делом занималась доктор Скарпетта, возиться с ватными волосками тебе бы точно не пришлось. Кстати, знаешь, она здесь. Пригласили специально из-за этого случая с девочкой Полссонов. Оттого и суета.

– Скарпетта здесь? – недоверчиво спрашивает Айзе. – Шутишь?

– Не убегал бы первым, не чурался бы коллег, может, и не узнавал бы обо всем последним.

– Йо-хо-хо и бутылка рома! Кому ты это говоришь, крошка. – Айзе действительно редко задерживается в лаборатории после пяти пополудни, но правда и то, что на работу он является первым, редко позднее четверти седьмого. – Я бы на их месте обратился к доктору Большая Шишка в самую последнюю очередь.

– Должно быть, ты ее не знаешь. Те, кто с ней работал, так ее не называют. – Кит кладет предметное стекло на столик микроскопа. – А вот я пригласила бы ее без раздумий и не тянула бы две недели. Волос крашеный, как и два других. Пигментных зерен не видно. Но что-то есть. Похоже, средство от завивки. Спорим, им понадобилась митохондриальная ДНК. И три драгоценные волоска отправляются вдруг в лабораторию всемогущего Боле. Странно, странно. Ладно, поживем – увидим. Может быть, доктор Скарпетта определила, что бедняжку все-таки убили. Может быть, все дело в этом.

– Не потеряй волосы, – говорит Айзе. В прежние времена лаборатория ДНК была всего лишь одной из лабораторий. Теперь это серебряная пуля, платиновый диск, суперзвезда. Им – все деньги и слава. Свои «зубочистки» Айзе Джуниус никому из лаборатории ДНК не предлагает.

– Не беспокойся, я ничего не потеряю, – говорит Кит, прильнув к окулярам. – Демаркационной линии нет, это уже интересно. И немного необычно для окрашенного волоса. Означает, что после окрашивания он совсем не вырос. Ни на микрон.

Она передвигает предметное стекло под заинтересованным взглядом коллеги.

– Что? Нет корня? Ничего странного. Оторвали, спалили, отрезали. Да что угодно. Ну же, крошка, взбодри меня чем-то покрепче.

– Говорю тебе, корня нет. Срезан начисто. Конец обрезан под углом. Все три волоса выкрашены черной краской, и все три без корня. Чудно. У всех трех обрезаны оба конца. Не оторваны, не обломались, а именно обрезаны. Эти три волоса не выпали – их срезали. А теперь скажи мне, зачем кому-то обрезать волосы с обеих сторон?

– Может, он только что вышел из парикмахерской. Может, эти три волоска просто остались на одежде после стрижки. Может, он их подцепил где-то.

Кит хмурится.

– Если доктор Скарпетта здесь, я бы хотела ее увидеть. Просто поздороваться. Жаль, что она ушла. На мой взгляд, для нашего проклятого города это было событие, равное поражению в войне. И кого прислали? Этого придурка, доктора Маркуса. Знаешь что? Я не очень хорошо себя чувствую. Причем с утра. Голова болит, суставы ломит.

– Так, может быть, она возвращается в Ричмонд, – высказывает предположение Айзе. – Может быть, поэтому и приехала. По крайней мере когда она присылала нам образцы, то никогда не ошибалась с этикетками и мы всегда знали, что откуда поступило. С ней можно было поговорить, обсудить что-то, и, если надо, она сама поднималась сюда, а не гоняла нас, как «Дженерал моторс» своих роботов, потому что мы не такие великие и могучие, как некоторые. Не совалась во все места с ватным тампоном, если можно было воспользоваться липучкой, и всегда прислушивалась к рекомендациям. Да, наверно, ты права.

– Неясная кортикальная структура, – бормочет Кит, разглядывая волос, похожий в круге света под микроскопом на черный зимний ствол. – Такое впечатление, что его просто окунули в чернильницу. Демаркационная линия отсутствует, сэр, так что либо его только что покрасили, либо срезали над корнем.

Она снова и снова передвигает стекло, меняет фокус и увеличение, стараясь сделать все возможное, чтобы заставить крашеный волос говорить.

Рассказать он может немногое. Отличительные характеристики пигмента в кутикуле замазаны краской. Так чернила, если залить ими подушечку пальца, скроют характерный рисунок бороздок на отпечатке. Крашеные, осветленные и седые волосы практически бесполезны для сравнительного анализа, а у половины населения земли они именно такие. Между тем присяжные в суде полагают, что один-единственный волос должен сообщить им все: кто, что, где, когда, как и почему.

Айзе недолюбливает индустрию развлечений за то, что она сделала с его профессией. Люди, знакомясь с ним, говорят, что завидуют ему, что хотели бы быть на его месте – такая увлекательная профессия! Но это неправда. Его не поднимают ночью с постели тревожным звонком. Он не надевает спецодежду и не мчится в спецмашине, чтобы отыскать загадочные волокна, отпечатки пальцев, ДНК или самих марсиан. Этим занимаются полицейские и эксперты-криминалисты. Этим занимаются судмедэксперты и следователи. В давние времена, когда жизнь была попроще, а публика не обращала на ученых внимания, детективы вроде Пита Марино приезжали на место преступления на побитых развалюхах и собирали вещественные доказательства, зная не только что нужно взять, но и что брать не следует.

Не надо ходить с ревущим пылесосом по всей парковочной стоянке. Не надо засовывать в пятидесятигаллоновые пластиковые мешки всю спальню какой-нибудь несчастной женщины и вываливать все это барахло в лабораторию. Золотоискатель не тащит домой целое русло реки, а тщательно просеивает грунт на месте. Многое из нынешней бестолковщины объясняется ленью, но есть и другие проблемы, не столь явные, и потому Айзе все чаще задумывается о том, чтобы уйти на покой. Времени на вдумчивый творческий поиск или просто забаву для души не остается, а бумажная работа поджимает со всех сторон, требуя идеального исполнения. Глаза болят от постоянного напряжения, с годами пришла бессонница. О нем вспоминают, когда что-то не ладится, но забывают даже поблагодарить, когда дело успешно закрыто и виновный получает по заслугам. Мир, в котором он живет, определенно стал хуже. Да, хуже.

– Если наткнешься на доктора Скарпетту, спроси про Пита Марино. Он сюда частенько заглядывал. Бывало, пропускали в баре по кружечке пива.

– Марино здесь, – говорит Кит. – Приехал вместе с ней. Знаешь, я как-то странно себя чувствую. В горле щекочет, суставы ноют. Как бы чертов грипп не подхватить.

– Марино здесь? Святые угодники! Сейчас же ему позвоню. Вот здорово! Так он тоже по нашей Больной работает.

Если теперь Джилли Полссон как-то и называют, то только так – Больная. Так легче, чем пользоваться настоящим именем, если, конечно, его еще помнят. Жертв называют по местам, где их нашли, или по тому, что с ними сделали: Леди-самоубийца, Леди-из-канализации, Мальчик-со-свалки, Крыса, Лейкопластырь. Что касается настоящих имен, то по большей части Айзе их никогда и не знал. И узнавать у него нет ни малейшего желания.

– Если Скарпетта имеет что сказать насчет красной, белой и голубой краски да той странной пыли во рту, я готов ее послушать, – говорит он. – Краска, очевидно, с металла, потому что встречаются и неокрашенные серебристые металлические частицы. Есть и кое-что еще. И что это такое, я не знаю. – Он снова и снова передвигает частички по стеклу, будто играет с ними в какую-то игру. – Протестирую, прогоню через СЭМ, посмотрю, что за металл. Что у нее в доме могло быть покрашено в такие цвета? Пожалуй, отыщу-ка Марино да поставлю ему холодненького пивка. Уф, я бы и сам не отказался.

– Не говори при мне о холодном пиве, – морщится Кит. – Что-то меня поташнивает. Понимаю, заразиться мы здесь не можем, но иногда у меня такое впечатление, что с ними как будто приходит что-то из морга.

– Чепуха. Бактерии, пока до нас добираются, все дохнут. – Айзе смотрит на нее. – Приглядись хорошенько и увидишь, что у них у всех бирки на ногах. А ты и впрямь побледнела. – Поощрять ее внезапный приступ ему совсем не хочется – когда Кит нет рядом, в лаборатории пусто и одиноко, – но ей действительно нездоровится. Это очевидно, и делать вид, что он ничего не замечает, неправильно. – Почему бы тебе не устроить перерыв, а? Ты от гриппа укололась? Я так и не успел – пока собирался, все боеприпасы уже расстреляли.