Следопыт

Но у меня росло ощущение, что время и судьба быстро оборачиваются против нас. Если бы мы двинулись дальше по трассе № 7, то, несомненно, забрали бы с собой много федаинов. У нас было преимущество ПНВ, которое давало нам некоторую скрытность и внезапность, но не было никаких сомнений в том, что мы будем уничтожены. Нашим единственным шансом выполнить задание было оставаться скрытными, а мы больше не смогли бы этого делать, если бы придерживались шоссе. Я повернулся к Джейсону и кивнул Йену, сержанту инженерной разведки, чтобы он подошел ближе.

— Вот оно — засада противника, — прошептал я. — По главной дороге на север проехать невозможно.

Это была констатация очевидного, но кто-то должен был это сказать.

— Засада противника, черт возьми, установлена, — прошипел Джейсон в подтверждение.

— Ага, — пробормотал Йен, сержант инженерной разведки. — Похоже, они там неплохо устроились.

У Йена было мертвенно-бледное лицо, и ему явно не нравилась мысль о том, что эти несколько сотен федаинов так близко сидят у нас на хвосте. Если уж на то пошло, я не думал, что кто-то из нас был этому рад. Джейсон схватил карту, и мы поместили ее под крошечный маячок с капюшоном, установленный на приборной панели «Пинки» — специально разработанный для того, чтобы направлять крошечный конус света вниз, позволяя минимальному количеству света проникать внутрь автомобиля. Мы прикинули, что аэродром находится в 45 километрах отсюда, не больше. Это было так чертовски близко — меньше часа езды по хорошим дорогам.

Мы не могли направиться на юг, чтобы обойти засаду федаинов, потому что к югу лежало поселение и основные силы врага. Мы не могли идти дальше на запад, потому что растительность в этом направлении была непроходимой. Аэродром находился к северо-северо-востоку от нас. Было очевидно, что мы должны попытаться пересечь дорогу и обойти федаинов, двигаясь на восток, а затем свернув на северо-восток.

— Есть только одно решение, — начал я. — Перейдем шоссе и посмотрим, сможем ли мы выехать на грунтовые дороги.

— Да, — согласился Джейсон. — Мы преодолели большую часть расстояния по главной дороге. Оставшуюся часть мы проделаем по пересеченной местности.

Мы знали, что остальные ребята могли слушать, о чем мы говорили. Их молчание означало, что они были согласны с нами. Мы были глубоко в тылу врага, нас скомпрометировали, и теперь за нами охотились. В подобных ситуациях малейший шум может привести к тому, что вас убьют, поэтому мы свели общение к абсолютному минимуму.

Земля, на которой мы находились, была немного ниже дороги. Машина Джейсона тронулась с места, ее двигатель ужасно завывал, когда он тащил тяжелый Пинки вверх по пологому склону. В мертвой тишине шум прозвучал оглушительно, как будто взлетел огромный реактивный самолет. Нам оставалось только надеяться, что федаины никак не могли услышать нас с расстояния в 6 километров.

Джейсон остановился на обочине, внимательно осмотрел обе стороны, а затем переехал на другую сторону. Оказавшись рядом, он махнул машине инженерной разведки ехать вперед, одновременно прикрывая пулеметами на Пинки. Когда их машина выехала на дорогу, мы прикрывали ее своим оружием с тыла. Ян твердо держался на дальней стороне, откуда они обеспечивали нам прикрытие, когда мы двигались по пустынному шоссе.

Ползком мы втиснулись в горбатые и беспорядочные тени на восточной стороне дороги. Теперь мы вернулись к ПНВ, и растительность здесь была явно более редкой, но дорога казалась чертовски трудной. Пинки врезались в выбоины и съезжали с колеи, поскольку подвеска изо всех сил пыталась справиться с весом и рельефом местности.

Мы сбросили скорость до 5 км/ч, и при таком движении ползком было почти возможно продолжать двигаться вперед. Но все равно мне казалось, что мы были тремя больными верблюдами, бредущими по темной пустыне. На мгновение я задумался о том, что произошло бы, если бы мы не последовали предложению Стива и не свернули с трассы № 7, когда мы это сделали. Предположительно, федаины догнали бы нас, и мы бы участвовали в битве за нашу жизнь.

Нам невероятно повезло, что мы сумели от них ускользнуть. Я с трудом мог поверить, что эти сотни федаинов не заметили нас. Тем не менее, теперь вся игра изменилась. Я чувствовал это по напряженной атмосфере в нашей машине. В одно мгновение мы превратились из охотников в преследуемых.

Вокруг нас раздавалось интенсивное «руббит-руббит-руббит-руббит» лягушачьего кваканья в кустах. Где-то поблизости должна была быть вода, и лягушки выбивали жуткий ритм. Каким-то образом это, казалось, усиливало то, что с каждым мгновением ловушка быстро захлопывалась. Было трудно даже мыслить здраво, учитывая весь тот шум, который они поднимали.

Одно было ясно: это была далеко не атака Легкой бригады, теперь все сводилось к скрытности. Если у нас был хоть какой-то шанс попасть в Калат-Сикар, мы должны были оставаться незамеченными. Нас было девять человек в трех перегруженных Пинки, пытавшихся уклониться от 200 федаинов в десятках быстрых пикапов. Оставаться в укрытии было бесконечно предпочтительнее, чем столкнуться со всем этим в полномасштабной перестрелке.

Что еще хуже, так это то, что мы не знали, как трое парней из инженерной разведки выдержат серьезный огонь, потому что мы никогда не воевали с ними. Они могут оказаться устойчивыми как скала, а могут потерять уверенность и рассыпаться под давлением. В любом случае, мы просто не знали, и именно отсутствие общего боевого опыта делало их такими неизвестными.

Когда мы ехали по пересеченной местности, заросшей густой растительностью, как сейчас, нам приходилось держать машины теснее друг к другу. В такой обстановке было легко потерять друг друга из виду, и последнее, что нам сейчас нужно было делать, — это вызывать по рации и пытаться найти потерянные машины. Между нами было около 25 метров, и мы ползли очень медленно, когда я заметил, что машины Джейсона и Йена резко остановились.

Машина Джейсона была самой передней. Йен остановился рядом с ним, но немного поодаль. Мы остановились с противоположной стороны от Пинки Джейсона, так что вместе наши три машины образовали неглубокую букву «V». Я спрыгнул на землю и подошел, чтобы преодолеть пару метров до фургона Джейсона. Делая это, я уловил слабый отблеск лунного света на полоске воды прямо перед нами.

Я вгляделся в подлесок, и в этот момент до меня донесся шум. Фургон Джейсона остановился на самом краю канала, и лягушек там было по девятнадцать штук на дюжину. Водный путь выглядел примерно как обычный британский канал, по которому ходят барки, полные отдыхающих семей. Я взглянул на воду и смог разглядеть темные силуэты низких строений, похожих на хижины, на дальнем берегу. Они были расположены примерно в 300 метрах от канала и выглядели как какие-то сельскохозяйственные постройки.

Я повернулся к ребятам и сделал знак, похожий на удар ножом по горлу, — сказал на языке жестов Следопытов «заглушите двигатели». Теперь, когда мы наткнулись на первый иракский водный путь, нам нужно было понять, куда мы направляемся. Все три машины выключили моторы. Как только двигатели были заглушены, единственным звуком, доносившимся от Пинки, было жужжание вентиляторов, пытающихся охладить горячие двигатели, и странный, ритмичный «щелк-щелк-щелк» остывающей стали. В жуткой ночной тишине это прозвучало так же громко, как выстрелы, и мне чертовски хотелось, чтобы все стихло.

Джейсон указал на отблеск лунного света на воде и заговорил в наступившей тишине.

— Дэйв, машины, к такой-то матери, ни за что с этим не справятся.

Я потер лицо руками, пытаясь хоть немного снять напряжение.

— Разве я этого не знаю, приятель?

Стандартные «Лендроверы» британской армии имеют с одной стороны шнорхель, конец которой торчит над дверью водителя. Дизельные двигатели могут всасывать воздух через эти трубки, что обеспечивает машинам хорошую проходимость на через броды с глубиной пару метров. Но у Пинки их нет, потому что урезанный дизайн с открытым верхом означает, что шнорхель некуда прикрутить. В любом случае, вода перед нами должна была быть глубже, чем пара метров, и мы понятия не имели, на что похоже дно канала. Вода выглядела более или менее застоявшейся, а под ней, скорее всего, была мягкая, липнущая грязь.