Следователь, Демон и Колдун

Магистр выглядел – краше в гроб кладут, но при этом умудрился начаровать себе нечто вроде мешка, явно набитого чем-то мягким на коем сейчас и сидел, рассеяно вглядываясь в беснующееся пламя, где, точно в жерле вулкана, время от времени что-то злобно вспыхивало, плюясь искрами, мерно гудело и подмигивало оранжево-алым.

– Глядите, Фигаро, – Метлби, не поворачивая головы, кивнул на костёр, – огонь. Казалось бы, полная противоположность стихии воды к коей принадлежат те милые создания, только что нас едва не угробившие. Но почему, собственно, полная противоположность? А? Я вас спрашиваю?

– Огонь горячий, а лёд холодный, – буркнул Фигаро, присаживаясь рядом с магистром на свежеспиленное бревно, которое гвардейцы положили у костра на просушку. Бревно было ещё влажным, но защитный комбинезон всё равно не промокал, так что следователь плюнул, и уселся просто на исходящий паром замшелый бок древесного ствола.

– Иного ответа я от вас и не ожидал. А вы в курсе, кстати, что огненных спрайтов не бывает? Водяных полно, по ледяным вы только что палили из пушек, земляные есть, а вот элементалей огня не существует.

– Вы про воздух забыли.

– Не забыл. Вы вряд ли об этом слышали, но некоторые алхимики древности – да и современные тоже – не разделяют стихии огня и воздуха вовсе, относя их к так называемой категории «тел бесформенного движения»? Неструктурированное движение эфира несущее в себе разрушение и насыщение смежных сфер, безумство стихии, в которой слиты жизнь и смерть – это про огонь, или про воздух?

Фигаро промолчал. Он злился на самого себя, потому что рассуждения Метлби понемногу становились следователю интересны.

– Я могу создать элементаля огня. Технически это возможно хоть сейчас: вызов такого мелкого демона не выходит за практики академической ритуалистики. Могу поместить призванное существо в огонь. Но структура пламени изменяет свою форму с огромной скоростью. Для сознания заключённого в этом костре наш мир выглядел бы застывшим, столь будет его восприятие. И уже через мгновение то, что формирует псевдотело элементаля, прекратит своё существование. То же самое касается и воздуха, кстати.

– Ну и замечательно. Только живых головешек пуляющихся огненными смерчами нам не хватало.

– Однако, – магистр слабо улыбнулся, – я уверен, что главная ошибка демонологов в том, что они до сего времени пытались просто засунуть подконтрольного демоноида в структуру пламени точно так же, как и в кусок льда или грубо обтёсанного болвана-голема. В двух последних случаях это сработает, поскольку Другому есть, так сказать, за что зацепиться. Однако если пересадить демона в самую структуру огня, в то ядро стихии, что порождает его разрушительную изменчивость, то мы в итоге получим совершенно новое, доселе невиданное существо.

– А вы можете изобретать что-нибудь менее смертоубийственное, Метлби? Или это уже застарелая привычка?

– Что?.. А, конечно. Я-то могу, но подумайте вот о чём: именно вы почему-то сразу думаете о каких-то ужасах и боевом применении всего чего только можно. Я же, напротив, рассматриваю поставленную задачу исключительно с точки зрения её метафизической сложности. Вы знаете, кстати, что именно я придумал, как трансформировать железо в газ? Конкретно – в водород? Без ступенчатой трансформации, сразу в конечный продукт. Звучит не очень-то захватывающе, понимаю. То ли дело: кирпич в золото, или воду в вино! Но сложность, дьявольская сложность этой задачи, ранее известной как Восьмая задача Бруне не давала мне покоя! Я угробил на неё три года своей жизни. Точнее, немного меньше, если считать время, которое я потратил на расчёты и эксперименты, и немного больше, если учитывать бюрократическую волокиту в учёном совете. Получил большую премию, удостоился звания почётного кого-то там, все дела. На премию я, кстати, купил домик в Нижнем Тудыме, из которого вы меня так грубо выперли. Думал: отдохну, посвящу своё время преподаванию, книгам... Да и с Матиком дружбу водить политически очень выгодно. Вы невероятно удивитесь, когда узнаете, какие у этого прохвоста связи в Столице... Хотя нет, не удивитесь; вы же с королями на короткой ноге. С самим Фунтиком ручкаетесь – ого!

– Вы и про это знаете?

– А как же! Фунтик-то, понятно, о своей личной жизни в газетах не пишет, но вот мадам Воронцова... Ах, Фигаро, вы и представить себе не можете, сколько государственных секретов перестали быть секретами в приятном полумраке столичных салонов для знатных дамочек! Так что историю про Чёрного Менестреля я слышал.

– Вы тут, похоже, знаете больше, чем я. И это при том, что вы всё это время торчали на Хляби. Хорошая у вас тут изоляция от мира, ничего не скажешь.

– Фигаро, – Метлби впервые с начала их разговора повернулся к следователю, и тот содрогнулся, увидев черноту вокруг глаз магистра и его восковую бледность. Эфирная контузия явно была не второй степени; колдун сейчас держался только на алхимии и собственной воле. – Фигаро, я не знаю, зачем вы здесь. При всех моих дедуктивных способностях я не представляю, что провинциальный следователь Департамента Других Дел забыл на Хляби, да ещё и в компании знакомого мне инквизитора. Я не имел личных дел с Френном, но, в целом, знаю его: амбициозен, слегка социопатичен, не сложившиеся карьера и брак, сын-болван – и вот господин Френн ломится с вами на край света. Зачем?

– Я...

– Не скажете, знаю. А сам я, увы, не догадаюсь. Ну, разве что решу покопаться в вашей голове, но за псионическое насилие Френн расстреляет меня на месте. Но мне хватает знаний и опыта, чтобы понять, что это безвкусное кольцо у вас на пальце – чрезвычайно сложное колдовское устройство, эфирные сигнатуры которого во многом совпадают с эфирными сигнатурами Белой Башни. Я бы предположил, что вас каким-то чёртом занесло в старое прибежище Колдовского Квадриптиха в поисках чего-то очень важного, но это не вяжется с вашим психологическим портретом. Ну не полезли бы вы в Башню в обход всех правил и инструкций. Да и не в инструкциях дело, вы просто ненавидите приключения, ваша епархия это накрытый стол, графинчик водки и удочка. Ну, или охотничье ружьё – уток стрелять. Из чего я могу заключить, что эту колдовскую хреновину на вас надели без вашей воли, а далее, очевидно, последовал ряд чрезвычайно интересных событий, историю о которых я бы с удовольствием послушал.

– Может, и послушаете. – Фигаро бессильно опустил руки и размяк, чувствуя, как живое тело костра пронизывает тело насквозь, нагоняет сон, путает мысли. – Но точно не сейчас. Я устал. А вам нужно к лекарю, у вас контузия третьей степени.

– Из всех лекарей в радиусе ста миль здесь самый лучший – я. – В голос магистра вернулись нотки своеобычной надменности. – И, поверьте, я уже принял все необходимые меры. Да, я знаю, что лицом сейчас напоминаю труп недельной выдержки, но это всё чёртова алхимия. Проблююсь с утра, и буду как огурец, свежий и хрустящий... Дьявол, как же меня бесит местная кухня! Я не вегетарианец, боже упаси, но я привык, что в моём рационе много разнообразной зелени, а тут... Тьфу! Только в Белом Логе и можно нормально пожрать... Ага, а вот и инквизитор Френн с нашим очаровательным командиром идут сюда... Вы, кстати, в курсе, что у Анны эфирное расслоение ауры по неизвестному типу, и что она в какой-то степени и есть все эти спрайты и волколаки?

– Вы и это уже вынюхали?

– Вы меня недооцениваете, Фигаро. Я знаю много, хотя, увы, и не всё... Так, ладно, давайте пока что заткнёмся... Доброй ночки, прекрасная дама! Доброй ночи, господин Френн! Как вам погодка?

– Буран, снег, лёд, местами снежные элементали, – пробурчал Френн, пытаясь отряхнуть защитный комбинезон от слоя льда пополам с застывшим мазутом. – Просто чудо, что мы выстояли. Ещё бы немного...

– Ещё бы немного, мы бы превратились в самое большое в мире мороженное на палочке. – Метлби скривился. – Чёрт, как же всё болит... Госпожа Анна, а не найдётся ли у вас...