Следователь, Демон и Колдун

После еды захотелось спать, поэтому инквизитору со следователем пришлось растирать лица снегом и прыгать на одной ноге (Френну от переедания, как обычно, поплохело, а Фигаро, набив живот, напротив, держался огурцом и вообще излучал благость). В общем, кое-как, приятели таки добрались до склада номер пять – огромной серой коробки недалеко от ворот заводской зоны, по шипастой ограде вокруг который вилась колючая проволока, а рядом полосатой будке у шлагбаума дремал вековечный сторож с трёхлинейкой.

Тут следователя с инквизитором ждал сюрприз: оказалось, что в Кальдеру их повезёт здоровенный гусеничный тягач «Северянин-40» – настоящая изба из клёпанного железа с прицепом для руды, в котором из-под натянутого поверх брезента проглядывали какие-то тюки.

– А чего порожняка гонять? – Молодой шофёр в шлемофоне и «консервах» c дырчатыми щитками отряхнул тулуп от крошек (он жевал большой, похожий на рулевое колесо, бублик) и махнул рукой в сторону тягача. – Вот, заодно отвезём горючку и смазку. Эх, хороший сегодня день! После такого бурана «снежинок» редко встретишь. Думаю, пара дней у нас спокойных есть, это как пить дать!.. Ну-с, забирайтесь, господа, и извините, что не прибрано!

Ни следователь, ни инквизитор так и не поняли, что именно было «не прибрано» в салоне тягача. Да, жилой отсек был маленьким, да без окон, да, тусклая графитовая лампочка под потолком едва светила, но зато в салоне было тепло, а мягкие пассажирские диванчики оказались действительно мягкими. Стены, обитые утеплителем, пол с подогревом, столик с тумбочками, пара навесных шкафчиков на стенах – вот, собственно, и всё убранство. Ну, валялись по углам тюки с какими-то жестянками, ну, потёртый коврик на полу давно мечтал о щётке, но и только.

Следователя заинтересовал едва заметный квадратный лючок в полу (под него в коврике была даже вырезана дыра). Любопытный Фигаро открыл его, и увидел аккуратно сложенные в тесной нише тюки, похожие на парашюты, которые он как-то видел, путешествуя на дирижабле.

– Это теплогрейки! – Шофёр, объяснявший Френну устройство ремней безопасности, переключился на Фигаро. – Ежели часом заглох в буран и застрял в сугробе, то чтобы не замёрзнуть – первое дело. Там курточки такие... ну, навроде как каталитические грелки. Только курточки. Платиновая сеточка внутри, система подачи воздуха – от движения рук работает – и утеплённые маски: наушники, очки и дыхательная труба. Залил бензину в бачок на спине, чиркнул зажигалкой, и самый лютый мороз тебе не страшен.

– А очки с дыхательной трубой-то зачем?

– Ха! Так ведь у нас тут, сударь, Хлябь! Вот бахнет мороз минус сто, так вы без такой защиты глаз с дыхалкой лишитесь. Но вы не переживайте, это добро для того, чтобы на дальняк ехать, куда-нибудь на Каторжные лесопилки или к Белому морю. До Кальдеры-то тут три часа езды... ладно, с прицепом, допустим, четыре. Здесь дорога, можно сказать, наезженная, хотя и не для новичков. А есть, говорят, шофера, что аж под Рогатую гору ездят. Не знаю, может, брешут. Золото везут, господа, золото! Там, говорят, золотые жилы выступают прямо из земли, точно грязюка! Да только опасный это путь. Я вот тут, к примеру, всего второй год шоферю, так что, можно сказать, зелёный молодняк, а есть деды, что за Кальдеру на пароходках гоняли, можете себе представить?.. Ну, пристёгивайтесь и отдыхайте. Трясти сильно не будет, а вот от шума, извините, никуда не денешься. Ну, скатертью нам дорожка!

Шофер оказался прав: тягач шёл плавно, едва заметно покачиваясь, но шумел неимоверно. Шум двигателей не столько рвал уши, сколько раздражал своей бесконечной монотонностью: ву-у-у-у-у-у-у, ву-у-у-у-у-у! – мощный заунывный рокот, невидимой подушкой прижимающийся к ушам и лишь иногда разбавляемый лязганьем подвески. К тому же салон быстро прогрелся, и инквизитор со следователем принялись скидывать с себя шубы и шарфы, по итогу оставшись в одних тёплых подштанниках и свитерах.

Ехать было скучно. В пассажирском отсеке отсутствовали окна, но Фигаро и так знал, что они увидели бы, буде таковые имелись: бескрайнюю снежную пустошь плавно переходящую в застывший на морозе лес. Следователь посмотрел на Френна и тот, ругнувшись, достал из рюкзака колоду карт.

Играли в подкидного дурачка до десяти побед. Поначалу игра шла без особого азарта: и инквизитор и следователь на подкидном собаку слопали и драконом закусили, так что по счёту шли нос-к-носу. Однако потом к игре подключился Артур, и дело пошло веселее.

У Зигфрида-Медичи был свой подход к игре: каждые два хода он бросал кости, и если выпадало чётное, то беззвучно подсказывал следователю, что на руках у инквизитора, а если нечётное – наоборот. Результатов броска никто, кроме Артура не видел, поэтому и Фигаро и Френн хмурились, подозревая старого колдуна в подыгрывании сопернику, зато игра пошла явно веселее. Через пару партий разгорячённый инквизитор предложил играть на щелбаны, но Мерлин и тут внёс коррективы: он быстренько обучил игроков заклятью, которое било проигравшего током – гарантированно не смертельно, но весьма неприятно.

В салоне то и дело раздавались «ой!» и «ай!»; над игроками, яростно подсчитывающими карты дым стоял коромыслом, а Артур, похихикивая, подождал пару кругов и вновь предложил разнообразить забаву: теперь существовал один шанс из трёх, что он подскажет карты соперника неправильно. Фигаро взъярился – надо же знать меру, в конце концов! – но Мерлин, кротко улыбнувшись, сказал, что если следователь будет препираться, то он обучит инквизитора новому виду преферанса. «Покажу, как мы играли в Белой Башне. Френну понравится, я уверен. Он вообще большой любитель мозголомок, хе-хе! А вам, Фигаро, придётся играть, а то со скуки помрёте»

– Хорошо, – ответил следователь, смахивая пот (у него только что чудом удалось отбиться последним крестовым королём, а на столе лежал единственный козырный туз, так что партию можно было считать законченной). – Допустим. Но зачем всё так усложнять? Почему игра не может быть просто спокойной и размеренной?

– Как это – зачем? – У Артура глаза полезли на лоб. – А в чём тогда интерес? Всегда должно быть какое-нибудь заковыристое препятствие, которое нужно преодолеть. А то победа будет как галета недельной давности. Пресноватой. То ли дело победить в такой сумасшедшей игре, когда аж мозги дымятся! Вот вы, когда ребёнком были, плавали поначалу на мелководье, так? А потом стали переплывать на спор речку, потому что у бережка барахтаться вам надоело, верно?

– Неверно. – Фигаро, надувшись, смотрел, как Френн с лёгкой полуулыбочкой тасует колоду. – Во-первых, я родился у моря. На севере. У нас там была одна-единственная речушка – мне по колено. А в море особо не искупаешься, даже летом. Скалы, прибой... Так что я учился плавать в бассейне. В Академии. И никаких речек я на спор не переплывал. Мне и у бережка хорошо. Нашли, тоже, спортсмена...

– И в этом человеке – мои гены! – Артур театрально схватился за голову. – И это – моя кровь! Конец, конец пришёл роду Зигфридов-Медичи! О позор на мои седины!.. Ну, ничего, мы вас ещё перевоспитаем. Френн, сдавайте!

Тягач ощутимо качнуло. Лампочка под потолком тревожно замигала под проволочным сетчатым колпаком.

– Ого! – Френн рефлекторно схватился за спинку кресла, хотя нужды в этом и не было: ремни крепко держали инквизитора на месте. – Вот это ухабчик! Клянсь Эфиром, мы наверняка...

Удар в борт. Звуки – шорох, скрежет насилуемого металла.

– Какого... – взвизгнул Фигаро.

Договорить он не успел: последовал страшный удар в левый борт, мгновенное, но тошнотворное ощущение невесомости, и, наконец, грохот и тряска, вышибающая воздух из лёгких.