Следователи Петра Великого

Не вдохновившись передовой европейской идеей о суде, независимом от администрации (абсолютно неорганичной тогдашним российским условиям), Видим Иванович в 1721 году отказался принять назначенного Юстиц-коллегией в Олонец городового судью (не подчиненного коменданту). В адресованном Юстиц-коллегии доношении от 18 августа 1721 года Вилим Геннин прямолинейно предложил, чтобы определявшийся в Олонец судья находился «под моею командою и без моего б ведома ничего не делал»^{1078}.

Впрочем, олонецкий период жизни В. И. Геннина подходил к концу. 28 июня 1721 года состоялся именной указ, возложивший на полковника Видима Геннина дополнительное поручение — строить плотину на реке Сестре и при ней оружейный завод^{1079}. Месяц спустя, 27 июля, царь пожаловал Вилиму Ивановичу дом с обширным земельным участком на Васильевском острове Санкт-Петербурга (в котором прежде размещалась столичная губернская канцелярия)^{1080}. Однако как следует обустроиться в петербургском доме В. И. Генину не довелось: очень скоро планы Петра 1 в отношении его кардинально изменились.

6 марта 1722 года В. И. Геннин был произведен в генерал-майоры, а затем последовало и новое назначение. На этот раз Вилиму Геннину предстояло отправиться на далекий Урал (административно входивший тогда в состав Сибирской губернии).

Трудно сказать, что повлияло на подобное решение главы государства. Не исключено, что идею направить В. И. Геннина (пусть и с ответственной миссией и повышением в чине) в уральскую глухомань императору ненавязчиво подсказал А. Д. Меншиков.

Дело в том, что именно весной 1722 года Вилим Иванович имел неосторожность вступить в прямой конфликт с Александром Даниловичем, потребовав оплатить «железные разные припасы» (на сумму 5195 рублей), отправленные с олонецких заводов «в дом» (то есть в частное хозяйство) светлейшего в 1714–1720 годах^{1081}. Несмотря на то что настояния В. И. Геннина были справедливы, не привыкший к претензиям в свой адрес «полудержавный властелин» и «прегордый Голиаф» всерьез разгневался на олонецкого коменданта. Дошло до того, что когда Вилим Иванович явился перед отъездом на Урал с протокольным визитом вежливости к Александру Даниловичу, то охрана светлейшего князя не пропустила новоявленного генерал-майора к хозяину^{1082}.

Согласно «Инструкции генералу-маеору Генину», подписанной императором 29 апреля 1722 года в подмосковном селе Преображенском, Вилим Иванович должен был прежде всего осуществить технологическую реконструкцию уральских горных заводов. Однако в статье 3-й «Инструкции» на Видима Геннина возлагалось и следственное поручение. Оно гласило: «Розыскать между Демидовым и Татищевым, также и о всем деле Татищева»^{1083}. Перед отправлением в дальние края в качестве своего рода «подъемных» Вилим Геннин получил от главы государства 1000 рублей^{1084}.

Так под следствием Видима Ивановича оказался командированный на Урал в 1720 году 36-летний капитан артиллерии В. Н. Татищев, бывший стольник царя Ивана V, участник взятия Нарвы, Полтавской битвы и Прутского похода, а впоследствии известный государственный деятель и историограф.

Покинув Москву 22 июля 1722 года, В. И. Геннин прибыл на Урал, в город Кунгур [188] , 2 октября ^{1085} . Начав выполнение инструкции Петра I с осмотра месторождений медной руды, Вилим Иванович приступил к следствию по делу Василия Татищева в первые дни декабря 1722 года. Ему предстояло расследовать обвинение в двух эпизодах злоупотребления должностными полномочиями, которые выдвинул против В. Н. Татищева могущественный уральский горнозаводчик Никита Демидов.

188

Ныне административный центр одноименного района Пермского края.

Первый этап расследования завершился к середине февраля 1723 года. Проведя (лично и через уполномоченных должностных лиц) допросы нескольких десятков свидетелей из числа местных жителей и самого В. Н. Татищева, Вилим Геннин пришел к выводу о необоснованности предъявленных капитану обвинений^{1086}. Заключение по делу — «Выписку обстоятелную из дела, что розыскивано между Демидовым и капитаном Татищевым» — В. И. Геннин 15 февраля с пространным сопроводительным письмом направил Петру I^{1087}.

Получив 8 апреля материалы расследования Видима Геннина, император в тот же день направил их на рассмотрение Вышнего суда^{1088}. Судебное производство по делу В. Н. Татищева не затянулось. Однако в судном деле Татищева секретарю Петру Ижорину не довелось сделать каллиграфически исполненной записи о совершенной «эксекуции». Придя к заключению об обоснованности выводов осуществленного В. И. Генниным предварительного следствия, Вышний суд в ноябре 1723 года вынес Василию Татищеву оправдательный приговор^{1089}. Единственный за все время существования суда!

Однако уже вскоре Вил им Геннин предпринял в отношении Василия Татищева новое следствие. Вызвано это было тем, что до генерал-майора дошла информация о взяточничестве последнего. Вилим Иванович был непримиримым противником коррупции и не мог оставить поступившие сведения без внимания.

По поручению Вилима Геннина фискал Иван Крупенников и гвардии сержант О. А. Украинцев осуществили сплошную проверку финансовой документации уральских органов местного самоуправления. В результате был выявлен ряд эпизодов получения В. Н. Татищевым в 1720–1721 годах добровольных подношений от выборных должностных лиц в виде продуктов и денег на общую сумму 21 рубль 79 копеек^{1090}. Несмотря на, мягко говоря, скромный размер этой суммы, Вилим Геннин счел необходимым подробно информировать Петра I о результатах второго расследования.

В письме кабинет-секретарю А. В. Макарову от 23 октября 1723 года Вилим Иванович так пояснил мотивы, побудившие его сообщить главе государства о столь незначительном правонарушении Василия Татищева: «Хотя сие дело и малое, однако ж мне нельзя не объявить, для того что при отъезде моем присягал его величеству, чтоб мне ничего не утаить… [А если утаить, то| государь меня велит судить и розстрелять по достоинству. Того б ради всяк себя от смерти опасен и делать надобно правда»^{1091}. Нет сомнений, что, говоря о перспективе возможной казни за упущения в расследовании, Вилим Геннин имел в виду судьбу следователя М. И. Волконского, расстрелянного в Санкт-Петербурге 9 декабря 1717 года. Не исключено, что Вилиму Ивановичу довелось присутствовать на приведении в исполнение «кары маеору Волконскому», лично видеть, как после залпа в упор безжизненно обвис привязанный к столбу князь Михаил Иванович.

В том же 1723 году В. И. Геннину довелось в очередной раз запечатлеть свое имя в анналах отечественной истории. В марте на реке Исеть началось строительство завода и небольшой крепости, которым очень скоро Вилим Иванович придумал название. В письме императрице Екатерине Алексеевне от 12 июня генерал-майор сообщил — с присущей ему прямолинейностью, — что «крепость и завод осмелился именовать до указу Катериненбурх, а заводы Катериненбурские, в память высокославного имяни вашего величества»^{1092}. Нечего и говорить, что инициатива Вилима Геннина встретила полную поддержку в столице. Так на карте России появился город Екатеринбург.

В первые годы строительство Екатеринбурга было организовано точно так же, как и Санкт-Петербурга (хотя в закладке новой столицы и ее начальном возведении Вилим Геннин участия не принимал). Для осуществления строительных работ были переброшены воинские части из гарнизона губернского города Тобольска. Работы по расчистке строительной площадки и подвозу строительных материалов исполняли мобилизованные крестьяне четырех казенных слобод: Камышловской, Красноярской, Ощепковой и Тамакульской^{1093}.