Следствие ведут знатоки
Шрифт:
— И вы хранили его — тоже как память?
— Ну, мало ли, на черный день…
— Золото похищено с приисков. Кто вам его продал?
— Моему мужу, — упрямо поправила Прахова.
— Значит, он у вас давно?
— Ну разумеется!
— Зина! Можно установить, когда добыто золото — много лет назад или недавно?
Кибрит отозвалась откуда-то слева:
— Даже очень легко!
— Отлично. Ну как, Антонина Валериановна, может быть, шутки в сторону и поговорим начистоту?
— Не понимаю, о чем вы.
Знаменский переставил неподъемную банку на черный стол, предложил Праховой собрать карты — раз пасьянс не удался. Та согласилась, но собирала не спеша, выгадывая время на какую-нибудь еще
Когда столик очистился, Пал Палыч галантно поблагодарил (хотелось, как и остальным, подурачиться).
— А теперь, Антонина Валериановна, позвольте познакомить вас с показаниями Бориса Миркина, благодаря которым я и получил санкцию на обыск.
Прахова посерела.
И тут донесся смех Зиночки и ее возглас:
— Пал Палыч, еще тайник!
И опять появился Миша Токарев, неся жестянку.
— Мадам, — проникновенным пасторским голосом укорил он, — с вами грыжу наживешь, право слово!
Ах, если бы он еще знал о Париже!
28
Тем временем Томин в аэропорту проделывал свое «просто».
Все помещения были грамотно и скрытно прочесаны. (Сказать легко — осуществить хлопотно: в аэропортах, мягко выражаясь, людно.) Убийцу не нашли. Фотографию показали девушкам в кафе, в кассах и всем служащим, бывающим в залах или на выходе к летному полю. Томин снова и снова описывал его внешность, манеры. Люди отрицательно качали головами.
— И что теперь? — спросил подполковник милиции, помогавший Томину.
«Беда, что мы ничего не знаем. Все предположительно. Он мог явиться сюда ночью, с ходу взять билет и улететь куда угодно. Мог не достать билета и вернуться в город…»
— Думаю, он все-таки улетел хабаровским рейсом, — наперекор сомнениям произнес Томин вслух.
Хабаровских было два — вчерашний полуночный и сегодняшний рано с утра. Первый должен был вскоре пойти на посадку.
— Ведите меня к самому высокому начальству. Поклонюсь в ножки, чай не откажут.
Если бы у Томина не было с собой расторгуевских фотографий, неизвестно, как отреагировал бы на него аэрофлотовец в просторном кабинете. Чужое ведомство, чужие заботы, какой-то красноглазый от недосыпа инспектор МУРа… Но наглядное зверство вытряхивает человека из мундира.
— Я даю вам связь с обоими «бортами». Приказываю стюардессам вас выслушать. Вы описываете убийцу. Пусть девушки пройдут по салонам, посмотрят на пассажиров. И доложат. Ясно? — требовательно оглядел он Томина и подполковника, словно не они только что изложили ему подобную просьбу.
29
А обыск продолжался. Чего только не накопит жадный человек за семьдесят лет? Сколько бессмысленного хлама, частью уже истлевшего, поползло из сундуков, коробок и свертков, когда переместились в коридор!..
Настя стала повторяться в своих проклятиях, потом и совсем иссякла.
— Все, что ли, в комнате-то? Кончили? — мрачно спросила она и начала яростно подметать мусор, вздымая пыль.
Прахова, обессиленная, сломленная, полулежала в кресле.
— Настя, — застонала она, — там на полу… Это не анакардиум?
Настя в сердцах подняла и сунула ей коробочку:
— Кончилась ваша гомеопатия! Боренька, Боренька… пригрели змееныша!..
— Чем скрести сухим веником, лучше собрали бы хозяйке, что надо, — сказал Токарев.
Настя опустила веник. Помолчала, соображая, о чем речь. Поняла.
— А что надо? — спросила обреченно.
— Ну, белье и прочее… необходимое.
Она швырнула веник, приволокла откуда-то огромный и некогда шикарный чемодан и взялась укладывать в него бархатные халаты, домашние туфли, колоду карт…
— Такой сундук
нельзя, — изумился Токарев.— Завсегда с этим саквояжем ездили!
— Но, видимо, в другое место… — хмыкнул Токарев.
Зазвонил телефон.
От Томина передали одну фразу:
«Взят при посадке самолета в Хабаровске».
Новость была дороже всего изъятого золота. Беспорядочно пожимали друг другу руки, поздравляли Зиночку, пили хмель победы.
И — с новым азартом за работу…
Нет, иногда жизнь, несомненно, прекрасна. И дело, которое делаешь, кажется самым нужным на свете.
– Дело № 7 -
НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ
Знаменский, старший следователь.
Томин, старший инспектор угрозыска.
Кибрит, эксперт-криминалист.
Скопин Вадим Александрович, полковник, начальник следственного отдела.
Филиппов, инспектор ГАИ, капитан.
Знаменская Маргарита Николаевна, мать Знаменского.
Санков Сергей.
Санкова Валя, его жена, 26 лет.
Соседка, пожилая женщина.
Сосед, того же возраста.
Парень в кожаной куртке, знакомый Санкова.
Сотников, заведующий районной конторой озеленения и благоустройства.
Локтева, юрисконсульт конторы.
Мосин, сослуживец Локтевой.
Рачков, сослуживец Локтевой.
Каталин, шофер такси, года 22.
Федченко, начальник колонны в таксопарке.
Диспетчер в таксопарке.
Журналист, корреспондент городской газеты.
Сотрудники «Скорой помощи», ГАИ, люди из толпы, шофер такси.
Пролог
Подъезд современного дома. По лестнице спускается пожилая женщина — соседка Санковых. Из квартиры нижнего этажа доносится шум ссоры. Слышны даже отдельные фразы: «Нет, буду!», «Нет, не будешь!», «Не ори на меня!», «Сама ты орешь!..» Женщина укоризненно качает головой.
Соседка. Опять Санковы ругаются. А чего ругаются? Молодые, здоровые…
Дверь квартиры Санковых распахивается, выскакивает Сергей Санков, на ходу надевая плащ. Следом за ним высовывается полуодетая Валя Санкова.
Валя(кричит). Или ты сейчас же вернешься, или я ухожу к маме!
Сергей(не оборачиваясь). Ну и уходи!..
Валя в сердцах захлопывает дверь. Сергей, обогнав пожилую женщину, выскакивает на улицу с кепкой в руке. Хлопает дверь подъезда. Чуть раньше с улицы доносится долгий гудок автомашины. Соседка выходит за Сергеем. Одновременно раздается визг тормозов, чей-то крик. С улицы вбегает соседка, задыхаясь, спешит к квартире Санковых.