Следствие ведут знатоки

— Ох, рискованно…

— Цыц!

— Ну хоть вперед покушаем?

«Покушаем, дорогой. Выпивка тебе удивительно на пользу».

…Они покуривали в подъезде наискосок от старого дома, куда влекло Приезжего охотничье чутье.

«Удобное местечко. Отсюда все видно, а в случае чего — сквозной ход во двор».

— Вон та дверь, третий этаж, правая квартира, — указал Чистодел.

— Ясно. Первым идешь ты.

— Хо-хо! — почесал в затылке барабанщик. — А если засада?

— Именно потому. Рассуждай: зайду я, «руки вверх», пощупали, на брюхе золото. Все. Теперь смотри, заходишь ты, спрашиваешь: «Здесь ли жил Боря Миркин?»

— Зачем?! Я мосгаз или жэк, чего-нибудь проверить…

— А там милиция? Какой ты жэк? Как тогда выкручиваться? Ты же умный мужик, ты соображай.

— Вот я и соображаю: спрошу Миркина, а мне — «руки вверх»…

— Так на здоровье! Ты чистенький. Слушай, какая легенда. Познакомился ты с Борей в пивной и по пьяному делу одолжил он тебе десятку. Сейчас ты зашел в пивную, а какой-то парень говорит, забрали Борю. Ты спросил, где он живет, и принес долг. Думал жене отдать или мамаше. Честный человек, понимаешь?

— Честный человек… Это, пожалуй, ничего. Погодите, — спохватился он, — да ведь у Бориса ни жены, ни мамаши!

— А тебе-то откуда знать, ты почти не знаком!

Трудно Чистоделу, да еще в подпитии противиться влиянию Приезжего. Доверие ему лестно и мордой в грязь ударить неохота, но заячья натура подрагивает:

— Вот влип я с вами… Всегда было раз-раз, товар — деньги — товар, а тут началась прямо «Индийская гробница»…

— Что?

— Кино такое раньше было.

— Хорошее кино?

— Хорошее.

— Вот и у нас будет хорошее кино, барабанщик!

С последним проблеском непокорства Чистодел мотнул головой:

— Тогда парное прибавьте… Еще два процента.

— Жирновато… Ну да ладно, нравишься ты мне… Значит, понял? Идешь в боевую разведку. Бей в барабан и не бойся! А выйдешь — топай в пивную и жди меня. Час, два — как уж получится. Сюда не суйся, в подъезд, даже не оглядывайся! Ясно?

Не все было ясно Чистоделу, но «боевая разведка» — звучало. Он приосанился и пошел.

А Приезжий, запалив новую сигарету, ждал. Скоро ли выйдет? Не тронется ли следом вон та машина с подремывающим шофером? Не устремится ли за барабанщиком какой-нибудь неприметный гражданин? До пивной четыре с половиной квартала, на этом пути надо безошибочно определить, нет ли слежки за домом Миркина.

19

Если б время и тревога не так жали на Пал Палыча, он позаботился бы куда фундаментальнее подготовиться ко второму допросу Миркина. Опросил бы сослуживцев и знакомых; узнал, с кем, из-за чего и в какой форме тот ссорился; говорил ли, как ему рисуется его будущее; что любил читать и так далее и тому подобное — словом, получил бы представление о внутреннем мире подследственного. Оно и практически было полезно и удовлетворяло всегдашнему стремлению Пал Палыча понять. Даже ярого злодея.

Но не по формуле «понять — значит простить». Тут его не раз предостерегала мать (квалифицированный психиатр), ежедневно вникавшая в глубины психологии своих пациентов. Она считала, что Бехтерев справедливо утверждал, будто некоторые душевные болезни заразительны. И потому врач должен внутренне крепко от них ограждаться. Понять надо, а вот «простить» — может означать «заразиться». И безумца и преступника понять нужно, но не впускать понимания слишком внутрь себя, чтобы не деформировать собственную личность. Это основа иммунитета и к безумию и ко злу. А они ведь часто почти смыкаются…

От матери же черпал Знаменский умение чутко улавливать душевное состояние того, с кем общался: замечать сокращение и расширение зрачков, беспокойство или равнодушие пальцев и множество других рефлекторных примет, которые человек не в силах скрыть. И — уже как следователь, в контексте событий — учился верно их истолковывать и использовать.

Конечно, изредка и он — недостаточность информации вынуждала — прибегал к приемам служак старого закала, когда обвиняемому заявляют: «Нам известно все. Даже, к примеру, что в июле сего года ты пил пиво с девушкой в голубой шляпке. Так что давай колись». А кроме случайного пива у следователя ничего и нет. Трюк порой срабатывал, но оставлял ощущение профессиональной неловкости.

…Еще пять — десять минут, и конвойный введет Миркина.

Пал Палыч был вооружен против него актом экспертизы весов и копией рапорта Зиночки об угрозе похитить племянника. И все.

«Немножко, конечно, в голубой шляпке».

А чем меньше козырей, тем точнее должна быть тактика допроса. В общих чертах Знаменский ее обдумал и теперь копил внимание и волю. «Жесткость и превосходство. От меня веет ледяным холодом» — таков был внутренний настрой.

Пал Палыч сделался и внешне на себя не похож, но Миркин не сразу это заметил. Довольно развязно поздоровался, одобрительно отозвался о погоде.

В ответ коротко прозвучало:

— Садитесь.

— Стою — сижу, хожу — сижу, лежу — опять сижу. Прямо загадка для детей старшего возраста, — раскатился Миркин поболтать, как в прошлый раз, «на равных».

И наткнулся на барьер:

— Шутить не будем. Рассуждать о жизни не будем. С этим покончено.

Миркин различил лед в голосе, сердце екнуло, попробовал, крепкая ли стена, которой отгородился Знаменский:

— А я-то радовался, что у меня следователь, с которым можно обо всем по-человечески…

— Считайте, что у вас новый следователь, — и только теперь Пал Палыч поднял далекие-далекие от сочувствия глаза.

Перед этим новым следователем Борис Миркин почувствовал себя до крайности неуютно и зябко замельтешил:

— А что так? Простите… Случилось что-нибудь?

— Многое. Что в корне меняет мое к вам отношение.

Миркин напрягся в тоскливом ожидании.

— Ознакомьтесь с актом экспертизы.

Миркин прочел акт, утер разом взмокший лоб и — утопающий хватается за соломинку — забормотал прыгающими губами:

— Но… здесь какая-то ошибка… Что можно обнаружить на совершенно чистых весах?!

— Берут ватку, смоченную спиртом, протирают поверхности. Потом ватку сжигают и делают спектральный анализ золы. Доказательство бесспорное.

Молча и безжалостно наблюдал Пал Палыч, как допрашиваемый барахтается в волнах отчаяния. Сейчас наступит миг, когда потребуется безупречным швырком перекинуть его в еще горший омут.

— За песок — уже другая статья? — изнемогая, спросил Миркин.

Вот оно! Знает он, знает, что полагается за шлих. Вопрос подготовительный, чтобы начать оправдываться: один раз, случайно, немножко, по глупости, честное слово…