Следуй за мной

Я рухнула на стул, Алексей Викторович молча заварил мне кофе и поставил кружку, после чего уселся на свое место.

— Что случилось?

Взгляд его, одновременно мягкий и добрый, но внимательный и цепкий, устремился на меня, и я, глубоко выдохнув, стала говорить. Рассказ занял не так много времени.

Я поведала о нас с Сережей, о том, что мой муж его подкупил, о квартире с моей фотографией, сзади которой имелась надпись: "ты скоро умрешь", о странном Женином поведении последнее время, и, конечно, о мужчине в кепке.

Никулин слушал, не перебивая, только хмурился периодически. Когда я замолчала, он глубоко выдохнул, осмысливая информацию.

— Что же вы раньше молчали? – покачал головой.

— Я боялась, вы будете подозревать меня в убийстве мужа.

— А сейчас не боитесь?

— Сейчас я боюсь за свою жизнь.

Никулин некоторое время разглядывал карандаш, который держал в руках, потом поднял глаза на меня.

— Значит, вы считаете, ваш погибший муж решил вас таким образом проучить, и даже после его смерти игра продолжается? Это не кажется вам странным? Ведь без него она не имеет смысла.

— А если деньги выплачены, и убийца их отрабатывает? Я понимаю, звучит дико, и доказательств того, что Женя желал мне смерти, нет, только надпись на фотографии...

— Она сохранилась?

— Нет, я все сожгла.

Никулин вздохнул, откладывая карандаш.

— Чего вы ждете от меня?

— Вы должны обеспечить мне защиту.

— Я должен? – он даже усмехнулся, складывая на груди руки.

— Послушайте, этой ночью псих в кепке однозначно дал понять, что он меня убьет, или как можно трактовать данный жест?

— Мужчину, кроме вас, никто не видел?

— Нет, но...

— Я понял, вы уверены в том, что он есть.

Я устало откинулась на стуле.

— Вы мне тоже не верите.

— Тоже? Кто еще?

Я бросила на него взгляд исподлобья.

— Рома, Женин сын.

— Кстати, – следователь несколько оживился, – он по-прежнему живет в вашей квартире?

— Ему же нельзя покидать город.

— Какие у вас с ним отношения?

Я нервно пожала плечами.

— Нормальные. При чем тут он? Вы вообще слушаете, о чем я говорю?

— Слушаю, Елизавета Владимировна, – Алексей Викторович устало откинулся на стуле, – но помочь не могу. Ваших слов недостаточно для того, чтобы выдать охрану. Мне просто не выделят людей.

— У вас же есть свои ребята, которые могут согласиться?

— Елизавета Владимировна, вы сами не понимаете, о чем просите. Оберегать женщину потому, что ей привиделся какой-то человек?

Я покачала головой.

— Вы считаете, я все придумываю?

— Я не считаю, что вы придумываете, но учитывая ситуацию... Вы на нервах, и вполне могли наделить ничего не значащие факты своими смыслами.

— Я поняла, – махнув рукой, я поднялась, – надеюсь, вам будет стыдно, если меня убьют.

Никулин поморщился.

— К чему этот пафос, Елизавета Владимировна. Я выслушал вас и принял информацию к сведению. Я проработаю все возможные варианты, и если мужчина за окном действительно существует, – я только усмехнулась, качая головой, а Алексей Викторович закончил, – мы его найдем.

Немного помолчав, я кивнула.

— А теперь, – заключил он, – давайте побеседуем подробно.

Еще часа два Никулин вынимал из меня душу, расспрашивая детали. Приходилось следить за собой и за своим языком, чтобы случайно не ляпнуть лишнего. Это было сложно, мысли разбегались в разные стороны, думать о чем-то или ком-то, кроме мужчины в кепке, я не могла.

— Скажите честно, – все же спросила я в конце, – вы мне верите?

Никулин на мгновенье сжал губы.

— Я допускаю, что вы говорите правду. Но факт остается фактом: к разгадке убийства вашего мужа это нас не приближает.

Я неспешно шла к машине, размышляя над его словами. А ведь он прав. С момента убийства меня постоянно бросает в разные стороны, но в итоге оказывается, что я упорно двигаюсь не туда.

Я по уши в дерьме, с горой не самой приятной информации, и на том же самом месте. Словно кто-то не дает мне идти, куда надо, позволяя двигаться в стороны, но не видеть очевидного. А что очевидно в этой истории?

Я села в машину, но не торопилась трогаться с места. Впервые с Жениной смерти я отпустила происходящее. Итак, что я знаю о тех, кто на момент убийства находился в доме? По сути только то, что рассказал Данила.

После разговора с ним все мои версии стали строиться соразмерно с тем, что он поведал. Однако о нем самом я так ничего толком и не знаю: чем он занимается, какое имеет положение в городе, на чем основано его желание работать с Женей?

Человек, наживающийся за счет грехов других, мог придумать подобное испытание воли, которое сейчас прохожу я. Он ловко направлял меня, выдавая порциями информацию, как бы подсказывая, на чем акцентировать внимание, в то время как сам ускользал, оставаясь в тени.

Я же, следуя его подсказкам, вела беседы, наведывалась к дальним родственникам и разным людям. Я прониклась недоверием ко всем, кроме него. Следовало признать, несмотря на столь неоднозначные обстоятельства, я выказывала ему расположение, хотя и настороженное.

Его откровенность восприняла как дружественный знак, не дав себе задуматься: а не была ли она ловким ходом в его игре?

Мысли витали в моей голове вихрем, я двинула в сторону кафе, где мы в первый раз встречались с Красовицким, на ходу набирая его номер.

— Надо встретиться, – быстро сказала, услышав его протяжное "алло".

Я прямо видела, как Данила ухмыляется.

— Что-то срочное?

— Да. Давай в кафе, где мы познакомились, через полчаса.

— Хорошо, – лаконично согласился он, я повесила трубку.

В кафе я приехала первой, устроившись за столиком у окна, заказала чай и стала нервно ждать. Ждать пришлось недолго, Данила появился через пару минут. Вошел своей наглой походкой, приметив меня, вздернул бровь и целеустремленно направился вперед.

Честно сказать, он был так хорош в эту секунду, что я на мгновенье отключилась от своих мыслей: наглый, самоуверенный, красивый, бабы готовы на все за один только взгляд. И он это понимает. Окинув меня этим взглядом, он усмехнулся, усаживаясь напротив.

— У нас уже появилось свое место, – заметил насмешливо, сузив глаза, присмотрелся и добавил, – что-то ты бледновата, есть новости?

— Какие дела у тебя были с моим мужем? – я постаралась, насколько это было возможно, держаться холодно.