Следуй за ветром, Тара

Здесь же ёлка стояла живая. А запах был тот же. Ель тянулась ввысь, и Тамара посмотрела вверх.

Звёзды! Тысячи звёзд толпились в темноте. Они жили своей жизнью в бесконечном космосе. И Тамаре показалось всё таким мелким, что было здесь на Земле и что касалось её.

«Ну и что, что Кирилл… Разве не может быть любви безответной?! Ну и что, что он рядом был, а я проворонила. Но ведь сердце тогда молчало. Оно очень и очень боялось», – Тамару накрывали осознания. Закапали слёзы. От этого мокли и мёрзли щёки.

Отец… Теперь в мыслях девушки был отец. Почему он ушёл?! Как?! Зачем…

Она поняла, что невыносимая боль жила в ней всё это время. Боль, которую она спрятала так глубоко, что сама не знала о ней.

Боль слишком рано кончившегося детства.

Боль разбитой уверенности, что может быть всё хорошо.

Боль бесконечной любви к папе, жизнь которого так неожиданно оборвалась.

Боль, что она стала не нужна маме, которая сама погрязла в своих переживаниях.

И эта боль осталась внутри, спрятанная, но не ушедшая. И она привела к тому, что Тамара сражалась. Боролась в жизни со всем, а главное, со своим страхом привязаться к кому-то.

– Тара! – голос заставил Тамару вздрогнуть.

Она смотрела ввысь и не хотела оборачиваться. Она и так знала, кто там. Тарой её называл в жизни лишь один человек. И то уже давно. Кирилл…

– Тара… – слов не находилось. Тамара мечтала провалиться сквозь землю. Ещё никто не видел её слёз. После смерти папы.

Рука легла на талию. Тамара вздрогнула ещё раз. Кирилл силой развернул девушку к себе. И посмотрел в глаза.

Тамара почувствовала, как тёплая рука вытирает слёзы.

– Пойдём. Ты окоченела. Тебе нужно согреться, – противиться не было сил.

Она слабо сказала:

– Я не хочу, чтобы ребята видели мои слёзы.

– Мы пойдём в баню. Там никого нет.

В бане было тепло. Тамара почувствовала на щеках жжение. Замёршие слёзы давали о себе знать, а ещё пальцы ног и рук не чувствовались.

– Тебе нужно отогреться: давай я разотру руки и ноги.

Кирилл посадил Тамару возле батареи и включил её на полную мощность. Он снял с неё только перчатки и бережно начал растирать палец за пальцем.

– Тебя не было целый час. Что ты делала?

– Вспоминала, – неохотно сказала Тамара и шмыгнула носом. – Папу…

– Ты раньше не любила вспоминать о нём, – сказал Кирилл.

– Это ты виноват. Волшебная ночь… Твоя, между прочим. Достаёт то, что человек скрывает сам от себя, – Тамара не узнавала свой голос. – Кто ж знал, что там такое?! Знала бы, я бы сегодня ни за что не пришла сюда.

Кирилл молчал, растирая пальцы. Руки согрелись.

– Давай ноги.

Тамара протянула и ноги.

– Лёд, – проговорил Кирилл.

– Я пришла сюда веселиться, – Тамара не могла остановиться. – А та боль, что жила внутри, требует одиночества.

Кирилл мягко сказал:

– Ты ещё не насиделась в своём одиночестве?

Тамара вспыхнула.

Но Кирилл продолжил:

– Твоё одиночество за десять лет не уняло ту боль. Значит, не помогает. Может, что-то другое попробовать.

Тамара закусила губу:

– Что теперь обо мне ребята подумают. Я зарёванная.

– Они сами в своих чувствах разбираются. Не зазнавайся – сейчас мало, кто о тебе думает.

Конец ознакомительного фрагмента.