Следующие 100 лет - Прогноз событий XXI века

Безусловно, это мощный инструмент, соблазн воспользоваться которым крайне велик. Но он действует с использованием логики, которой недостает других, более сложных элементов разума. Компьютер «фокусирует свое внимание» исключительно на том, что можно выразить в виде чисел. Тем самым он склоняет людей к мысли, что иные аспекты знаний либо не существуют, либо не имеют значения. Компьютер воспринимает разум как инструмент для достижения целей, а не для их обдумывания. Он крайне односторонне воспринимает то, что мы подразумеваем под понятием «разум». Но в рамках этого одностороннего восприятия компьютер способен на настоящие чудеса.

Любой, кто когда-либо изучал язык программирования, знаком с его логической строгостью и искусственностью. Он не имеет ничего общего с естественным языком. В сущности, это антитеза естественному языку. Естественный язык полон неуловимых оттенков, нюансов и сложных смыслов, определяемых контекстом и логическими умозаключениями. А основанный на логике инструмент должен исключить любые подобные проявления, так как двоичная логика обработки данных неспособна их воспринимать.

Американские компьютерные технологии — это логическое продолжение традиций американской культуры. Философская концепция прагматизма была построена на таких высказываниях, как, например, следующее высказывание Чарльза Пирса, основоположника прагматизма: «Для того чтобы определить значение интеллектуальной концепции, необходимо попытаться понять, какие практические последствия могут быть в обязательном порядке вызваны истинной сущностью этой концепции; и сумма таких последствий составит собой общее значение концепции». Иными словами, значимость идеи определяется ее практическими последствиями. Следовательно, идея без практических последствий лишена значения. Тем самым перечеркнуто все представление о созерцательном размышлении как самоцели.

Американский прагматизм представлял собой атаку на европейскую метафизику в силу ее непрактичности. Американская культура была одержима идеей практических действий и с презрением относилась ко всему метафизическому. Компьютер и язык программирования — это яркие проявления прагматического понимания разума. Каждая строка кода должна иметь практическое значение. Функциональность — вот единственный стандарт. Мысль о том, что строку кода можно оценить не за ее полезность, а за присущую ей красоту, совершенно непостижима. Идея прагматизма, позднее эволюционировавшая в такие языки программирования, как C++, является радикальным упрощением и сужением сферы разума. Разум теперь используют только для определенных явлений, главными показателями которых является наличие у них практических последствий. Любое явление без практических последствий исключается из области разума, и для его анализа используется другая, более низко стоящая область. Другими словами, американская культура с трудом находит общий язык с подлинным и прекрасным. В ней ценится конечный результат, а задаваться вопросами о важности того, чем вы занимаетесь, при этом не принято.

Все это составляет суть американской культуры и придает ей огромную энергию. Американскую культуру обвиняют в том, что практические поступки поставлены в ней выше всех остальных форм истины. Это обвинение обоснованно, но оно не учитывает степень такого упрощения. Ведь история творится на практике, а не в теории.

Если поставить перед собой задачу понять сущность американской культуры, ее следует искать не только в прагматизме как философии, но и в компьютерных технологиях как воплощении прагматизма. Ничто не иллюстрирует американскую культуру в такой степени, как компьютер, и ничто не меняло мир быстрее и основательнее, чем его изобретение. Компьютер в гораздо большей степени, чем автомобиль или «кока-кола», представляет собой уникальное проявление американского понимания разума и реальности.

Компьютерная культура, по определению, также является варварской. Сущность варварства — это низведение культуры до уровня элементарной движущей силы, не терпящей отклонений или соперничества. То, как сконструирован компьютер, как написаны его программы, а также история его эволюции говорят о мощной, все упрощающей силе. Она представляет собой не разум, обдумывающий собственную сложность, а разум, низведенный до своего простейшего выражения, и удовлетворяющийся практическими достижениями.

Прагматизм, компьютеры и Microsoft (или любая другая американская корпорация) идут к достижению цели кратчайшим путем, играют очень важную роль и обладают высокой эффективностью. Раздробленность американской культуры очевидна, но она постепенно переходит в варварское состояние, свойственное компьютеру и инструменту, который в конечном счете использует и определяет образ действий компьютера — корпорации. Корпорация — это американская адаптация европейской концепции. В своей американской трактовке она превращается в стиль жизни. Корпорации столь же раздроблены, как и остальная американская культура. Но в своем разнообразии они выражают ту же агрессивную самоуверенность, что и любая американская идеология.

Подводя итоги.

Социальную систему США часто пытаются скопировать, а политическую — осуждают. США находятся на идеологической линии разлома международной системы. По мере снижения численности населения из-за упадка рождаемости США превращаются в «мекку» для радикально преобразованных форм социальной жизни. Без компьютеров и корпораций нельзя построить современную экономику, а для программирования компьютеров необходимо знать английский язык. С одной стороны, те люди, которые не желают мириться с этой тенденцией, должны всячески избегать американского образа жизни и мышления. С другой стороны, те, кто не принимает американскую модель, останутся без современной экономики. Этот факт придает Америке силы и неизменно лишает аргументов ее критиков. Снижающийся уровень населения меняет модель семьи и повседневной жизни. Компьютеры трансформируют, упрощают и направляют в определенном направлении образ мыслей людей. Корпорации постоянно меняют привычный уклад работы. Под воздействием трех этих факторов любовь, разум и повседневная жизнь претерпевают изменения, в результате которых сила Америки растет.

Старые институты канули в Лету или значительно поколеблены, а новые еще не появились. В XXI в. появятся первые ростки ряда новых институтов, моральных систем и порядков. 1-я половина XXI в. во всем мире пройдет под знаком ожесточенных социальных конфликтов. И все эти события станут основами международных противостояний XXI столетия.

Глава 4. Новые «линии разлома»

Где произойдет следующее «землетрясение» и каким оно будет? Для ответа на этот вопрос нам необходимо изучить геополитические «линии разлома» XXI в. Таких линий, как и реально существующих разломов земной коры, довольно много. Не уходя в эту аналогию слишком глубоко, мы попытаемся определить сегодняшние линии напряженности, чтобы указать на те участки, в которых постоянные раздоры могут перерасти в более крупные конфликты. По мере того как события в исламском мире постепенно отходят на второй план, все четче вырисовывается вопрос: какая точка земного шара станет главным очагом нестабильности следующей эры?

В настоящее время в мире выделяются пять зон, явно претендующих на эту роль.

Во-первых, это традиционно важный район Тихоокеанского бассейна, который контролируется силами американского ВМФ. Азиатская часть этого бассейна целиком состоит из торговых стран, которым необходим выход к Мировому океану, что делает их зависимыми от Америки. Две из них (Китай и Япония) представляют собой мощные державы, которые в перспективе могут нарушить гегемонию США. В период 1941–1945 гг. США и Япония воевали за контроль над Тихоокеанским бассейном, и этот вопрос и поныне остается злободневным.

Во-вторых, нам нужно затронуть тему будущего Евразии после падения СССР. После 1991 г. этот регион распался на части и пришел в упадок. Затем Россия, ставшая преемником Советского Союза, постепенно заново обрела уверенность в собственных силах. Тем не менее с точки зрения геополитики она также находится в шатком положении. Если она не приложит усилий к тому, чтобы создать собственную сферу влияния, Российская Федерация сама может распасться на отдельные фрагменты. С другой стороны, создание такой сферы влияния может привести к конфликту с США и Европой.

В-третьих, по-прежнему вызывает немало вопросов, как, в конце концов, будет выглядеть Европа. В течение пяти веков она была ареной постоянных военных действий. Последние 60 лет она либо была оккупирована, либо пыталась создать федерацию, при которой стало бы невозможным возобновление войны. Вероятно, Европе еще придется столкнуться с активными действиями возродившейся России, угрозами со стороны США или внутренними трениями. Иными словами, конфликты здесь вполне просматриваются.