Следы на траве (сборник)
Шрифт:
До войны жили в особняке какие-то скромные учреждения. Мирное время встретил он ничейным и заброшенным. Городу, крепко пострадавшему во время оккупации, было не до ремонта столетней развалюхи на окраине. Проходили годы; особняк ветшал, однако новые хозяева не находились.
В конце пятидесятых годов пустой дом открыли для себя ребята Шалашовки. При тогдашней скудности развлечений, при полном отсутствии подростковых клубов, игротек, спортзалов — двести квадратных метров под частично провалившейся, но все же крышей были роскошным подарком!
Внутренняя планировка особняка, с виду небольшого, оказалась изрядно сложной. За крыльцом был вестибюль с полом, затейливо выложенным из осколков мрамора. Оттуда вела на второй этаж певучая деревянная лестница, кое-где
Ребята подрастали в ту нелегкую и своеобразную пору, когда нужда сочеталась с почти безграничной свободой; более того — порождала эту свободу. Нет худа без добра! Шалашовские не могли носить дорогие пальто, импортные сапоги или платья, которыми в наши дни гордятся друг перед другом не столько дети, сколько их не в меру тщеславные родители. Зато — ребят не наказывали за дыру на штанах или рубаху, вымазанную грязью. Можно было сколько угодно лазать по заборам, устраивать плотины на ручьях, воевать с соседними улицами: в худшем случае мать вздыхала, зашивая или отстирывая — «все на тебе горит», чем и подтверждала законные права возраста.
Особняк сделался вотчиной подростков от двенадцати до четырнадцати лет. Младших братишек и сестренок не пускали туда, где они рисковали провалиться сквозь трухлявые доски, порезаться битым стеклом и т. п. Старшие парни и девушки больше интересовались друг другом, чем захламленным домом с его детскими «тайнами». Поэтому здание попало в руких самых неугомонных, предприимчивых, бесшабашных… Здесь играли в прятки; устраивали цирк, причем публики не было вовсе, зато вопил и кувыркался сразу десяток «клоунов»; переворачивали оба этажа и все доступные подвалы, затеяв войну. В ход шли самые разные виды «оружия»; особенно ценились хорошо сделанные арбалеты и катапульты для метания камней… Разлетались последние оконницы, гибли перегородки. Матери не успевали залечивать раны и ссадины. Наиболее строгие отцы воскресили порку. Директор школы шумел в райисполкоме, призывая отремонтировать особняк и вселить в него учреждение… или хотя бы забить наглухо все окна и двери. Возможно, он и добился бы своего — если бы не случилось одно событие…
Ребячье блаженство состояло не только в буйных играх. Дождавшись темноты, «хозяева» дома собирались в маленьком актовом зале, садились на пол, разжигали огонь в угловой печи, облицованной бело-синими старинными изразцами с изображением парусников и пышных кавалеров… и до одури пичкали друг друга жуткими историями. В ход шли и волшебные сказки, и кочевавшие по городу обывательские слухи о колдовстве цыган, гадалках или ведьмах; и собственные щедрые измышления с оживающими мертвецами, зачарованными кладами, нечистой силой… Эти разговоры, доставлявшие их участникам острое, ни с чем не сравнимое наслаждение, продолжались за полночь, а то и до рассвета. Ни искать своих отпрысков, ни карать их за позднее возвращение родители тогда не считали нужным: «куда он (она) денется: добро бы что путное, а это несчастье не пропадет…»
Должно быть, в одну из таких ночей, когда пацаны и девчонки, слушая очередную, тут же родившуюся небылицу о вампирах и черной руке, которая стучится в окно, вздрагивали от каждого шороха, от каждого трепета бликов и теней, от каждого волнения парусов паутины в углах под потолком, — в одну из таких ночей и произошло то самое.
Увы, никого из свидетелей ни на улице академика Грабовского, ни в окрестных кварталах уже не найдешь. Жизнь раскидала по свету. А их друзья детства, папы и мамы нынешних ребят Шалашовки, знают о невероятном событии лишь по пересказам.
То ли сверкнули в дверном проеме круглые, поболее совиных, глазища; то ли кто-то ловкий, темный нечеловечьими мягкими прыжками пронесся через комнату, а может быть, и одно произошло,
и другое, и еще что-нибудь особенно жуткое третье — но только предрассветную Шалашовку огласили дикие ребячьи вопли. Участники собрания посыпались прямо со второго этажа, и будущий помощник прокурора республики Петр Приходько, не разбирая дороги, проломил забор чужой усадьбы, застрял и барахтался, трубно ревя, пока его не освободил и не выдрал хворостиной разбуженный домовладелец.С тех пор прекратились баталии в особняке. Дети больше не приносили оттуда ссадины или расквашенные носы; родители успокоились; директор школы не распинался перед районным начальством — о доме напрочь забыли.
А между тем тридцать четвертый номер, как никогда, приковывал внимание подростков. Стало ясно даже самым легкомысленным: там обитают таинственные существа! В этом сходились все; но мнения по поводу природы страшилищ были самые разные. Некоему эрудированному старшекласснику удалось убедить многих, что домом завладели морлоки — полуразумные твари-людоеды из романа Уэллса «Машина времени». Все вроде бы соответствовало: ночной образ жизни, огромные глаза, ловкость, бесшумные движения… Наверное, писатель не просто выдумал их, а видел или хотя бы слышал о таких! Трусливые перестали и приближаться к особняку. Из числа смелых выделилась группа «охотников», решивших во что бы то ни стало поймать живого морлока. Они сутками пропадали в особняке, расставляя силки и самодельные капканы.
С «охотниками» чуть было не вступили в сильную вражду приверженцы другого мнения. Часть ребят, должно быть, нетвердых в атеизме, объявила глазастых прыгунов… выходцами из преисподней. Такой поворот игры (впрочем, давно уже более чем игры!) делал жизнь захватывающей, каждый вечер — сказочным. Едва дождавшись сумерек, прокрасться в актовый зал; мелом начертить «магический» круг, расписать пол диковинными знаками — и сидеть до зари при свечах, бормоча заклинания, частично вычитанные из книг, главным образом придуманные… А вдруг явятся? Больше того, станут покорны и выполнят любое желание?..
Не являлись. Не было ничего, кроме гудения дров в печи, кроме поскрипываний и потрескиваний рассохшегося дерева, кроме вздохов ветра в щелях и пляски искаженных силуэтов на стене. И уходили, разочаровавшись, заклинатели демонов. И, взрослея, сами над собой смеялись охотники на морлоков. И объявляли лгунами участников той, первой, уже легендарной встречи…
Но оставалась еще одна группа — может быть, наиболее верных легенде, настойчивых и вместе с тем бережных посетителей дома. Они не пытались ловить чудо капканами или опутывать заклинаниями. Боже упаси! Только благоговейно собираться, доказывать свое миролюбие — и ждать. Ждать бесконечно, неустанно: не покажутся ли? Когда-нибудь, как величайшую награду, получить сигнал, весточку. И, может быть, в отдаленном будущем — предел мечты! — наладить подлинный к о н т а к т.
…Сначала предполагаемых инопланетян называли по старинке — марсиане. Потом, с ростом потока фантастики, стали именовать пришельцами. Но кто они? Тайный исследовательский десант? Потерпевшие катастрофу? Разведка агрессоров, намеренных завоевать Землю?..
Последняя точка зрения вроде бы подтвердилась в середине шестидесятых годов. Город наконец-то вспомнил о доме-пасынке, наскоро подремонтировал его (впрочем, краска начала отваливаться уже через несколько дней) и вселил туда два учреждения. Первый этаж был занят пошивочным цехом облдрамтеатра; на втором разместились подготовительные курсы торгового техникума. Но, поскольку и штукатурка, видимо, не превосходила качеством краску, и крыша после ремонта не обрела герметичности, — после одного из хороших летних ливней потолки второго этажа рухнули по всей площади. Через некоторое время, когда дожди размыли перекрытие и струи грязной воды стали орошать то плащ Гамлета, то хитон царя Эдипа, проклиная разгильдяев-ремонтников, съехал пошивочный цех. Особняк вновь опустел. «Агрессия началась!» — вопили те из «посвященных», кто опасался войны миров. Им обоснованно возражали: «Ничего подобного! Потолки обвалились ночью, когда в доме никого не было. О н и не хотели жертв. И м надо было только выжить обе конторы. И вообще какие же о н и были бы разумные существа, если бы не могли постоять за себя…»