Следы на воде

Быстрые, сосредоточенные колонны полосатых рыб появляются одна за другой. В каждой колонне тридцать-пятьдесят окуней. Колонны построены клином, впереди солидные рыбины. Иногда окуни останавливаются, что-то пережидают, потом вдруг перестраиваются в наступательную шеренгу и неожиданно врываются в верхний, первый, этаж, занятый мелкой рыбешкой.

Первый этаж вздрагивает, на поверхности разом вспыхивают тревожными огоньками испуганные сорожки, стая разлетается веером и исчезает в глубине вместе с преследователями… Озеро успокаивается, мелкая рыбешка снова собирается у поверхности и снова движется дальше, не меняя направления после атаки окуней.

Следом за первым этажом восстанавливается жизнь второго, затем появляются новые колонны окуней, и тут же на чистом светлом дне можно разглядеть длинные неподвижные предметы. Эти предметы лежат поодаль один от другого, но все они вытянуты в одну сторону, в сторону движения первого, второго и третьего этажей.

Темные длинные предметы занимают в озере последний, четвертый, этаж, прижатый ко дну. Этот этаж кажется неподвижным. Но если задержать свое внимание подольше, то обязательно увидишь, как то один, то другой предмет вдруг оживает и легко перемещается немного вперед. И снова неподвижность.

Оживающие время от времени предметы – щуки. Щуки крадутся вслед за остальными жителями озера, крадутся короткими перебежками, замирают, ждут, снова оживают, но почти никогда не бросаются вслед за уходящей добычей… Но вот подъем дна, еле заметный подъем перед широкой подводной отмелью. Впереди растительность, камни. Все эти три этажа стремятся к отмели, и тут же щуки незаметно расходятся в разные стороны…

Сейчас авангард плавучего дома достигнет травы. Сейчас сорожки покинут свой первый этаж и широко разойдутся по зарослям кувшинок и рдеста, сейчас исчезнет рябь и наступит мирная тишина. Но тишине не суждено сразу наступить у подводных зарослей… Секунда, две, три – сейчас сороги уйдут в траву, но из травы вырываются щуки… Щуки, которые крались по дну, заранее обошли добычу, забежали вперед, устроили засады, встретили свою жертву атаками и рассеяли все три этажа.

Атаки щук следуют одна за другой – одновременно, сразу несколько зеленых стрел вырывается из засад. Испуганно мечутся сороги, окуни. Но сумятица длится всего минуту с небольшим. И хищники и жертвы исчезают… Но что-то еще не закончено в охоте щук, что-то еще не до конца довели сегодня жители озера – проходит совсем немного времени, и на поверхности озера снова появляется легкая, живая рябь, появляется следом второй, третий этажи, а за ними такими же короткими перебежками снова движутся щуки. Но теперь все движение идет в сторону от той отмели, где только что была устроена щучья засада и где только что беспечные сорожки заплатили дань подводным хищникам.

Сороги идут к новым отмелям, к новым зарослям травы, чтобы рассыпаться, раствориться среди стеблей и листьев, но и там щуки снова обойдут стаю, снова устроят засады, снова помешают рыбам уйти в траву, повернут их назад и снова навяжут свои условия всем трем этажам.

В ясные тихие дни такая игра в «пастухи – стадо» длится порой по нескольку часов. В ветер, в непогоду игра может не состояться совсем, а если вдруг и начнется, то продолжится всего каких-нибудь полчаса. Игру обычно оканчивают не щуки-пастухи, а сама жертва – сороге вдруг почему-то надоедает ходить взад и вперед, она ненадолго останавливается посреди озера, последний раз тихо выплескивается и исчезает в глубине…

Игра в «пастухи – стадо» окончена. К вечеру ее можно увидеть снова. В светлые летние дни севера игра не затихает порой до самого утра, но в белые ночи правила ее немного другие. Другие правила игры и на глубоких местах озера – здесь щуки не провожают свое стадо, а заранее устраивают вокруг пастбища засады и, как заправские пастухи, издали поглядывают за своими подопечными.

И на мелких, и на глубоких местах водоема всегда присутствуют окуни. Эти окуни чем-то напоминают пастушьих собак, наиболее бестолковую их часть. Таким собакам никогда не удается завернуть разгулявшееся стадо, никогда не удается выполнить поручение пастухов. А пастухи терпеливо ждут, когда собаки справятся со своими обязанностями, никогда не дожидаются этого, сами принимаются за работу, принимаются уже с сердцем и нередко попутно, жестоко наказывают и своих бестолковых псов.

Сороги? Окуни? или Щуки?

Мне всегда казалось, что сорога глупая рыба. Сороги много – стадо спасает вид от разорения. И я не раз удивлялся той невозмутимости, с которой эти рыбы пересекали чистую полосу воды, предоставив себя на это время в жертву окуням…

Окуни оказались умнее. Их меньше, стаи окуней не такие многочисленные, частенько полосатым разбойникам приходится охотиться в одиночку…

Я подбирался к стайкам сорог и предлагал им наживленный крючок. Если с моей стороны не исходило шума, а рыбам не мешали гроза или тяжелый восточный ветер, то сорогу можно было ловить без конца. Рыбешки срывались с крючка, падали обратно в воду, следом за ними исчезали в зарослях и остальные сорожки, но проходило всего несколько секунд, и стайка в прежнем составе вертелась около моего крючка.

Пытался я поступать и по-другому. Пойманных рыбешек я отпускал обратно… Сороги, узнавшие не только укол крючка, но и лодку, и руки человека, вроде бы должны были увести от опасного места всю стайку… Увы! Стайка, сбежавшая было за освобожденным пленником, не могла запомнить ни опасного места, ни опасной снасти… Пойманных рыбешек я метил, пересчитывал, отпускал обратно… Скоро мне встречались стайки, где почти все сорожки были помечены мной, но даже такие стайки не становились осторожней…

С окунями удавалось проделать то же самое. Но окуни уже могли сбежать от меня надолго. После беспокойного плеска попавшегося на крючок товарища стайка полосатых рыб не так уж редко почти тут же исчезала… Окуни оказались осторожней сороги – они умели запомнить опасное место. Еще более убедительную информацию мог передать стае сорвавшийся с крючка сотоварищ – тогда в этот день окуневый отряд не удавалось дождаться на прежнем месте.

На окуневых хвостах тоже стали появляться мои метки, стали появляться в озере знакомые мне отряды окуней. Для этих отрядов побег товарища или возвращение пленника по-прежнему служили неплохим уроком, но уже назавтра урок забывался и окуни вновь представали перед неизбежной гибелью, представали в то же самое время, на той же самой подводной тропе.

Сороги и даже окуни не очень блистали своим умом, но зато щуки постепенно начали вызывать к себе особое уважение… Быстрые хищные рыбы умели гибко менять тактику и стратегию охоты, умели перейти от стационарных засад к скрадыванию и подвижным засадам. К тому же щука была индивидуалистом. От своих собратьев она могла ожидать только нападения и, наверное, поэтому вынуждена была думать сама о себе…

Да, можно было разгромить одну, две, три окуневые стаи, можно было изрядно побеспокоить сорогу, но выловить, не прибегая к помощи сетей, всех щук в озере было нельзя… Порой озеро казалось пустым, казалось, в нем нет никаких щук, но они были, на тех же местах продолжали свои охоты за теми же жертвами, но упорно игнорировали снасть человека…

Приближалось время цветения белой лилии. К этому времени сорогам, видимо, надоела уже игра в «пастухи – стадо» и теперь они реже разгуливали посреди озера и чаще появлялись у самых берегов. Стаи рыбешек подходили к берегу вместе с утренним туманом и беспечно дефилировали вдоль травы до полуденного зноя… Здесь-то в траве сорог и ждали щуки…

Еще до восхода солнца хищные рыбины занимали засады и поджидали добычу. Тогда берега озера походили на линию стрелков из классической охоты «избиение зайцев». В роли зайцев выступала сорога, а обязанности штатных загонщиков выполняли окуни. Окуни время от времени беспокоили стайки серебристых рыбок, растерянные сорожки бросались в заросли и тут попадались в зубы щукам…

Сезон охоты у берегов открылся, и я тут же приступил к ревизии щучьих засад. Я осторожно плыл вдоль травы и вел за лодкой небольшую блесну, проверенную многими поколениями местных рыбаков. Примерное количество щук, явившихся на охоту, я знал, места засад были давно помечены колышками, но сами щуки еще не успели познакомиться с моей снастью… Лодка минует щучью засаду, блесна продолжает свою игру… Вот блесна поравнялась с щучьей мордой – и тут же атака. Короткая борьба, рыбина доставлена в лодку, незадачливый охотник получает на хвосте мою метку и водворяется обратно, в родную стихию.