Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона

Это был точно такой же конверт. Его можно было бы принять за вчерашний, если бы тот Розмари не измяла. Она в ужасе разглядывала его, стоя лицом к двери с плотно сжатыми зубами, чтобы унять их дрожь. Двигалась она медленно и, хотя понимала, что бекон пересушится, теперь это потеряло значение.

На полпути вверх по лестнице, она сунула конверт за ворот платья и при этом на пол упало еще одно письмо, которое она раньше не заметила. Оно было адресовано мистеру Чарльзу Джексону и выглядело совсем иначе.

Это был маленький бледно-голубой конверт, надписанный округлым женским почерком. От него слегка пахло духами. Ничего подобного Розмари не видела. Она добралась уже до верхней ступеньки, когда услышала голос Чарльза:

— Еще две минуточки, малышка.

— Ладно.

Он спешил в это утро, полностью занятый мыслями о предстоящем обсуждении резюме со старым Нодом, — это была его первая деловая встреча со знаменитостью. Он небрежно положил все письма подле своего обычного места за столом и стал торопливо завтракать. Его очевидно удивило, что не все было готово, и Розмари чувствовала, что сегодня утром он легко может поднять шум. В нормальном состоянии она бы просто отшутилась, но тут ей было не до шуток. Уголок проклятого конверта упирался ей в грудь.

— Одну минуточку, — сказала она, — а ты займись своей корреспонденцией.

— Ну, нет, — не согласился он, — я не должен думать ни о чем другом, пока старина Нод не снимет эту тяжесть с моих плеч. Секрет успеха, как частенько говорит наш мистер Мерридью, заключается в искусстве концентрации. «Если тебе предстоит серьезное дело, мой мальчик, отдай ему все свое внимание, не рассеивай своих мыслей и энергии. Концентрация, — Чарльз великолепно изобразил своего старого патрона, и Розмари рассмеялась, даже не взирая на тот факт, что он сгреб все письма, включая надушенное, и сунул их себе в карман. А ведь это наверняка было любовное послание!

Предстоящая сессия не лишила его аппетита. Он поцеловал жену так же горячо, как и всегда. На минуту она испугалась, что он может заметить ее письмо, но как будто этого не произошло.

Он сбежал вниз по лестнице и помахал ей рукой от входной двери, потом быстрыми шагами пошел по улице. Довольно худой мужчина, выше среднего роста, одетый в черный пиджак и полосатые брюки, с котелком на голове. Под мышкой он держал черную папку для бумаг.

Она вынула письмо.

«Если вы мне не поверили, проверьте карманы его светло-серого костюма».

Сначала она сказала себе, что ничего подобного делать не будет, а дождется возвращения Чарльза и покажет ему оба письма. Но через пять минут ее решимость исчезла. Она пошла в спальню, малюсенькое помещенье, где с трудом умещалась двуспальная кровать, туалет и несколько стульев из светлого дуба. Зато в стене имелся вместительный шкаф. Она толчком отодвинула дверцу, точно зная, где надо искать светло-серый костюм мужа.

Вот он висит.

Она притронулась к вешалке, но не стала снимать пиджак с распялки. Она испытывала необычайное унижение и стыд. Так с ней бывало только в школе, когда ее уличали в том, что не был приготовлен урок. Она долго колебалась, но потом сказала вслух ясным и отчетливым голосом:

— Я не смогу успокоиться, пока не проверю…

Она сняла костюм с вешалки и отнесла его в большую комнату поближе к окну, все еще не решаясь обшарить карманы.

Костюм был великолепно выутюжен, она сама убирала его в шкаф, убедившись, что ни пиджак, ни брюки не нуждаются в чистке.

Чарльз очень аккуратно носил вещи и выглядел в них настоящим денди.

Она приподняла костюм и начала проверять карманы, крепко сжав губы и прищурив глаза, ненавидя собственные пальцы, совершавшие такое предательство.

Самое первое, что она обнаружила, явилось для нее большой неожиданностью: слабый запах духов, которые она моментально узнала. Точно так же пахло от голубого конверта. Запах исходил от одного из карманов пиджака, когда она нечаянно вывернула наружу подкладку. На пальцах у нее были видны следы пудры (а ни одна из ее пудрениц не пропускала пудры!). И кроме того, у нее не было привычки совать пудреницы в карманы мужа.

Светло-серый шелковый платок все еще был аккуратно сложен в его нагрудном кармане. Она вынула его. Каждый бы безошибочно сказал, что платок покрыт следами губной помады, более яркими и менее яркими. Видно, платком стирали помаду отовсюду — с губ, со лба, со щек, с подбородка…

Теперь она должна была решать, что же делать дальше: потребовать ли немедленного объяснения или выжидать?

В то время Роджер Вест еще ничего не слыхал об этой истории, хотя косвенным путем уже был к ней привлечен, ибо ему было поручено расследование убийства одной пожилой леди, в котором обвинялся ее племянник.

Суд над ним должен был состояться в Оулд Рейли на будущей неделе, причем старый Нод возглавлял защиту. Это было бесспорным делом для Ярда. И помощник комиссара, и Роджер Вест сходились во мнении. Никто из них не сомневался, что племянник был виновен, но в цепи доказательств его вины имелись слабые места.

Если на них правильно сыграть, парень может вывернуться. А старина Нод собаку съел на обнаружении подобных уязвимых мест. Поэтому, когда Роджер узнал, кто возглавляет защиту, он просто застонал.

Он знал фирму «Мерридью, Баркер, Кайл и Мерридью» и неоднократно присутствовал в суде магистрата, когда в качестве защитника выступал Чарльз Джексон, обычно по тривиальным обвинениям. Джексон был одним из немногих адвокатов, который тщательно готовил свои дела, но и сейчас было ясно, что он предпочитает представлять защиту, а не обвинение.

— Нам он доставит кучу неприятностей, — предсказывал Роджер помощнику комиссара в то самое утро, — когда все кончится, мне бы хотелось с ним встретиться и разнюхать, что делает его таким нетерпимым.

— Вы имеете в виду, является ли он просто умным служакой, или же он человек с идеями? — сухо сказал помощник комиссара — не знаю, что лучше… Неважно, чем он руководствуется, попытайтесь лучше заткнуть дыры в нашем деле. Я не хочу, чтобы этот чертов племянник избежал виселицы!

Таким образом третье преступление начиналось тихо, исподволь и сначала Розмари Джексон не поняла, что это преступление, являющееся составной частью общего плана.

Единственное, что знала она, что до получения первой анонимки, она была счастлива. Сейчас ей было трудно держаться нормально, когда Чарльз вечером возвращался домой. Она не знала, как она сможет смотреть на него, не рассказав про те письма. Но если они беспочвенны, если даже те доказательства, которые она обнаружила, фальшивы, тогда она его напрасно расстроит, выбьет из колеи как раз в то время, когда от него требуется максимальная сосредоточенность.

Четвертое преступление лишь в одном сходилось с тремя предыдущими.