Следы в ночи. Инспектор Уэст и дорожные катастрофы. Вынужденная оборона
Шрифт:
— К сожалению, не могу, мне нужно возвращаться. Я и понятия не имел, что ты знаком с Тауэрами. Скажи миссис Тауэр, что я ушел и не стану ей надоедать.
Тот кивнул.
— Полагаю, дело касается дома?
— Да, — ответил Сентри и сам удивился, как легко ему далась ложь.
Оказалось, что он мог не звонить Саре. Открывая дверь квартиры, он услышал телефонный звонок и поднял трубку.
— Эндрью, это Сара. Я подумала над тем, что ты сказал мне вчера вечером.
— Да?..
— Если Ник грозил этому… Сэндсу, значит, тот был в чем-то виноват, да?
— Звучит
Как и вчера, Сара не обратила внимания на его слегка иронический тон и холодно продолжала:
— В таком случае, это дело полиции или военных, то есть тех, кто может организовать расследование и кто имеет доступ к военному досье Сэндса.
Не стоило разубеждать ее и объяснять, что недоверие властей в десять раз больше ее недоверия, но даже если бы они ему и поверили, официальное расследование будет длиться бесконечно. И — что самое важное — это личное дело его и Сэндса.
Вместо этого он сказал:
— Нет никакого официального доказательства.
На другом конце провода наступило молчание.
— Значит, ты хочешь заняться этим на свой страх и риск, — наконец медленно произнесла она. — Знаешь, это может быть опасным.
Кто-то недавно уже говорил ему об этом. Вчера вечером Си Стевенсон? Лайонс в гольф-клубе несколько часов назад? Сентри равнодушно ответил ей и как можно более естественно и осторожно осведомился об исчезнувшей записной книжке Ника.
— Нет, я бы, конечно, вспомнила о ней, если бы видела. Я действительно не знаю… А ты не думал разыскать человека, который служил у вас в доме? Как же его звали… Роберт?
Да. Роберт. Но, к сожалению, так зовут многих, а его фамилию, как ни пытался, Сентри вспомнить не мог. Возможно, ему помогут адвокаты. После того как Сара положила трубку, он некоторое время в задумчивости смотрел на телефон. Нужен ли был этот звонок? Саре нечего было сообщить ему, и за ее вежливостью он ясно чувствовал прежнюю антипатию. Зачем же она звонила? Может, записная книжка у нее и ей хотелось выяснить, знает ли он о ее существовании?
Во всяком случае, теперь она об этом знает. Ее слова прозвучали почти честно, когда она сказала, что не видела записной книжки; но, в конце концов, о письмах она ведь солгала.
Около девяти он позвонил в авиакомпанию и заказал себе билет в Чикаго. Записывая номер рейса и кладя трубку, он боролся с искушением еще раз позвонить Твинингу. Незнакомец из бара сразу исчез, как только понял, куда клонит Сентри, и даже простодушного Павика жена заставила замолчать.
Было душно. Сентри открыл все окна, приготовил коктейль, выкурил две сигареты и отправился спать. Пока развевающиеся от ветра занавески не усыпили его, он разработал много неосуществимых планов о нелегальном проникновении в квартиру Сары.
Самолет приземлился с опозданием, и Сентри направился к зданию аэровокзала. Там он нашел единственную свободную кабину телефона-автомата и набрал номер. Трубку поднял сам Твининг. Сентри никак не мог объяснить бессмысленный страх, охвативший его в самолете. Теперь он понял, что это был страх перед предстоящим моментом.
— Меня зовут Сентри, — начал он. — Вы меня не знаете,
но… я полагал…— Понимаю… — прервал его голос.
Сентри с удивлением уставился на трубку, потом продолжал:
— Я сейчас в аэропорту, беру такси и через несколько минут буду у вас.
Глядя на струйки дождя, бегущие по стеклам машины, он думал о том, откуда Твининг мог узнать о его приезде. Сообщили ему об этом Павик или Лайонс, а может незнакомец из бара? Однако слова Твининга звучали не дружески, и не холодно, а просто устало.
Дип-стрит состояла из троллейбусных проводов, заправочных станций, жилых домов и кондитерских. Найдя нужный номер, Сентри поднялся по лестнице и под номером 5С обнаружил имя Твининга. Потом он попал во второй холл, и на старом, плохо освещенном лифте поднялся на пятый этаж.
Когда дверь лифта за ним с грохотом захлопнулась, в конце темного коридора открылась дверь квартиры, и появилась фигура мужчины. Тот же голос, что и по телефону, сказал:
— Это не?.. О, мистер Сентри?
Сентри испугался и сразу же ощутил смешанное чувство застенчивости и жалости. Несмотря на темноту, он заметил, что лицо у мужчины опустошенное, а волосы почти совсем седые. «Отец Твининга», — подумал Сентри, входя в квартиру. Темный костюм мужчины, выражение усталости в глазах, запах цветов подсказали ему, что что-то не в порядке. Он терпеливо ждал.
Мужчина закрыл дверь и обратился к Сентри с усталой вежливостью:
— Очень любезно с вашей стороны, мистер Сентри, что вы пришли. Я — дядя Боба, Джордж Твининг.
Это могло означать все или ничего, и вынудило Сентри задать вопрос. Он спросил, с трудом выговорив непривычное для него уменьшительное имя:
— Боб умер?
Лицо Джорджа Твининга на миг оживилось от удивления, словно он все еще не привык к неотвратимости этого слова.
— Да, — наконец ответил он. — Я думал, вы знали. Вы же сказали, когда звонили… Я даже удивился, как вы могли узнать, если это случилось только вчера вечером.
Сентри отвел взгляд от лица старика.
— Извините, я и понятия не имел. Я срочно прилетел из Нью-Йорка, чтобы поговорить с ним. Это было?.. — осторожно произнес он, но тут раздался какой-то шорох, и дядя Твининга быстро встал.
— Это моя племянница, — сказал он. — Сестра Боба. Извините, я вас на минуту оставлю.
Старик вернулся с высокой светловолосой женщиной, которую он представил как Маргарет Твининг.
— Я слышала, вы хотели поговорить с моим братом, мистер Сентри, — начала она. — Не могу ли я чем-нибудь помочь вам, чтобы ваш приезд из Нью-Йорка был не напрасным?
— Нет, — неуверенно ответил Сентри. — Но, возможно, вам потребуется моя помощь.
Когда Маргарет отрицательно покачала головой, он сказал:
— Не могли бы вы сказать мне, что произошло с вашим братом?
Кажется, прошла целая вечность, пока она ответила:
— Его сбила машина. Водитель скрылся. По всей вероятности, это случилось сегодня около двух часов ночи. Он позвонил мне вчера и сказал, что встретил старого друга, и они пойдут выпить.
— Старого друга? — осторожно повторил Сентри. — Кого-то, кого вы знаете?