Слепцы

Хорек метнулся под дождь, втягивая голову в плечи. Холодная вода потекла по лицу, попала за шиворот.

Никого и ничего. Мокрая темнота.

Полоз побежал вправо и сразу исчез из виду. Язычок пламени в глиняной плошке в харчевне не мог разогнать темноту за дверью. Хорек пытался слушать, но не услышал ничего, кроме частых ударов капель о рыхлый снег и грохота дождя по крышам.

Вернулся Полоз, выругался сквозь зубы и вошел в харчевню.

– Ушел? – спросил Дылда.

– А ты как думал? – зло бросил Полоз, проходя мимо него. – Там грязи по колено, ни огонька, словно в лесу. Ставни, двери… Как его найдешь?

Рык посмотрел в лицо Полоза, глянул на дверь, задернутую пеленой дождя.

– Погуляли, кажись… – сказал он. – Так понимаю, что спать пора.

Из зала доносились разрозненные крики, но грохота столов и скамей слышно уже не было, как не было слышно звона разлетающейся вдребезги посуды. Карась и слуги привычно справились с разгулявшимися гостями.

– Пошли, – сказал Дед. – Покалякаем, а там и спать ляжем…

– Ляжем, – согласился Дылда. – А то что-то мне…

На плече его белой рубахи расползалось кровавое пятно – в рану, видать, ударили сильно. Рыбья Морда потрогал багровеющий синяк под глазом и молча кивнул.

Они поднялись в свою комнату, отпустили Щербатого и стали устраиваться на ночевку.

Пока разувались да укладывались, шум внизу совсем прекратился.

– А ты хоть поел? – спросил Дед Хорька. – Успел?

– Не-а! Только репы кусок и сала. А что?

– Сходи вниз, возьми еды, поешь. Тебе нужно больше есть, тощий совсем.

– И мне захвати, – подал голос Дылда. – Там еще кувшин вина оставался, за него уплачено – тоже забери. И мясо…

– Мы заплатили, – поддержал приятеля Рыбья Морда. – Чего добру пропадать? А то завтра они нам это снова продадут. Если спорить начнут, скажи, мы спустимся…

Хорек встал с постели, оглянулся на Рыка, но тот лежал на спине, заложив руки под голову, и ничего не сказал.

Значит, понял Хорек, не против.

– Я с ним схожу, – сказал Кривой. – Он сам и не дотащит. – Еще кому чего принести?

Полоз не ответил, он укрылся курткой с головой и отвернулся к стене. Дед помог Дылде стащить через голову рубаху и осматривал рану.

– Пойдем, – Кривой подтолкнул Хорька к двери. – Пока там все не убрали.

Все убрать слуги и вправду не успели. Сначала им пришлось повозиться, выгоняя из харчевни посетителей и расставляя опрокинутые столы и лавки, потом долго выгребали объедки и осколки посуды.

Стол ватажников был в самом углу, так что в драке не пострадал.

– Сядь, поешь, – сказал Кривой. – Дылда и так нажрался. Пока мы вернемся, уже спать будет. И Рыбья Морда. Рык есть не будет… И Полоз. Особенно Полоз…

– А что с ним? – спросил Хорек. – Я его таким и не видел никогда. А тут… И у горбуна… Я уж и не знаю, что думать…

– А нечего тут думать, – Кривой сел на лавку рядом с Хорьком, придвинул тому тарелку с квашеной капустой и хлеб. – У него брат был… А у брата – семья. Жили они неподалеку от вольного города… Я названия не помню, чуть ли не за самым Северным морем. Мне Рыбья Морда рассказывал, они вроде с Полозом раньше знакомы были. Да… Так вот, сына у брата украли, и пока отец да Полоз его искали, того искалечить успели.

– В мастерской?

– В мастерской, – кивнул Кривой. – Когда нашли, ноги у мальчонки уже сломаны были и ручки – вывернуты. Да… Брат бросился в городской Совет, а там… Ну, ты слышал в подвале у горбуна.

– Слышал…

– Вот. Отец мальчишки не сдержался… а кто бы сдержался? Не сдержался и того, кто сынишку уродовал, – порешил. Его и его семью. Всех. Детей жалко, но… – Кривой поморщился, взял со стола недопитую кружку с вином и одним глотком осушил. – Сам пойми, такое дело – семейное. От отца к сыну… Там свои секреты есть, как ломать, как лечить, чтобы, значит, пострашнее срослось… Или ожоги… Он семью порезал и даже прятаться не стал. Ему и присудили колесо. Полоз кинулся к палачу, просил, умолял, на коленях стоял… Это Полоз – на коленях!

– Отпустить просил?

– Какой отпустить? Убить просил быстро. Палач в городе был мастер своего дела. Умел с рассвета до темноты человека мучить так, чтобы тот каждый миг страдал, но не умер. Полоз просил, а палач – смеялся. Потом взял деньги и вроде как смягчился, пообещал, что быстро все сделает… Ну, как сможет, чтобы люди не сильно удивились. Но казнь длилась до темноты. Уже и люди разошлись, а палач все жилы из Полозова брата тянул. Родственником он того, убитого, был или просто нравилось ему это дело, только казнил он долго… Так долго, что уже даже судьи не выдержали и потребовали, чтобы он заканчивал. Он и закончил… Да так закончил, что брат Полоза всю ночь умирал. До рассвета…

Хорек опустил голову и смотрел на потемневшие доски стола. Смотрел не отрываясь, до боли в глазах, рассматривал прожилки и царапины, пересчитывал их, чтобы не закричать вдруг, не расплакаться.

– Полоз к палачу потом в гости зашел. Всех попотчевал, всю семью палача. Жену, детей, стариков – всех. И ушел из города. Брата похоронил и племянника…

– Племянника? – переспросил Хорек. – А он?

– А как небожу дальше жить? Как матери на него смотреть? На улицу за милостыней отправлять? Полоз решил, что она… Что еще молодая, сможет замуж выйти. Даже деньги пытался ей переслать как-то, только она не взяла, не простила, значит… – Кривой снова налил вина и снова выпил. – Полозу этот горбун старую рану разбередил. И если мы таки Крыса этого сцапаем, то не завидую я ему. Ой, не завидую… И так думаю, что Рык его Полозу поначалу не отдаст. Понимаешь, что я говорю?

Хорек кивнул.

– Да ты ешь, не думай о плохом, – Кривой тяжело вздохнул. – Это я напрасно тебе про Полоза рассказал. Ты ешь…

Хорек помотал головой. Его начало тошнить. Даже мысль о еде вызывала во рту вязкую слюну.

– Извини, – пробормотал Кривой и взъерошил волосы на голове Хорька. – Жизнь, она такая злодейка… Не хочешь про горе чужое узнать – молчи и не спрашивай ни у кого про жизнь. Живи и живи. И сам помалкивай. И у нашего брата – горе. И у бедного, и у богатого – у всех. Жлоб тот же: уж насколько урод и смерть заслужил, а и у него дочки остались. Волк опять же: подохнуть бы ему в колыбели, так и его ведь кто-то любил, кто-то, небось, убивался, когда его мертвого нашли на дороге… Ребенок его опять же отца родного так и не узнает…

Слуга подошел к их столу, спросил, можно ли посуду пустую убирать, Кривой разрешил.

– А вот Рык?.. – спросил Хорек. – Он же и князя знал, и воевода говорил, что дружили они… У него что?

– А про то ты у Рыка и спроси, – ответил Кривой. – Сюда я не полезу. Скажу только, что родился Рык в городе. Если бы не жизнь наша драная, то, может, воеводой сейчас был бы в Камне. А про остальное – сам спрашивай. Рык не любит про то разговаривать. Будешь есть?

– Нет…

– Тогда пошли в комнату, – Кривой допил вино и встал, опершись о столешницу.

– А еду остальным?

– Спят уже все, вот на змейку могу об заклад побиться – спят.

Ватажники и вправду спали, забыв потушить лучину.

Кривой перетащил свою постель к двери, уложил поперек, воткнул свой нож в половицу справа от себя и, дождавшись, пока уляжется Хорек, погасил свет.

– Как думаешь, Кривой, – спросил Хорек в темноту, – у нас все получится?

– Что – все? – уточнил Кривой.

– Крыса захватить, княжну спасти да в Камень вернуться?

– Получится, – ответил из темноты Кривой. – Только не у всех.