Слепой мир. Повести и рассказы о любви
Шрифт:
Она страдала, водила язычком по пересохшим губам, закусывая их. Её закрытые веки изредка обнажали закатывающиеся зрачки.
Я быстро скинул с себя джинсы с трусами, раскатал презерватив на колом торчащем члене и, осторожно опустившись между бёдер Данголии, локтями и коленями придерживая массу тела, воткнулся в основание груши. Направил член рукой и сразу проник на три сантиметра. Застыв, и дал телам приспособиться, привыкнуть. Наконец, нежным продавливанием он заскользил по тугому, сдавливающему влагалищу, забирая Данголию по сантиметру, пока все двадцать не остались в ней. Она обхватила меня ножками на пояснице, стесняясь использовать руки. Казалось, она танцует с членом внутри, выдерживая
Я, целуя нежные губки, невольно наращивал темп внизу. Не отдавая отчёта в происходящем, животная страсть захватила меня чёрным заревом, подчинила волю. Найдя упор в локтях и коленях и убедившись, что кровать неподвижно закреплена в углу комнаты, я расслабился в одном желании раствориться с Данголией в танце любви. Мои бёдра обрушивались. Выгибаясь в пояснице, я складывался над девушкой. Мышцы заиграли на спине. Прибивая Данголию, я разбил текущую киску в тихо чавкающую мембрану. Член стал похож на железный кол, как сук вросший в лобок, лакающий рог изобилия, готовый пролиться семенем, достаточно лишь удовольствию перелиться через край.
Отсутствие секса отучило меня кончать, оргазм не спешил выплёскивать соки, и я собирался, вызревал, скапливаясь в яйцах болезненным томлением.
Данголия ускорила точку невозврата. Её нежное хлюпающее влагалище тихими спазмами возвестило наступление разрядки. Забившись в припадке, неконтролируемом срыве в пропасть, девушка вцепились ногтями в спину, захрипела, пяточками прохаживаясь по ягодицам.
«Вот бестия!» – восхищённо думал я, срываясь за ней в оргазм.
Член, хаотично слившийся с тазом Данголии, забился глубоко внутрь, заёрзал, вгрызаясь головкой в матку. Он взрывался, застывая сталью, прокачивая густые струи спермы, вновь и вновь доказывая господство твёрдой плоти над нежным цветком.
Данголия принимала его самоотрешённо. Распахнувшись объятиями для меня, она испытала невероятный оргазм, несравнимый с тем, что она испытывала раньше во время мастурбации. То было лишь жалкое подобие удовольствия, которое накрыло её сейчас. До звёздочек перед глазами, до дрожи в коленках, до гусиной кожи по заднице, до жара в паху, будто раскалённая печка взорвалась от закиданных в неё дров.
Она обнимала меня, обвивая всем телом, целовала в ушко, носик, губки, шептала, всхлипывая:
– Я люблю тебя, обожаю.
Я улыбался счастливой детской улыбкой, его щетина царапала лицо.
– Я тоже тебя люблю, зайка. Очень люблю.
Мы долго лежали в объятиях друг друга, не желая расставаться с замком любви, сплетённым внизу. Тела липли, руки скользили, повторяя опыт, губы искали подтверждения свершившегося. На этом пике удовольствия я и заснул…
Вступление в дерьмо
Я проснулся, как от толчка. Сразу открыл глаза и увидел просто темноту в комнате, если бы не телевизор. Но он не показывал ничего, – просто показывал белую поверхность и издавал звук, который я бы назвал «белый шум». Смесь шипения и неравномерного потрескивания.
Данголии в комнате не было. Значит, соскочив с обмякшего члена, она таки отправилась разглядывать «событие века» в небе над миром. Ну и ладно.
В многоквартирном доме было тихо, как ночью. Я отодвинул штору на окне и обнаружил, что за окном уже давно рассвело. Пошел на кухню, сварил себе кофе и плотно позавтракал. Когда я вышел в подъезд, то в приоткрытую дверь соседей услышал истерический плач соседки. Было непонятно, что это она так разошлась с утра. Я шагнул к ней во входную дверь.
Лина, – так
звали соседку, – не молодая дама, практически раздетая, сидела свесив ноги на широком разложенном во всю ширину диване в большой комнате и взахлеб рыдала, закрыв руками лицо. Вокруг на полу были разбросаны в беспорядке какие-то вещи, словно она искала и не находила что-то. Распахнутый нежно розовый пеньюар оттенил и дал обозреть ее спелые груди, не тронутые судя по виду ни беременностью, ни родами, ни кормлением детей. Широко раздвинутые ноги давали подробно разглядеть промежность между бедер, – розовую, нежную, желанную. Я и ранее смотрел на соседку с вожделением, но разглядеть ее поближе не удавалось. Тем более не ожидал увидеть ее столь раздетую. Она всегда как-то мгновенно пряталась от моих приветствий и обращений на лестничной площадке за входную дверь, что-то тихонько буркнув в ответ. Вызывая больше вопросов и желаний рассмотреть ее подробно.Вот теперь, войдя в квартиру очень тихо и защелкнув за собой входную дверь, я стоял напротив нее и внимательно разглядывал ее практически в упор. Только она не слышала меня, затаившего дыхание, и не видела, закрыв лицо руками. Желание совокупиться с ней просто стало накатывать на меня, как на мальчишку, впервые увидевшего голое женское тело на начале собственного полового созревания. Я сделал к ней шаг и погладил по голове.
– Вы? – вскрикнула она. – Откуда Вы? Кто? – и схватилась обеими руками за мою кисть. Словно наручниками, клещами, кандалами притянула руку к себе.
– Да я это, я, – улыбнулся в ответ. – Сосед по площадке. У Вас была дверь приоткрыта на лестницу. Нельзя же быть такой неосторожной.
– То я специально оставила ее открытой. Вдруг кто-то будет проходить мимо и зайдет на помощь, – она говорила быстро и не понимала глаза вверх. Только продолжала крепко держать мою руку. – Вот Вы и зашли. Спасибо.
– Какая помощь Вам нужна? – спросил я, не понимая, о чем шла речь.
Лина прижала мою руку к своей груди, положив ее ладонь – мягкую, прохладную, со стоящим соском на большой ореоле. Сосок уперся в центр ладони, и я не стал этому противиться.
– Мне надо помощь, помощь… – твердила она некоторое время, пока я не взял в другую ладонь другую грудь. Тогда она словно успокоилась. – Только не уходите, пожалуйста.
– Не буду, не буду уходить, – успокоил я ее. – Только разденусь. Не волнуйтесь.
– Хорошо, разденьтесь. Только вещи не разбрасывайте, чтобы они не потерялись. И присядьте ко мне поближе.
Я почти лихорадочно разделся и сел с ней рядом. Обнял «по-медвежьи» и завалил на спину поперек дивана. Лина не сопротивлялась. Просто лежала с закрытыми глазами, раскинутыми в разные стороны руками и серьезным выражением лица. Ширина дивана давала возможность лежать хоть вдоль, хоть поперек. Огромный, как и вся квартира, как я мельком заметил. Не то что моя конура рядом на лестничной площадке с односпальной кроватью, где нам с Данголией было всегда так мало места полежать, прижавшись друг к другу.
Благодаря ее зажмуренным глазам я не стеснялся того, что я перед ней голый. И зарытые глаза дарили мне уверенность, что она сама хотела продолжения начатого. Я стал гладить ее по бедру, потом стал немного массировать ее промежность, стараясь попасть средним пальцем между половых губок, когда обнаружил между ними капельку влаги.
Терпеть больше не было сил. Развел ее податливые бедра пошире, встал между ними на колени и направил член между этих влажнеющих на глазах губ. Не церемонясь, – раз уж есть такое высочайшее разрешение, – я буквально упал на нее всем телом, глубоко войдя с размаху членом во влагалище. И некоторое время лежал на ней без движений, прислушиваясь к ощущениям на члене.