Слепой прыжок

Макс вывесил разведбот над полосой шоссе около въезда на насосную станцию, от которой до места гибели Кая было совсем ничего — сотня метров. Прямая, собственно, видимость. А паранойя Макса подсказала ему, что сесть надо носом вполоборота к морю, чтобы, если что, Дирк из плазмобоя мог прикрыть.

— Урмас!

— Да?

— Я пошел за Каем. Прикрой меня. Если что увидишь на радаре — сначала стреляй, потом думай. Глазам не верь, впрочем, ты и так это знаешь лучше меня.

— Есть, капитан.

Заславский отстегнулся, проверил ИВС, с которой не расставался, откинул фонарь пилотского отсека и полез наружу. Спрыгнул на полосу разогретого пластобетона и совершенно не к месту вспомнил, как совсем недавно, трое с небольшим суток назад, под его чутким руководством проходчики гнали полосу шоссе от космопорта. Как в другой жизни было, подумал Макс, честное слово. Казалось бы — недели не прошло, а уже вспоминается словно десять лет назад. Чертова тварь, чтоб ей пусто было, разбудила в форматировщике бойца «Серебряной Чайки», а все рефлексы и инстинкты проснулись с такой радостью, как будто и не было нескольких лет спокойной, мирной жизни. Правда, будем честны, с евросоюзовскими в военной жизни взаимодействовать на одной стороне не доводилось, все больше соблюдали вооруженный нейтралитет. У них всю дорогу была своя пьянка, а у Империи — своя. И слава богу, что не довелось с этими ребятами в прицелах повстречаться. Тот же Отто, видимо, во времена свои военные был парень жесткий, и стреляет он крайне неплохо.

С этими мыслями Макс дошел до маяка, сброшенного «Ревелем», и почти сразу увидел тело Арро. Прибой вынес его на берег и аккуратно положил на песок тропического пляжа, лицом вниз, так же как и в ту секунду, когда лунные дорожки втекли в прожженные лазерными импульсами легкие. Кай лежал на песке, раскинув руки в разные стороны, как будто собираясь обнять Светлую, на которой ему довелось погибнуть. Обнаженный, с тремя дырками в спине, он покоился на песке, как будто спал, обнимая планету, словно обожаемую женщину. Макс покачал головой, присел, сложил руки марсианина вдоль тела, после чего поднял труп и понес на руках к разведботу, на ходу вызывая Урмаса:

— Дирк, что вокруг по радару?

— Чисто, капитан. Вас вижу. Вокруг все чисто. Ни единого движения, даже животных нет.

— Хорошо. Когда подойду — открой люк десантного отсека.

— Есть, капитан.

Действительно, когда Заславский с телом Кая на руках подошел к люку десантного отсека разведбота, он распахнулся. Макс, пригнувшись, вошел внутрь, положил тело в одно из кресел, после чего опустил у кресла спинку и пристегнул страховочными ремнями мертвого Арро, как будто покойник мог разбиться или повредить себе что-либо. Выполнив эту нехитрую операцию, Заславский вылез из отсека наружу, скомандовав Урмасу закрыть люк. Команда была выполнена быстро и без лишних слов, и, обойдя «Бритву», Макс полез обратно в пилотскую кабину. Добравшись до кресла, он пристегнулся, закрыл фонарь и довольно резво оторвал машину от посадочного места, но полетел не над морем, набирать высоту и возвращаться, а развернулся и над проложенным шоссе двинулся в сторону базы, на небольшой скорости, внимательно вглядываясь в показания радара и держа одну руку на гашетке управления курсовыми орудиями «Скай Блейда».

Не встретив, кроме нескольких диких животных, на всем пути до базы вообще никого, он вывесил «Бритву» над полосой космодрома и внимательно оглядел останки охранных киберов, валяющиеся около входа на базу. Похоже было, что тварь все-таки до них добирается понемногу. Однако он прилетел сюда не за этим… Заславский перекинул тумблер на пульте разведбота, включив наружные громкоговорители.

— Эй, ты! — Голос «Святоши» Заславского, наполненный холодной ненавистью, разнесся над космодромом, заглушая даже рев шифта «Бритвы». — Ты, тварь, я к тебе обращаюсь. Я не знаю, что тебе от нас нужно, но догадываюсь. Корабль ты не получишь, понял? А если в течение двух часов не сдашься охранным киберам — то я тебя поймаю. А когда я тебя поймаю, тварь, ты очень сильно пожалеешь, что тебя не пристрелили полвека назад на эсминце. Потому, тварь, что умирать ты будешь очень долго. Я знаю, ты меня слышишь, поэтому говорю один раз, повторять не буду. Я сейчас развернусь и улечу, а вот тебе останется только два часа. Понял, тварь? Два часа. А для того, чтобы ты себе представил, что с тобой будет, — хорошенько подумай о том, что к дюзам разведбота тебя привязать — у меня очередь выстроится, тварь. Понял? Два, blyad, часа, тварь!

Произнеся эту тираду, Макс развернул разведбот, для острастки всадил короткую очередь из курсового гаусса в скальник над рубкой-ретранслятором, вытянул шаг-газ, и «Бритва» резво рванула в небеса, обратно на борт эсминца.

В рубке-ретрансляторе созданный осмысливал фразу Заславского. Перспектива, которую нарисовал командир форматировщиков — быть привязанным к дюзам, — созданного не вдохновляла, а очередь в скальник — очень хорошо иллюстрировала то, что командир экспедиции не шутит. И интуиции его, находящейся уже за гранью разумного, вполне хватит, чтобы созданного действительно поймать. Но сдаваться охранным киберам — это была еще менее впечатляющая биоробота перспектива. Поэтому выход, похоже, оставался один — выйти на связь с эсминцем и добиться от людей хитростью и дипломатией, чтобы его отпустили на Лесту. Любой другой вариант начинал походить на самоубийство.

Тем временем до посадки на Светлую транспорта с колонистами оставалось тридцать шесть часов ровно.

Глава 12

Скатертью, скатертью

Хлорциан стелется

И забирается под противогаз.

Каждому, каждому

В лучшее верится.

Падает, падает ядерный фугас.

Народное творчество на мотив В. Шаинского, композитора XX века

Транспорт, который вез на Светлую пять тысяч восемьсот колонистов, представлял собой гигантский муравейник. Или гигантский плацкартный вагон, что тоже могло описать его достаточно точно — поскольку люди в нем, в подавляющем большинстве, находились в состоянии криогенного сна, заняв положенные им ячейки. Собственно, а чего ожидать от колониального транспорта? Не «Ковчег», конечно, но отличие только в том, что не баржа межзвездная. По прилете в пункт назначения транспорт тоже разбирали на стройматериалы и иже с ними, но оставался замечательный отсек, который во время перелета играл роль рубки, а после перелета и демонтажа с шасси всех ячеек и груза становился обычным грузовым звездолетом, не особо большим, но достаточно вместительным, чтобы обеспечить колонии возможность доставлять куда-то грузы. Или откуда-то, как пойдет.

Помимо этого, в трюме у транспорта покоилась небольшая межзвездная яхта, на которой приемная комиссия Эствей Инк собиралась вернуться домой, в Солнечную. А сами члены комиссии точно так же спали в ячейках. Не спала только ходовая вахта, которая на данный момент уже почти четыре часа вела транспорт в режиме торможения по направлению к гиперпространственному маяку в системе Неккар-Мерез. Собственно, транспорт уже находился в этой системе, но пока на самых ее границах. Ведь межзвездные перелеты для каждого типа кораблей выглядят по-разному, что логично. Скоростные яхты или военные корабли небольшого размера вполне способны разогнаться до скорости, необходимой при гиперпереходе, на достаточно коротком участке. Или вообще — пролезть в специальный гейт-туннель, которых по Солнечной и ближайшим окрестностям настроено немало. Большие транспорты, типа колониальных, вынуждены разгоняться долго, а потом очень долго оттормаживаться, поэтому и гиперпереходы у них осуществляются, как правило, за границей орбиты крайней планеты звездной системы. Получив сигнал маяка туннеля по Дальней Связи, экипаж транспорта рассчитывает прыжок и начинает разгон, в котором конечной точкой является выход из гипера в системе, где маяк установлен. Разгон — прыжок — выход — установление точных координат маяка и дистанции до пункта назначения — торможение по сложной траектории. Вот так летают транспорты, линкоры, гигантские суда-заводы и прочая крупная птица. Для фрегатов, крейсеров, почтовиков, лайнеров — все гораздо проще, если пролезаешь в гейт — то пролезай, конечной точкой прыжка будет второй гейт, который откроет для тебя маяк. Если же не пролезаешь — то почти как транспорт, разгоняйся да прыгай на координаты маяка. Только оставь себе запас на торможение, а то вдруг маяк прямо около планеты висеть будет?

Вот именно поэтому транспорт «Сирано де Бержерак», который вез на планету Светлая колонистов и комиссию, тормозил уже двенадцать часов, выбрасывая в пространство каждую секунду тераджоули энергии из носовых дюз, гася чудовищную скорость выхода из гипертуннеля. И тормозить ему предстояло еще тридцать шесть часов. Девять вахт, иначе говоря, поскольку издревле больше четырех часов никто на вахте не стоял — внимание рассеивается, человек устает. И пусть сейчас больше работа для автопилота бортового компьютера, курс задан, но ходовая вахта — пилот, навигатор, механик и артиллерист, все равно находилась в рубке. Да, и артиллерист тоже — поскольку метеоритом в бочину уж очень не хотелось. Причем, что характерно, никому и никогда. Вот и дежурит комендор в рубке, наблюдая унылую картину «кругом пустота», вполглаза под конец вахты глядя на экран локатора, ибо все крупные кометы и метеориты уже замечены, размечены и посчитаны, но мало ли — вдруг какая мелочовка попадется. Тоже неохота дело иметь, знаете ли. Но, как правило, артиллерист — довольно халявная должность на вахте в транспорте.

А на планете, являющейся финишем для транспорта «Сирано де Бержерак», как раз около космодрома, на который транспорту предстояло опуститься, в рубке ретранслятора сидел созданный. В очередной раз продумывая вероятный разговор с личным составом экспедиции, из которой он уже успел убить двоих. Не питая лишних иллюзий по поводу склонности людей к переговорам с врагом, он, тем не менее, полагал, что без переговоров ситуация вообще будет тупиковой. Но это не помогало осознать, что же сказать им, чтобы стрелять начали не сразу, а хотя бы после посадки эсминца на космодром…