Слепой случай

— Шармейн, ну зачем все это? — Марк выдавил из себя улыбку.

Шармейн хитро подмигнула ему и обольстительно улыбнулась, словно приказывая замолчать. Она властно подхватила его под руку.

Марк искал в толпе гостей одну-единственную золотистую головку. Но ее не было видно. Он старался быть любезным с Шармейн. Все эти люди ему совершенно незнакомы. Он оказался прав. Шармейн принялась представлять его. Он вежливо раскланивался, не в силах запомнить ни единого имени.

Краем глаза он разглядывал Шармейн. На ней, как всегда, был умопомрачительный наряд — черное длинное платье, украшенное перьями и такое узкое, какое только позволял хороший вкус. Платье замечательно облегало ее гибкую фигуру. С одного боку юбка до самого шлейфа была расшита искусственными бриллиантами. Волосы Шармейн были уложены в высокую прическу: пышные кудри удерживали две булавки с черными бриллиантами. Переведя дух, Марк еще раз украдкой окинул взглядом зал в поисках Эйлис.

Потягивая коньяк с содовой, он сообразил наконец, что происходит: под видом дня рождения Кроуны решили продемонстрировать Марка своим друзьям и политическим единомышленникам. Видимо, услышав от него тогда в «Белом слоне», что политикой он заниматься не собирается, Кроуны ему не поверили.

— С днем рождения! — тронул его за плечо Уоррен.

Они стали протискиваться в укромный уголок. Марку приходилось улыбаться направо и налево.

— А где Линда? — спросил он, надеясь, что Эйлис могла быть где-то неподалеку от нее.

— Не знаю. Я не видел ее.

Даже Марку Уоррен не хотел признаться в том, какими мучительными явились для него эти последние недели. Это внезапное вторичное появление Линды в его жизни перевернуло ее даже больше, чем ее измена.

Марк нахмурился: если кто-то, по его мнению, и был достоин счастья, так это Уоррен, однако счастье что-то не складывалось. И виной тому всегда была Линда.

— Что все это значит? — Уоррен мотнул головой, указывая глазами на кишевших вокруг политиков. — Скрывал от меня свои планы?

— Ерунда!

— Ну, значит, Кроуны тебя не поняли. Все эти болтуны словно только что вышли из гостиной Карл-тон-клуба, — понизив голос, закончил Уоррен.

Марк засмеялся, согласившись, что происходящее и впрямь заставляло вспомнить собрания завсегдатаев этого консервативного клуба.

— Нет, для политики я не создан, — сказал Марк. — Не умею хитрить. А кроме того, не желаю, чтобы мою личную жизнь размазывали на страницах «желтой» прессы.

— Вот и Линда! Извини. — Уоррен направился в вестибюль. — Давай с тобой на той неделе пообедаем или поужинаем вместе! — бросил он Марку через плечо.

Эйлис не было. Марк поглядел на часы. Куда она, черт возьми, запропастилась?

— Дорогой, познакомься, пожалуйста, с Верноном Харрингтоном, — сказала Шармейн, подводя к нему высокого худощавого мужчину.

Потягивая из стакана свой коньяк, Марк слушал поверхностные суждения Харрингтона о британских профсоюзах. Он вежливо кивал, особо не вникая и зорко следя за входившими в вестибюль. Вот и Чонси Беддингтон, возле него светлая золотистая головка. У Марка заколотилось сердце и горло сжало волнение.

— И Чонси здесь, — проворковала Шармейн, увлекая за собой Марка.

Но, подойдя поближе и разглядев блондинку, Марк разочарованно вздохнул: это была вовсе не Эйлис. Оставалось только половчее ускользнуть, чтобы поискать Линду. Она, наверное, знает, что задержало Эйлис. Не прошло и несколько минут, как Марк обнаружил Уоррена и Линду в библиотеке. Они сидели на диване, склонив друг к другу головы с видом влюбленной парочки.

— Простите меня, ради бога, — прервал их идиллическое общение Марк, — но я не могу понять, где Эйлис.

Линда рассеянно взглянула на него, после чего синие глаза ее округлились:

— Но ее не пригласили...

Глава 22

— Он, кажется, серьезно увлечен Эйлис, да? — спросила Уоррена Линда, когда Марк отошел.

— Надеюсь, что это не так. Я знаю, она твоя подруга, но согласись, что относится она к нему весьма странно и мучает его предостаточно. — Уоррен не сказал, что, по его мнению, у Марка и так по горло неприятностей, чтобы позволить Эйлис добавлять к ним новые.

Линда на секунду запнулась, не зная, как ответить. Сегодняшний вечер был первым, когда Уоррен сам подошел к ней, и спорить с ним она вовсе не хотела, но, с другой стороны, ее долг — сказать правду.

— О такой подруге, как Эйлис, можно только мечтать, — сказала Линда, вспомнив, сколько та сделала для Ренаты. — А это все из-за развода. Муж заставил ее глубоко страдать, и теперь она не доверяет мужчинам, даже таким, как Марк Кимброу. Я все время пытаюсь втолковать ей, что он не похож на других, но она колеблется. Со временем это пройдет.

Уоррен помолчал, в сотый раз думая о том, как опрометчиво было бы опять сходиться с Линдой. Это может принести только новые страдания, ничего больше. Но внутренний голос настойчиво твердил ему: «Нет-нет! Вспомни, как счастлив ты был с ней когда-то!» Сколько можно заставлять ее чувствовать себя виноватой и вымаливать прощение! Надо либо простить ее, либо разорвать все раз и навсегда. Воспоминание об одиночестве, его настойчивые, но безрезультатные поиски замены всплыли в памяти. Время, проведенное с Линдой, теперь, спустя годы, представлялось ему счастливейшим временем его жизни — поистине золотые годы! Да, Линда совершила ошибку, но неужели она, а также и он должны вечно расплачиваться за это?

— Давай обсудим это у меня дома! — предложил Уоррен.

Пока они прощались с Кроунами и, ссылаясь на какие-то причины, извинялись за свой ранний уход, сердце Линды сжимало волнение и радостное предчувствие.

Войдя в дом Уоррена на Адамс-роу, Линда почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы. Как и все английские родовые гнезда, дом Уоррена с начала века мало изменился. Как часто мечтала она вновь переступить этот порог! Все прежнее, и все по-другому...

— Ой, Уоррен... — И, повернувшись к нему, она очутилась в его объятиях. «Только не реветь. А то все испортишь», — подумала она.

Уоррен крепко обнимал ее, вдыхая цветочный аромат ее духов и свежий запах только что вымытых волос. Он покашливал в замешательстве, не зная, что сказать и как себя вести. Держать ее в объятиях казалось вещью совершенно естественной, единственно естественной. В ту секунду, как она вошла в его дом, время словно обратилось вспять. Вот она, прежняя Линда, свежая и нежная, как английская роза, и такая же чистая, невинная... Да, невинная!

— Милый, — прошептала она, в ее голосе звучала слезная мольба, — пойдем наверх. Я хочу тебя!