Слепой в шаге от смерти

– Люблю так. И хочется, и боязно, словно с бабой в первый раз.

Лучшие карты оказались на руках у командировочного, но он распоряжался ими неумело. С одной стороны, из-за волнения, ведь ему ужасно хотелось сорвать огромный банк, с другой стороны, шулеры, играющие в одну руку, выманивали у него самые ценные карты. Лишь одна карта на руках у командировочного вызывала у Глеба сомнения. Но что такое одна карта, когда все остальные – словно экспонаты с ВДНХ в советское время? На это и рассчитывали шулера, но, как выяснилось, не только они.

– Ставлю все, – сказал шулер в очках и положил остаток выделенных на игру денег в блюдечко, которое уже полностью скрылось под купюрами: там были и доллары, и российские рубли, и даже несколько украинских гривен.

Теперь командировочному и Сиверову предстояло сделать выбор – выйти из игры, потеряв все, что успели поставить в банк, или ставить на кон оставшуюся наличность.

Дрожащей рукой командировочный бросил последние рубли на блюдечко.

– Тоже на все, – перебить ставку он уже не мог, денег не хватало, зато оставалась надежда открыть карты.

Но лишь в том случае, если бы Глеб поставил ставку меньшую, чем ставка шулера, уверенного в выигрыше. Глеб отлично разыграл одержимость азартом, и профессиональный шулер был уверен, что все деньги Сиверова уже лежат на столе.

Продолжать играть простачка Глебу уже не хотелось. Он посмотрел на соперников бесстрастным взглядом и вытащил две сотенные купюры из нагрудного кармана рубашки.

– Я разменяю, – тихо сказал Сиверов, положив деньги в банк. – Ставлю сто пятьдесят и пятьдесят сдачи.

– Мужики, вы что! – забеспокоился командировочный. – У меня же больше ни гроша! Как же так, дайте шанс отыграться!

Его никто не слушал.

– Не мешай, – шулер полез в карман пиджака.

Глеб знал, денег у них с собой немного, они не стали бы рисковать – на случай, если командировочный после проигрыша позовет милицию, но кое-что в запасе имеется, скорее всего, сотни две.

– Двести.

– А я пятьдесят. Открываем карты? – улыбнулся второй шулер, зная, что у него на руках одна из старших комбинаций.

Глеб спокойно дождался, когда оба профессионала откроют карты, затем положил на стол свои, прикрыв ими карты соперников. Во время игры он времени зря не терял: воспользовавшись тем, что его считают полным лохом, перед своей раздачей сделал вид, будто потягивается а сам припрятал две крупные карты под воротник куртки, которые затем незаметно и вставил в «веер», сбросив в колоду лишнее.

– Н-да, – только и смог сказать шулер в очках.

Командировочный сидел молча, еще не осознав, что проиграл все до последнего рубля.

С легкой улыбкой Глеб собрал деньги, сбил их в небольшую пачку и засунул в карман.

– С вами такое впервые? – участливо спросил он.

– Нет, второй раз в жизни вчистую проигрываюсь, – тяжело вздохнул командировочный. – Зарекался уже не играть.

– У вас совсем не осталось денег?

– Совсем.

– Вот вам двадцатник.

Поскольку командировочный не мог даже пошевелить рукой от огорчения, Глеб сунул ему двадцатку в нагрудный карман.

– Надо еще сыграть! – тут же оживился проигравший. – Ставлю двадцать.

– Нет.

– Почему?

– Я ухожу, – спокойно сказал Сиверов, – спать хочется.

– Э, мужик, погоди! Этот выпал из игры, но с тобой сыграть можно, – первая растерянность шулеров проходила. Мало того, что они не выиграли, так еще и просадили свои деньги. – Непорядок, всегда отыгрываться дают.

– Да катись ты! – Глеб вышел за дверь, быстро задвинул ее и прошел в тамбур, причем сделал это так быстро, что оба шулера, выбежав в коридор, не могли понять, в какую сторону он пошел. А потому разделились, рванув в противоположные концы коридора.

Глеб стоял в тамбуре, прислонившись к подрагивающей металлической стене, за круглыми стеклянными окошечками которой подрагивали стрелки манометров. Сквозь стекло в двери он увидел одного из шулеров, но тот заходить в тамбур не рискнул и тут же исчез.

"А командированный, – спокойно подумал Сиверов, – сидит себе в купе и не знает, что делать.

В такие моменты человек тупеет. Интересно, на что он надеется? Думает, сейчас кто-нибудь вернется и отдаст ему деньги, принесет «на блюдечке с голубой каемочкой»? Вроде бы и неглупый мужик, а берет в руки карты и тут же переходит на другой уровень мышления и поведения".

Тем временем трое шулеров совещались в другом тамбуре.

– Да я тебе говорю, – шипел лысый, сняв очки, – он карты из рукава вытащил!

– А вы куда смотрели? – длинноволосый опустил эспандер в карман.

– Кто же мог подумать? Я не проследил. Он лохом прикинулся, а потом поздно было что-то предпринимать, мы расслабились.

– Расслабляться никогда нельзя. Идем. Где он?

– В другом тамбуре стоит.

– Странно, – удивился длинноволосый, – я бы на его месте в одном из купе залег, там, где рядом люди есть.

– Может, деньги уже не при нем? – засомневался третий.

– А куда он их спрячет?

– Ну, не знаю, в люк на потолке или в распределительный щиток.

– Ничего, разберемся. Нас трое, а он один.

Никто из них не выделялся особо крепким телосложением, все-таки работа профессионального шулера скорее умственная, чем физическая. Они прошли мимо купе, в котором, окаменев, не отрывая взгляда от разбросанных на столе карт, сидел командировочный. Только эти карты и остались у него как воспоминание об игре.

Глеб абсолютно спокойно посмотрел на длинноволосого, шагнувшего в тамбур. Двое приятелей выглядывали из-за его спины. С минуту они молча буравили Сиверова глазами, словно изучали, оценивали.

– Значит, так, мужик, – наконец решился длинноволосый, опустив правую руку в карман пиджака, – ты отдаешь нам наши деньги, себе оставляешь деньги лоха. Так будет справедливо.

– Не понял. Почему это я должен отдать деньги? Они мои, я их выиграл.

– Ты карты в рукаве припрятал! – пошел в наступление один из шулеров.