Слепой Вилли
Шрифт:
«С Рождеством, Вилли!», говорит владелец руки. Слепой Вилли узнает его по запаху одеколона.
«С Рождеством, офицер Вилок!», отвечает Вилли. Его голова наклонена вопросительно, руки по швам, ноги в начищенных до блеска ботинках, расставлены не так широко как в военной позе «вольно», но по — строевому. «Как дела, сэр?»
«Здоров как бык, черт возьми! Ты же меня знаешь, я всегда цвету и пахну!»
Подходит мужчина в распахнутом пальто поверх красного лыжного свитера. У него короткие черные волосы, с сединой на висках. Лицо у него строгое, словно высеченное из камня. Вилли мгновенно узнает такие лица. В руках у мужчины два магазинных пакета —
«Кон Тиен?», вдруг спрашивает он, таким тоном словно знает это место.
«Да, сэр»
«Кто был у вас командиром?»
«Лейтенант Боб Гриссам, с 'а', а не с 'е', и полковник Эндрю Шелф, сэр.»
«Я слышал о Шелфе», произносит мужчина в пальто. Его лицо внезапно меняется. Когда он подходил это был один из прохожих на 5–ой Авеню, но теперь он другой. «Хотя я и не встречался с ним.»
Слепой Вилли не отвечает. Он чувствует запах одеколона Вилока, сильнее чем прежде, так как тот уткнулся ему практически в ухо и дышит словно возбужденный подросток. Вилок никогда не верил ему, и хотя Вилли платит дань за возможность стоять здесь — и довольно внушительную дань — Вилок все же где-то внутри остается копом и жаждет чтобы Вилли раскололся.
Эта часть Вилока активно старается сделать все, чтобы так и случилось. Но есть одна вещь которую ни один Вилок в мире не может понять — не все то ложь, что выглядит ложью. Иногда все гораздо сложнее чем кажется на первый взгляд. Это еще один урок который он усвоил в Наме, пока тот не стал политической шуточкой и сюжетом для многочисленных сценаристов.
«67 был трудным годом», медленно и тяжело произносит седовласый мужчина. «Я был в Лок Нинх когда войска пытались взять город. Недалеко от границы Бодиан. Вы помните Лок Нинх?»
«О, да, сэр. Я потерял двоих друзей на Тори Хил», отвечает Слепой Вилли.
«Тори Хил», повторяет мужчина в пальто, и в это мгновение словно превращается в тысячелетнего старика, а его красный лыжный свитер непристойно виснет на нем словно на музейной мумии, как если бы малолетние вандалы решили пошутить и набросили на мумию красную тряпку. Его глаза словно устремляются за тысячи миль. И вот он снова возвращается сюда — на эту улицу, где слышен перезвон колоколов и множества колокольчиков. Он ставит свои пакеты между ног в дорогих ботинках, вынимает из внутреннего кармана бумажник из свиной кожи, открывает его и перебирает толстую пачку аккуратно сложенных банкнот.
«Сын в порядке, Тиль?», спрашивает он, «Хорошо учится?»
«Да, сэр.»
«Сколько лет?»
«21, сэр.»
«Дай бог, чтобы он никогда не узнал что такое видеть смерть друзей, и когда в аэропорту о них уже забывают», говорит мужчина в расстегнутом пальто и достает из бумажника банкноту. Слепой Вилли слышит и чувствует как Вилок ахает, и ему не нужно даже смотреть — он знает что это сотня.
«Да, сэр. Дай-то бог, сэр.»
Мужчина сует банкноту Вилли в руку и удивляется, когда тот отдергивает руку в перчатке так словно на голую руку пролили кипяток. «Положите в чемодан, если не возражаете», говорит Вилли.
Какое-то время человек в пальто разглядывает его, хмурится, но потом словно понимает в чем дело. Наклоняется и кладет банкноту в чемодан, затем достает из кармана мелочь и сыплет сверху, прямо на лицо Бена Франклина. Когда он выпрямляется его глаза влажны и налиты кровью. «Я могу оставить вам свою визитку?», спрашивает он Вилли, «Я мог бы вам помочь связаться с некоторыми ветеранскими организациями.»
«Спасибо, сэр, конечно могли
бы, но со всем уважением вынужден отказать.»«Во многих побывали?»
«Бывал в некоторых, сэр.»
«Где ваше Управление по делам ветеранов войны?»
«Сан — Франциско, сэр», он колеблется, но продолжает, «'Бордель', сэр.»
Мужчина сердечно смеется, и слезы которые стояли в его глазах текут по щекам. «'Бордель'! Я не слышал этого названия уже 15 лет! Боже! Утки в каждой кровати и голозадые нянечки, да? Из одежды на них только хипповские фенечки!»
«Да, сэр, будто одетые, сэр.»
«Скорее раздетые. С Рождеством, солдат!», мужчина в пальто отдает честь поднимая палец к виску.
«И вас с Рождеством, сэр!»
Мужчина поднимает свои пакеты и уходит, не оборачиваясь. Даже если бы он и обернулся Вилли этого бы уже не увидел — его зрение выключилось и перешло в мир призрачных теней.
«Великолепно», бормочет Вилок. Чувствовать как Вилок дышит в ухо для Вилли было противно — фактически невыносимо — но он не собирается доставлять удовольствие этому копу отодвигаясь хоть на миллиметр. «Старый пердун расплакался. Хотя я уверен ты все сам видел. Ну ты и мастак поболтать, Вилли!»
Вилли промолчал.
«Так что есть военный госпиталь 'Бордель'?», спрашивает Вилок, «Прям местечко для меня. Ты где об этом вычитал, ты, Солдат Удачи?»
Женская тень, темные очертания в вечернем полумраке, наклонаяется над чемоданом и что-то бросает туда. Рука в перчатке касается руки Вилли и быстро пожимает ее, «Благослови вас Господь!»
«Спасибо, мадам.»
Тень исчезает. А дыхание в ухе Слепого Вилли остается, «У тебя есть для меня что-нибудь, парень?», шипит Вилок.
Слепой Вилли достает из кармана пиджака конверт. Тычет им в разные стороны. Конверт исчезает из его руки, как только Вилок хватает его.
«Ты, говнюк! Сколько раз тебе говорил — не в открытую! Не в открытую!», в голосе копа слышны нотки паники и злости. Слепой Вилли снова молчит — он сегодня утром не слишком разговорчивый.
Через какое-то время Вилок спрашивает: «Сколько?»
«Триста. Триста долларов, офицер Вилок.»
В ответ наступает тишина и офицер отступает на шаг от Вилли. Слепой Вилли благодарен за эту маленькую любезность. «Это хорошо», наконец говорит Вилок, «На этот раз. Но грядет новый год, дружок! И твой товарищ Джаспер — Лучший Коп имеет кусочек земли за городом и желает построить маленькую дачку. Понял? Так что цена ставки поднимается.»
Слепой Вилли молчит, но слушает очень внимательно. Если это все, то будет все нормально. Но по голосу Вилока он чувствует — это еще не все.
«Если честно то дача не так уж важна», продолжает Вилок, объясняя Вилли всю ситуацию, «Важно то, что я должен получить компенсацию за общение с таким жалким говнюком как ты». В его голосе слышится настоящий гнев. «Как ты можешь этим заниматься? Даже в Рождество! Черт, я не знаю! Попрошайки это одно, но ты….ты ведь такой же слепой как и я!»
О, да ты еще незрячее чем я, думает Слепой Вилли, но по — прежнему хранит молчание. «А дела у тебя идут хорошо, так ведь? Может не так хорошо как у сосланного на задворки копа. Штука в день на праздники есть? Две штуки?» Он называет меньше, чем есть на самом деле, однако Вилли, естественно его не исправляет. Эта ошибка в подсчетах, словно музыка для него. А так же это ясно говорит что его соглядатай пока еще за ним не следит, по крайней мере не близко и не часто. Но ему не нравится злость в голосе Вилока. Злоба это как неизвестная карта в покере.