Слепой

– Как дела на работе?
– поинтересовалась я.

Наши беседы начинались с этого самого примитивного вопроса на свете, но я задала его, потому что мне больше не о чем было спросить. Папа не отличался болтливостью, он достаточно сдержан в плане разговоров. Я привыкла, что никогда не смогу обрести собеседника в его лице.

– Хорошо, - ответил папа и сделал глоток кофе.

– Ясно.

На этом наш разговор подошел к концу.

Я съела этот ужасный омлет только потому, что не хотела обидеть папу. Закончив с завтраком, я отправилась к себе, чтобы начать подготовку к первому сентябрю. У меня имелось все необходимое для этого. Прекрасно зная себя, я подготовила одежду еще вчера, так как сегодня бы мне не хотелось тратить время и нервы на хлопоты с поиском вещей. Поэтому мне оставалось только сделать прическу и подкраситься.

Я не торопилась, так как времени было достаточно.

Папа зашел ко мне в комнату в девять.

– Нам надо заехать за цветами, - сказал он мне.

– Угу, - пробормотала я в ответ, разглядывая себя в зеркало.

На мне была дорогая белая блузка, черная юбка-карандаш и туфли на небольшом каблуке. Эти вещи я купила пару недель назад в одном испанском бутике. Волосы я завила плойкой, чтобы придать им дополнительный объем, и оставила распущенными. На губы нанесла полупрозрачный бледно-розовый блеск и слегка подкрасила ресницы. Этого было достаточно.

В отражении я заметила на себе задумчивый и немного грустный взгляд папы.

– Ты красивая, - сказал он и горько вздохнул.

Я улыбнулась.

– Спасибо, - еще раз бегло оглядев себя в зеркало, я развернулась на сто восемьдесят градусов и взяла с кровати телефон.
– Я готова.

– Тогда пойдем, - папа выскользнул за дверь.

***

Я нервничала. Сильно.

Раньше никогда особо не наблюдала за собой такой нервозности, но в этот раз все было иначе, и я не знала, почему.

– Доброе утро, Михаил Валерьевич!
– весело поприветствовала я седовласого мужчину, который сидел за стойкой ресепшн.

Он, широко улыбнувшись, помахал мне рукой.

– Привет, Алина! Ты такая красавица! Только глянь на себя!
– я захихикала, а взгляд Михаила Валерьевича переметнулся на папу, который шел впереди и о чем-то усиленно думал.
– Наверно, у вашей дочери нет отбоя от поклонников, так, Александр Андреевич?

Папа рассеянно посмотрел на мужчину и улыбнулся.

– Да, - ответил он запоздало.

Поклонники.

Тема мальчиков была для меня закрытой. У меня еще не было парня. Во-первых, мне всего пятнадцать. Еще все впереди, и, в отличие от своих сверстниц, я не стремилась торопиться. Во-вторых, папа всегда говорил, что учеба должна быть для меня на первом месте. От этого зависит мое будущее. Но с этим проблем никогда не возникало. Я твердая отличница. В-третьих, я не жаждала кидаться в объятия любви. Знаю, я еще недостаточно взрослая и совершенно не имею опыта, чтобы рассуждать и заявлять об этом, но я разочарована в этом чувстве. Правда, если любовь упадет ко мне в руки, я не стану от нее отказываться. Наверно…

Папа широко распахнул тяжелую дверь, позволив мне выйти. Как только мы оказались на улице, я пожалела о том, что не взяла пиджак. Было холодно, но туман почти рассеялся.

Я обняла себя руками.

– Замерзла?
– спросил папа.

– Немного, - ответила я.

Автомобиль отца - черный «Мерседес-Бенс» S-класса - уже стоял перед домом. Подойдя к машине, я наклонилась вперед, чтобы поприветствовать водителя - Павла, но его не оказалось на месте. Выпрямившись, я устремила непонимающий взгляд в сторону отца, который обходил «Мерседес», направляясь к водительскому месту.

– Ты поведешь?

– удивилась я.

– Я дал Павлу выходной, - пояснил он.

– О.

Я получила очередную порцию удивления.

– Садись, Алина. Холодно.

Я открыла дверцу и запрыгнула на переднее сидение рядом с папой. Он завел автомобиль и включил обогреватель. Через минуту мы стали отъезжать от дома. Я прислонилась головой к боковому окну и стала смотреть на мелькающие здания просыпающегося Санкт-Петербурга.

Мы ехали в полной тишине до первого цветочного магазина. Я стала засыпать, когда машина резко затормозила. Папа побежал в бутик, а я осталась ждать в салоне. С каждой минутой, которая приближала меня к школе, мое сердце билось все быстрее и быстрее. Волнение нарастало в груди. Но ведь мне не о чем волноваться, потому что у меня идеальный образ.

Я - Алина Воронова. Самая популярная девочка в классе, и одна из популярных в школе. У меня куча друзей, меня уважают и хвалят учителя, на меня обращают внимание мальчики, со мной хотят дружить девочки… Я - воплощение идеальности и уверенности, как все считают. Так почему мне так страшно?

Возможно, потому, что однажды мне надоест строить из себя самую хорошую девочку в этом мире, и я просто сорвусь? Но я не хотела, чтобы кто-то видел меня настоящей. Я не хотела показывать людям свои проблемы и слабости, потому что тогда они задавят меня. Ведь проще общаться с человеком, у которого все хорошо, чем с тем, кто страдает от проблем.

Да и какие могут быть проблемы у избалованной девчонки, верно? Ведь у нее есть все, но это все - ненастоящее.

Мои размышления прервал папа. Он громко захлопнул за собой дверцу и положил на задние сидения огромный букет красных роз. Это для Елизаветы Григорьевны - моей классной руководительницы. Эта женщина никогда мне не нравилось, но для хороших оценок приходилось делать вид, что я ее безумно люблю.

– Я же включил обогреватель, - пробормотал папа.
– Тебе все еще холодно?

Я дрожала, но не потому, что замерзла. Это была дрожь волнения.

– Нет, - сказала я.
– Просто немного переживаю.

Папа изогнул правую бровь, но взгляда на меня не перевел, продолжая сосредоточенно смотреть на дорогу.

– Ты переживаешь? Прости, я не ослышался?
– он усмехнулся, а я закатила глаза.

– Это не смешно, - буркнула я.

– Ты же моя дочь. Ты не можешь переживать из-за такой ерунды, как первое сентября, - сказал папа.

Это было так. Но все же я испытывала волнение. Во-первых, я давно не видела своих друзей и с нетерпением ждала встречи с ними. Во-вторых, в конце этого года мне нужно будет сдавать ГИА. Хотя последнее не должно вызывать у меня сильного беспокойства, потому что я была уверена в том, что мне хватит мозгов для этих экзаменов. Конечно, если что-нибудь не случится, и я не потеряю голову…

– Ах, да, твоя мать звонила, - как бы невзначай проронил папа.

Мне дико не понравилось то, с каким тоном он произнес слова «твоя мать». И я хотела сказать об этом вслух, но промолчала. Не хотелось сейчас ругаться с ним. Настроение и так оставляло желать лучшего.

Я никогда не понимала, почему папа испытывал такое острое недоверие к ней. Да. Он держал на нее обиду за то, что она бросила его и уехала к другому мужчине. Да. Он ненавидел ее из-за этого. Но бояться, что я могу уехать к ней? Глупо. Этого никогда не случится. Если бы я хотела, то меня бы уже давно здесь не было. Только как мне объяснить ему это?