Слепящая пустота

— Закрой пасть! — велел озлившийся не на шутку Семен Степанович. — Ребята, — окликнул он двух вооруженных мужчин, меланхолично покуривающих в сторонке, — выдворите-ка с территории рынка этого субъекта.

Мужчины взяли под локотки упирающегося изо всех сил узкоглазого и куда-то грубо поволокли.

— Что же вы, парни? — покачал головой конфедерат. — И на полчаса одних оставить нельзя, чтоб не набедокурили… Ладно, пойдемте за мной.

— А как же мои патроны? — всхлипнул Гарик.

— Зевать меньше надо, — посоветовал солдат. — Я ж говорил, что это Вавилон — смешение языков, нравов…

* * *

Бурсацкий Спуск, куда они попали пройдя по улице Университетской, тоже оказался весь заставлен торговыми рядами. Товар, выставленный здесь, немного отличался от виденного на площади. Оружием не торговали, зато имелась мебель, ковры, одежда, книги. Столько книг, собранных в одном месте, обитателям Холодногорской крепости видеть еще ни разу не приходилось.

Данька заприметил в толпе странных девиц. В отличие от окружающих, те почему-то не носили респираторы, только светозащитные очки. Чем-то они напоминали его несостоявшуюся мачеху Наталью. Наверное, тем, что находились в нетрезвом состоянии. И еще взглядом. Жадно ощупывающим проходящих мимо мужчин, как бы приценивающимся к товару.

— Воровки? — проходя мимо, кивнул на одну из них Вонючка.

— Нет, — странно улыбнувшись, покачал головой солдат, при виде которого ближайшая девица поспешно спряталась в подворотне. — Тоже… торгуют.

— Чем? — удивился Данька, не заметивший в ее руках никакого товара.

— Собой, — с той же ухмылкой ответил Семен Степанович и, спохватившись, посуровел. — Впрочем, рано тебе еще знать такие вещи… Ты вот лучше скажи, как там поживает Музыкант?

Данила вспомнил, что солдат и впрямь в разговоре с узкоглазым назвал себя другом его отца. Тогда он не придал этому значения, но вот конфедерат снова заговорил о том же.

— Вы знаете моего папу?

— Я? — поразился Семен Степанович. — Знаю ли я Карела?! Да мы с ним, да я… эх, сколько же лет прошло… — он не договорил, обиженно махнув рукой.

— А Зулуса вы, случайно, не знаете? — решился спросить мальчик, когда мужчина остановился у одного из лотков, на котором лежали кипы журналов с обнаженными женщинами.

— Зулуса? — переспросил, наморщив лоб, солдат. — Зулус, Зулус…

— Сталкера с Университета! — подсказал, страшно волнуясь, Даня.

— Ах да, — хлопнул рукой по лбу спаситель. — Ну конечно… А тебе он зачем?

— Отец его часто вспоминал, — уклончиво ответил мальчуган, отчего-то не поверив в такую забывчивость.

Какая-то неискренность послышалась ему в словах Семена Степановича… А меж тем, однажды Музыкант сказал сыну: «Если ты вдруг потеряешься, если нас разлучат, доберись до станции Университет и найди там сталкера по кличке Зулус. Зулус работает на ученых. Он мне кое-что должен. Скажи, что ты мой сын, и он о тебе позаботится».

— А станция Университет — это далеко?

— Не очень, всего-то одна остановка метро, — ответил конфедерат и затем задумчиво добавил: — Что же мне с вами, сорванцами, делать? Ладно, идите за мной.

* * *

У забаррикадированного всевозможным строительным мусором входа на станцию Исторический Музей располагался сторожевой пост. Суровые патрульные придирчиво осмотрели предъявленные Семеном Степановичем документы и сопровождаемых им мальчишек. Не церемонясь, обыскали всех троих. Удовлетворившись осмотром, позволили следовать дальше. Конфедерат раздал детям новые фильтры для респираторов и велел тут же сменить старые.

Миновав пост, четверка оказалась на перекрестке с улицей Рымарской. Данька во все глаза смотрел вокруг. Направо, вдалеке, виднелись перегораживающие улицу завалы, слева бурлил рынок.

Чуть дальше возвышалось нечто вроде очередной баррикады, сооруженной из шести или семи рядов сложенных друг на друга мешков с непонятным содержимым. С двух сторон укрепления уставили длинные стволы в небо крупнокалиберные пулеметы. Мальчику грозное оружие было знакомо: в их поселении тоже имелся один такой «Утес», к сожалению перед самым падением форта пришедший в негодность и не сумевший защитить обитателей Холодногорского от нашествия мутантов.

Один из пулеметчиков, наблюдавший за небом в большой бинокль, вдруг встревожился и, повернувшись к солдату, приказал:

— Ну-ка, Степаныч, убирай отсюда своих гавриков!

— А что такое?

— Кажись, очухавшиеся после спячки гости пожаловали.

И, уже обращаясь к остальным бойцам, крикнул:

— Внимание! Нужно срезать их еще над Пушкинской. Тоовсь!

— Уходим, уходим, пацаны! — заторопился Семен Степанович.

В небе и впрямь показалось три черные точки, медленно приближающиеся к Площади Конституции.

— Летуны! — выдохнул Вонючка. — Вот же…

Затрещали пулеметные выстрелы, заглушив его последние слова.

Удивительно, но разношерстная толпа на рынке даже не обратила на пальбу внимания. По всей видимости, к подобным вещам здесь давно уже привыкли.

Перепуганный до полусмерти Ромка пулей помчался от баррикады. А вот его старшие приятели покинули укрепление не без сожаления. Ими овладел охотничий азарт.

* * *

Неподалеку от стерегущей небо баррикады находилось большое старинное трехэтажное здание из красного кирпича. Стрельчатые окна первого и второго этажей заложены мешками, на крыше примостилась парочка «Утесов», у тяжелых металлических дверей 122-миллиметровая гаубица Д-30. По обе стороны от пушки застыли грозные гвардейцы в длинных шинелях, островерхих суконных шлемах и с автоматами Калашникова на груди.

Здесь, как пояснил солдат, размещалось руководство Торговой Конфедерации, а также силовые органы и санчасть. Отбитым у рейдеров детям предстояла спецпроверка и медицинское освидетельствование.

Пройдя, как выразился конфедерат, «фейс-контроль» у гвардейцев, вошли под высокие и мощные своды сооружения, где прежде располагался городской исторический музей, а еще раньше — ломбард. Толстенные стены здания вызывали невольное уважение. Такие ничем не возьмешь. Не удивительно, что уцелели после бомбежки.

Сначала их отвели в военную комендатуру, где суровые дяденьки в строгой форме с синими петлицами расспрашивали каждого по отдельности, кто он, кто его родители, чем занимаются и так далее.

Быстрее всех прошел «чистку» Роман, как самый маленький и несмышленый. К тому же сирота. Отец умер во время недавней эпидемии в Холодногорском, а мать погибла на той самой «женской» дрезине во время боя с мутантами. Так что он почти сразу получил разрешение на постоянное проживание на территории Конфедерации с размещением в местном детском приюте.