Слепые и прозревшие. Книга вторая

Лицо Ники напряглось в коварной улыбке – она прочитала его мысли.

– И как же ты живешь, расскажи.

– Ну что… вот сын родился… – нехотя промямлил Коля.

– Ах, сын! – Ника так и покатилась со смеху, белые зубы засверкали, рука взметнулась куда-то за голову. Раньше она так не смеялась! – Ну если сын, так, может, и жена есть?

Внезапно оборвав смех, она взглянула на него так пристально, что Коля тут же отвел глаза.

– Видел объявления в газетах о курсах магии? Не видел? А я позанималась. Дороговато, но так увлекательно! Потом сама во многом разобралась, почитала, подумала… Ты знаешь, что такое левитация?

Коля неловко замычал, перебирая в памяти: «Гравитация… делегация… операция… дислокация…» Нет, левитации там не оказалось.

– Я никогда ничего не забываю, – слышал он ее внятный полушепот, – ни плохого, ни хорошего… А у нас с тобой чего было больше? Плохого или хорошего?

И опять засмеялась, тихо и протяжно, будто заплакала. Она так раньше не смеялась.

– И если ночью увидишь мое лицо за окном, не думай, что ты свихнулся.

Она поднялась легким, неощутимым движением, будто выросла, и не торопясь подлетела к двери, только для вида касаясь ногами пола. На пороге обернулась:

– Смешно!.. Так долго искал – и такое убожество себе выбрал…

Коля не заметил, как открылась и закрылась дверь. Ники просто не стало в комнате. А из гостиной уже слышались ее звучный голос, общий смех и звуки тяжелого рока.

«Надо меньше пить, пить надо меньше!» – сказал себе Коля, потирая виски. Посидел, отдышался, посмотрел на книжные полки. Там все было про психоанализ и про эрогенные зоны.

Возвращался Коля в неясных грезах. Все увиденное заволокло розовой дымкой. Безобразное затуманилось и уплыло, серое стало розовым, а великолепное – единственно различимым.

Огромная генеральская квартира, мебель с иголочки, унитаз с мраморным рисунком, картины на стенах. Никаких берегов моря на закате, никаких букетов с продуктами – все оригинально, волнующе и непонятно. Рыбы с женскими глазами и нахальными улыбками влажных губ, парящие над зловещим, мрачным Петербургом. Сама Ника под флером из маленьких-маленьких гранатовых паучков. Причем Ника лишь угадывалась, зато можно было пересчитать алмазно сияющие шерстинки на паучьих лапках.

Еда на столе необыкновенная: колбасы с орехами, какие – то аппетитно поджаренные конвертики, простая русская курица, инкрустированная кусочками ананасов.

И сама Ника с искусно нарисованным лицом, прекрасная, благоуханная и страшная, как библейские царицы.

Пришел Коля домой, поднялся по выщербленной заплеванной лестнице, вошел в темную прихожую, где густо пахло жареной рыбой, и вдруг такая злость охватила: «Почему у меня в жизни только такое?!».

Вошел в комнату. В полутьме на кровати, среди разбросанных мокрых пеленок, сидит растрепанная, худенькая, серенькая женщина, похожая на старушку с детским лицом. А на руках у нее засыпающий Сашка…

А дней через десять голос Ники в телефонной трубке сообщил ему, что его школьный друг, капитан Серега, опять отправился в свое плавание. Надолго.

И все опрокинулось и ухнуло в какую-то темную яму. Надолго…

Господи! Ну почему сегодня все это вспоминается, и мучает, и не дает покоя?

Галя, конец карьеры, смерть Ники – все слиплось в один ком! Катится, падает, давит…

Да просто обнялся он сегодня с Сашей крепко-крепко. И вдруг ударило больно. Саша вырос! Как? Когда? И как непривычно было им обниматься, будто встретились впервые в жизни.

– У Сережи жена умерла? – тихо спросила его Галя в темноте спальни.

– Да… – выдохнул Коля.

Тишина… нестерпимая…

– Галя…

– А?..

– У меня с ней было… тогда…

– Не надо… Я знаю…

12. Учительница

Галя подтянула к себе тяжеленную сумку, вытащила одну за другой стопки тетрадей, разложила на столе перед собой: восьмой «А» – русский язык, восьмой «Б» – русский язык, восьмой «В» – русский язык. Почему так мало тетрадей восьмого «В»? Всего двадцать две. Не сдали, жулики. Наставить двоек?

Литература: восьмой «А», восьмой «Б», восьмой «В». Совсем мало тетрадей. Фу, бесстыдники. Двойки всем, кто не сдал. Сколько можно их жалеть?

Сочинения: восьмой «А», восьмой «Б», восьмой «В».

Окинула взглядом стол, уставленный стопками тетрадей, и пригорюнилась: ну зачем опять столько набрала? Когда же это успеть? Хорошо, что пятый и шестой классы уже проверены.

Погрустила и принялась за работу.

За четыре года наконец к этому привыкла. А поначалу-то – страшно вспомнить!

Она пришла тогда к директору школы, перед самым первым сентября, и спросила, не требуется ли библиотекарь, прибавив, что сын ее идет в первый класс.

Библиотекарь школе не требовался, зато требовался учитель-словесник. Да еще и как! Учителей не хватало для целой параллели 5-х классов. Измученные нищенской зарплатой и тяжелой работой учителя всех предметов бежали из школы куда угодно, хоть грузчиками, хоть посудомойками в ресторанах.

– Галина Анатольевна, что вас смущает? У вас же гуманитарное образование? Ну вот! А у нас в этом году кто только не ведет уроки. В начальной школе три мамы с техническим образованием, даже курсы еще не прошли. Что делать! Соглашайтесь, очень нас выручите. Вот вам программа. Там, в пятых классах, ничего сложного, сами увидите. А для классного руководства вам пятый «В». Пойдемте, посмотрим личные дела.

Галя, следуя за директором, пыталась объяснить, что она не может… не сможет… неспособна…

Директор, высокий бодрый старик в очках, даже не слышал ее лепета.

Дома Коля схватился за голову:

– С ума сошла?! Какой-такой из тебя учитель?! Сейчас же позвони и откажись!

– Они просили выручить… Я обещала, я не могу… – безнадежно вздыхала Галя.

– Опозоришься! Ты же забыла всю свою науку – столько лет прошло! И как ты говорить с ними будешь? Тебе же двух слов не связать! Они и не услышат твое мышиное сопрано!

Галя только печально улыбалась в ответ.

– Ну все понятно! – бушевал Коля. – Дома тебе надоело, на приключения потянуло! Ну проветрись! Через месяц они тебя сами уволят!

Все это было очень обидно слышать, но Галя не разрешила себе обижаться.

Коля очень изменился в последнее время – вдруг вспомнил о ней, живущей с ним под одной крышей и спящей в одной постели. Стал заглядывать в глаза и улыбаться.

Как-то так совпало это с потерей начальнической должности! Неужели поэтому? Или что-то еще?.. Но думать об этом не надо. Никому не надо…