Слезы каменной пустыни

— Там есть система, выдающая сигнал тревоги при отсутствии человека. Техника безопасности требует.

— У него был напарник, подменивший его на время преступления.

— На карьере всего два человека. Оба не могли отлучаться.

— Напарник прилетел на флаэре, позволил совершить преступление и улетел обратно.

Николас нехорошим взглядом посмотрел на полковника.

— Хотите, чтобы мы установили за ними наблюдение? — спросил он мрачным голосом.

— Окей, тренировки в сторону. Наблюдения не надо. Их генетику я уже попросил незаметно собрать, — полковник потянулся на сидении и зевнул. — Подписку о неразглашении с них взяли?

— Так точно, командир.

— Тогда приказываю — всем спать! День обещает быть бурным, и вы не должны клевать носом.

— Есть, — радостно откликнулись оба помощника.

* * *

В этот раз Сэмуэль был более тихим. «Сплетни еще не успели дойти», — решил про себя полковник. Слегка облокотившись на столик, он поглощал завтрак и вел беседу, стараясь выглядеть как можно непринужденнее.

— Скажите, господин Сведенберг, а что вы думаете о человеке вообще и его месте в обществе? — с невинным видом задал он вопрос. Маршалл Галл при этом фыркнул и поморщился, как будто ему наступили на больной мозоль.

— И заметьте себе, господин полицейский, что не я затронул эту тему, — тут же откликнулся Сэмуэль.

— Похоже, ряды озабоченных судьбой человечества в целом пополнились еще и вами, господин Логэн, — недовольно произнес Маршалл. — Неужели вам еще не приелось обсуждение данного вопроса?

— В спорах рождается истина, — отшутился полковник. Он и сам не понимал, зачем затеял этот разговор. Однако уж точно не из-за интереса к данной проблеме. Профессиональные навыки требовали изучить любого собеседника, разложить его психологию на атомы. А что кроме спора на избитую тему морали может лучше раскрыть личность человека. — Мы обсуждали это уже пару раз, но с тех пор изменились и вы, и мы. Было б интересно вновь выслушать ваши доводы.

— Как вам будет угодно, — поднял обе руки Маршалл. — Только не требуйте от меня живого участия.

— Так что, господин Сведенберг?

Сэмуэля не надо было просить дважды.

— Видите ли, господа, я разумеется надоел вам уже своими причитаниями, но, однако, нынешнее положение вещей требует быстрой и адекватной реакции. К тому же вы знаете, я писатель, и общественная мораль не может меня не заботить. Вы согласны со мной, что человечество находится в тупике развития? Я имею в виду не технологический прогресс — с этим у нас все в порядке — а такую зыбкую и неопределенную субстанцию как душевное здоровье и благополучие общества.

— Думаю, с вами многие согласились бы, — откликнулся полковник. — Вот только что предпринять не знает никто.

— Тогда давайте для начала обрисуем ситуацию. Что мы имеем? Мир во всем мире, глобализм и уничтожение границ положили конец противоборству отдельных наций и народов. Ограничение рождаемости также сделало свое дело — нам не приходится бороться за клочок земли еще с сотней себе подобных. Перепроизводство материальных благ и головокружительный технический прогресс сделали практически все материальные ценности или точные их атомные копии бесплатными, доступными для любого, изжив тем самым систему примитивных денежных отношений в широких слоях общества. Человеку больше не обязательно трудиться, чтобы заработать на пищу и дом. Он получает это все даром. Конечно, и сейчас не каждый владеет космическим кораблем или, скажем, заводом, но на элементарном уровне продовольственного и жилищного обеспечения человечество перешагнуло рубеж нехватки и ступило за грань изобилия. Раньше человек работал, чтобы прокормить себя и семью. Теперь же общество больше не требует от него возвращать долги за потребляемые ресурсы, и он работает, потому что это ему интересно. Более того, на наших глазах происходит рост новой морали, когда становится неприлично быть безработным. Не внося свой вклад в общее дело, ты живешь за счет других. Это позорно. Это стыдно. Это немодно наконец, а значит неприлично. Казалось бы, все замечательно. Полная идиллия. Но что мы видим с другой стороны? Большинство технологических процессов производства прекрасно обходятся и без человека…

— Да не обходятся, а он стал там ненужным, мешающим фактором, помехой для дела, — сам того не замечая втянулся в обсуждение Маршалл.

— Полностью, мой друг, с вами согласен, — продолжил Сэмуэль. — Производственный процесс зачастую уже становится менее качественным или вообще невозможным при участии человека. Отсюда проистекает мгновенное сокращение рабочих мест. Вот господин сыщик пока может не бояться за свое кресло — машины еще не доросли до его внимательности и интуиции. Мое положение в качестве писателя тоже вне конкуренции. Однако в других областях увольнения носят глобальный характер. Моральных угрызений при этом никаких — люди не нуждаются ни в пище, ни в чем-либо другом жизненно-насущном. Однако при этом не учитывается психологическое состояние индивида, оказавшегося ненужным обществу.

— Но ведь так происходит не везде, — вмешался в монолог Сведенберга полковник. — Зачастую для увольняемых организуются новые рабочие места.

— Да-да! И чем там занимаются? Не знаете? Прекрасно знаете! Имитацией производственной деятельности. Появилась даже новая отрасль общественных отношений — обеспечение рабочих мест. И хорошо еще, если дизайнеры-стилисты так завернут комедию, что субъект не догадывается о своей работе на мусорную корзину. Однако многие, увы, прозревают. И что ждет такого человека, отринутого на обочину социума в качестве ненужного обществу шлака? Он сыт, он хорошо одет и ухожен. У него дорогая машина и точная атомная копия морского пейзажа Айвазовского на стене. Но что у него в душе? Пустота. Отринутый обществом, он не видит смысла жизни вне его. И вынужден поэтому пускаться в иллюзорные авантюры — сексуальные, наркотические, виртуальные. Социальные, общественные, политические. Хорошо, если не радикальные или криминальные. Любой ценой он старается быть полезным обществу. Только тогда он на миг может забыть о серости и скуке завтрашнего дня. Главным стремлением людей стало не как бы заработать, а где бы поработать…

— Это вы хватили через край, господин Сведенберг, — возразил полковник. — У человека может быть масса устремлений и помимо выполнения общественных работ. Фаунисты например, разводящие бабочек и выпускающие их на волю. Или религиозные адепты. Или просто увлеченные чем-то люди, производящие что-то кустарно, не в промышленных масштабах.

— А что в итоге? Навыпускает такой любитель миллионы чешуекрылых. И однажды сядет на пенек и призадумается, а зачем все это было нужно. Ведь экологическое равновесие местного ареала промышленным способом отлично поддерживается и без его усилий. А скорее, даже вопреки. И вот он сидит и думает, что дальше. И хорошо, если тут к нему подойдет добрый дядька и предложит какую угодно работу, хоть мусорщика. И он побежит! И еще как побежит! Бросит всех своих бабочек и примется махать метлой.

Сведенберг допил стакан сока до дна и продолжил.

— А вот скажите мне, что произойдет, если вовремя не найдется добрый дядька? Не хотите говорить? В петлю индивид полезет. Вы видели данные статистики по самоубийствам? Такого количества еще не знала мировая история. И цифра эта с каждым годом растет. Знаете почему?

— И почему? — спросил Маршалл.

— А потому, что технический прогресс лишил большую часть населения осознания своей персонифицированной нужности обществу. И поэтому видному ученому гораздо легче жить, чем безработному. Первый осознает свою полезность людям, науке, познанию природы, рождению гармонии. У второго же все сводится к одному — опустошенности, стремлению восстановить свою необходимость, нужность, или… или забыться в сиюминутных наслаждениях.

— Все так, — возразил Маршалл. — Однако данная точка зрения применима лишь к части общества, я бы сказал, его сознательной части. Несознательная же вообще не имеет ни грамма моральных терзаний по этому поводу. Попробуйте не то что попросить, а заставить сегодняшнюю молодежь работать…

— Опять же согласен с вами, — ответил Сэмуэль. — Новое поколение в своем большинстве в отличие от старого не чувствует ни малейших угрызений совести за свой паразитический образ жизни.

— Но ведь сколько у нас молодых ученых, поэтов, художников! — возразил полковник.

— Вы не добавили слова «счастливчиков». Счастливых лишь тем, что обладают нужным, угодным обществу талантом и могут его реализовать. Но таких капля по сравнению с остальным большинством. Зачастую люди, даже обладающие способностями, например, к усидчивому методичному анализу, сегодня никому не нужны, так как машины делают это не в пример лучше. Не нужны садоводы, егеря, рабочие, постовые, крестьяне, библиотекари, бухгалтеры, экономисты и многие другие. Целые отрасли талантливых в своем деле людей оказались за бортом.