Слёзы Лимба

— То есть, его видели в двух местах одновременно? — вскинула брови Сьюзен и ухмыльнулась. — Где-то я уже такое слышала.

— Да, но я не об этом. Возможно, один из свидетелей перепутал время, поэтому и случилась такая неразбериха. Но меня заинтересовало другое. Миссис Далтон упоминала, что Петр пришел к Ларри поздно вечером, и те что-то долго обсуждали и тебя в том числе. Они говорили, что тебе грозит некая опасность и что скоро объявится «настоящий» отец Эмми. Что это значит?

— «Настоящий» отец… — с грустью произнесла Сьюзен и жалобно посмотрела на собеседника. — Значит, Татьяна уже сделала выводы. Я так хотела ей все объяснить, но не успела, мое состояние было крайне тяжелым. Возможно, придя ко мне домой, она увидела мои совместные фотографии с ее мужем. Но мы с ним были всего лишь друзьями, познакомились на борту одного затонувшего судна, он тогда очень помог мне и одной моей подруге.

— Почему же ты не рассказала Татьяне о дружбе с ее мужем? Была какая-то тайна?

— Да, и она связана с моей подругой. Винни Коутс. Она попала в очень неприятную историю. И нельзя было допустить, чтобы кто-либо узнал о ее местоположении. Петр всячески оказывал ей поддержку. Сделал ей визу, перевез в другую страну и спрятал. А меня же запер в этом городе. И не разрешал никуда уезжать. Сначала было тяжело, но потом поняла, что он это делал ради меня. Он был моим ангелом-хранителем.

— Что все это значит?

— Вряд ли ты поймешь это, Себ. И вряд ли должен знать правду. Моя дочь была особым ребенком, дочерью добра и зла. Она могла стать спасением, но в итоге превратилась в мишень. Мы должны были ее надежно спрятать. Не дать определенным людям найти мою малышку. Не дать ее отцу сотворить с ней немыслимое… Поэтому я так резко исчезла после рождения дочери, — Сьюзен прикусила нижнюю губу и громко всхлипнула, с трудом сдерживая рвавшийся наружу поток слез. — Но я не могла стоять на месте. Петр изначально был против моего выхождения из тени и пытался сделать из меня что-то вроде попугая, который не должен покидать клетку, так как снаружи ходит голодный кот. Но я не могла сидеть. Я хотела отомстить за ту боль, что мне причинили много лет назад. Но мои силы оказались ничтожными.

— Что произошло тогда? Почему ты не хочешь рассказать? Ты сказала, что Эмми — дочь добра и зла. Неужели ты так боишься этого человека, что не можешь мне назвать хотя бы имя? Если Петр прав и тебе грозит опасность, то я единственный, кто сможет помочь.

— Вряд ли. Этот человек ни перед чем не остановится, чтобы не допустить вмешательства в его планы. Но ты на правильном пути. Думаю, ты знаешь, как его зовут. Многие, с кем он был в хороших отношениях, постарались спрятаться от него. Ангел превратился в кровожадного зверя. Стал убивать, не зная пощады. Стал манипулировать разумом людей. Создал целый культ в свою честь. И я родила ему дочь. Как некий сосуд для его будущих планов.

***

Кухня промерзла до самых костей. Каждый кусочек мебели покрылся белоснежным инеем, а в лучах солнца все это зимнее великолепие сверкало ярче самой яркой звезды во вселенной. Лиза как можно скорее разожгла камин и даже включила газовую плиту, надеясь, что это поможет разогреть дом в ближайшее время. Обычно такого не случалось, и женщина старалась всю ночь поддерживать тепло, но в этот раз что-то затушило домашний очаг и подвергло дом риску превратиться во владения холода. Укутавшись в два свитера, Лиза принялась быстрыми темпами готовить завтрак. Она заварила овсянку в вскипяченном молоке, добавила туда немного сушеных фруктов, сахара, а затем бережно расставила на столе, стараясь создать что-то вроде полноценной картины из тарелок.

Девочки пока не спустились. Женщина слышала их тихие перешептывания: стены дома были тонкими, поэтому каждый звук становился достоянием всей семьи. Лиза совершенно забыла об этом, когда залезла в одну кровать с Виктором. И сейчас хотела раздавить себя всем, что только попадется под руку. Как она могла так поступить, так не контролировать себя? Что заставило сексуальное влечение взять вверх над разумом? Лиза не понимала этого, боялась думать о том, что ей эта ночь доставила удовольствие и что она хотела, чтобы это повторилось. Женщина до сих пор чувствовала, как Джордж входит в нее, эту ноющую боль между ног, а затем резкий выброс положительных эмоций, которые со стоном выливались из рта. Даже сейчас, думая об этом, женщина испытывала остаток тех ощущений, настолько мощных, что их уже ничто не сможет вырвать из памяти. Она бы и не заметила, что стоит на месте и улыбается в пустоту, если бы не столкнулась с зеркалом, которое висело около двери рядом с полками. Эта встреча со своим отражением моментально стерла все эмоции с лица. Она ощутила стыд, корила себя за то, что позволила дочерям стать частью своих похотливых желаний. Они не должны были слушать это, страдать, вспоминать, что когда-то у них была семья, полноценная, с матерью и отцом. Злость Пайпер была оправдана, и Лиза ничуть не противилась этому.

Подойдя к зеркалу и критично осмотрев свое небрежное отражение, женщина отвела взгляд от самой себя и взглянула на прибитые к стене полки, на которых стояли различные фигурки, книги и довольно крупная металлическая шкатулка в виде ларца из какой-нибудь сказки. Взяв шкатулку, Лиза осторожно смахнула с нее тонкий слой пыли, затем, поставив предмет на стол, открыла ее. Внутри лежала толстая стопочка писем вперемешку с черно-белыми снимками. Вытащив содержимое, женщина дрожащей рукой разложила все перед собой, затем отложила письма в сторону, а фотографии пододвинула к себе поближе. На них было изображено довольно много лиц, но всех их объединяло одно: они улыбались и были счастливы. Она помнила это место. Саутгемптон, 1912 год. Помнила так, словно стояла там вчера, ощущала запах соли, рыбы и ржавеющего металла. Последний спокойный денек, последние радостные лица.

Взяв одну из фотографий, Лиза приблизила ее к себе и вгляделась в улыбки. Посередине стояла невысокого роста девушка с темными волосами средней длины, а рядом с ней двое сыновей, которые в сравнении со своей крохотной матерью были такими большими, что трудно было поверить, что те в тот год только недавно начали учиться в школе. Перевернув фото, Лиза прочла длинную надпись на обороте: «Вряд ли мы расстаемся надолго. Помню твои слезы, сестренка. Но они лишние. Обещаю, что буду писать тебе каждый день из Нью-Йорка. «Титаник» выглядит просто потрясающе. Жаль, что ты так и не сумела увидеть его. Я слышала, что о нем говорят: только хорошие вещи. Уже купила билет второго класса. Отплытие завтра. Почему-то ощущаю странное волнение, не знаю, из-за чего. Возможно, это морская болезнь. Но ведь я даже не ступила на борт корабля и до сих пор нахожусь в порту, сижу в кафе и ем с сыновьями мороженое. С любовью, твоя старшая сестра. Винни Коутс».

Женщина вновь перевернула фото на правильную сторону и медленно погладила изображение темноволосой девушки, которая выглядела настолько умиротворенно, что это спокойствие моментально передалось Лизе. Рядом с Винни стоял Эрван, молодой и красивый, совсем такой же, каким женщина запомнила его в последний раз, когда тот внезапно исчез из ее жизни и, возможно, уже навсегда. Третьим лицом оказался высокий худощавый мужчина. Лиза плохо знала этого господина, но тот был в хороших отношениях с ее бывшим супругом. Кажется, его звали Петр, женщина уже не могла вспомнить, так как видела мужчину лишь однажды. А слева прямо с краю стояла темнокожая женщина в миниатюрной шляпе и довольно длинном пальто, которое доставало до самой земли. Ее Лиза не знала и даже не сумела пообщаться с ней, но та ступила на борт «Титаника» вместе с Винни. Кажется, ее старшая сестра общалась с этой дамой достаточной тесно, но Лиза не была в этом уверена, так как круг общения Винни был ей не знаком.

На лестнице раздались торопливые шаги, которые спускались все ниже и ниже. Лиза быстро сложила фотографии и письма обратно в шкатулку и вернула на полку. Пайпер и Берил мельком взглянули на мать, затем накинули на себя зимнее пальто и все так же молчаливо покинули дом, громко захлопнув за собой дверь. Лиза бросилась за ними в след, надеясь остановить и заставить позавтракать, но тут же остановилась, едва столкнулась с дверью. Она поняла, что просто обязана дать дочерям побыть наедине друг с другом. И была уверена, что к вечеру они осознают, что ошибались, что неправильно поступили, осудив мать. Да, женщина ощущала стыд, злобу на саму себя из-за прошедшей ночи. Но Пайпер и Берил следует смириться с тем, что теперь у них осталась лишь она, их родная мать. И больше никому они не будут нужны. Только она всегда будет рядом и никогда не оставит в беде.

Лиза грустно вздохнула и вернулась на кухню, чтобы убрать тарелки. На мгновение она уловила странное дуновение ветра и необъяснимое чувств тревоги. Оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, женщина продолжила заниматься домашними делами. Она так увлеклась, что совершенно не заметила, как позади нее возник женский силуэт в рваных одеяниях со спутанными темно-рыжими волосами и яростно прожигал ее спину суженными глазами.

***

Пайпер шла впереди с гордо поднятой головой и с упорством шагала по глубоким сугробам, под которыми еще вчера находилась протоптанная дорожка. Позади нее медленно плелась Берил и обидчиво смотрела по сторонам, явно осуждая старшую сестру за то, что та вынудила ее остаться без завтрака. Ранцы, что висели на их плечах, были настолько большими и тяжелыми, что сестры невольно наклонялись в сторону и чуть было не лишались равновесия. Небо сегодня выдалось кристально чистым, ни единого облачка, словно кто-то провел по небу тряпкой, как по грязному стеклу. Воздух был морозным, отчего лица девочек налились краснотой и онемели, что затрудняло им показывать эмоции.