Слёзы Лимба

Он поднял лопату над собой, готовясь совершить смертельный удар, но что-то его резко остановило, когда тот увидел на щеках своего врага застывшие слезы. Ему показалось, что он видит себя со стороны, будто лежит там, под лестницей и смиренно ожидает казни от совершенно незнакомого ему человека. Издав стон, Виктор отбросил лопату в сторону и обессиленно сел на первую ступеньку лестницы, закрыв лицо ладонями. В голову не лезла ни единая мысль, он не представлял, что ему делать дальше. Он мертв, но Господь, словно в наказание за его убийства на поле боя, не дал ему умереть, оставил здесь, среди мертвых, заставил мучиться, переживать весь ужас заново.

— Hast du Hunger? (пер. "Ты голоден?") — позади него вновь послышался слабый голос немца.

Виктор через силу обернулся и увидел, что тот дрожащей окровавленной рукой протягивает ему половинку плитки горького шоколада, завернутую в блестящую фольгу.

Подобные действия немецкого солдата лишили Виктора дара речи. Он не мог понять, почему его враг внезапно начал заботиться о нем и предлагать свою последнюю еду.

Почему теперь он ощущает себя плохим и жестоким? Почему теперь так ненавидит себя за то, что посмел поднять на этого беззащитного человека лопату?

— Ich habe t"oten diese Leute nicht (пер. "Я не убивал этих людей"), — прошептал немец и обессиленно закрыл глаза, вцепившись пальцами в свою кровоточившую рану на ноге, будто это поможет унять невыносимую боль. Виктор знал, что этот парень уже ничего не чувствует, так как холод помогает облегчить боль, а немец наверняка просидел здесь всю ночь. Если ему сейчас не оказать помощь, он умрет к вечеру.

Виктор приблизился к нему и осмотрел рану. К счастью, пуля прошла навылет и не задела артерию, поэтому в данный момент угрозы жизни нет. Но необходимо отвести этого парня в госпиталь, пока инфекция не съела его ногу. И тут же возникла большая проблема. Он — осужденный и не мог просто так взять и привести солдата вражеской стороны в госпиталь без ужасных последствий. Их сразу же ждет расстрел.

— Ты говоришь по-английски? — в надежде посмотрел на немецкого солдата тот.

— Немного, — с сильным акцентом прошептал немец, с трудом выговаривая каждую букву. Было видно, что холод стремительно отнимает у него жизнь. — Но я понимаю, что ты говоришь.

— Отлично. Извини, что пытался тебя убить.

— Ich bin nicht sauer auf dich (пер. "Я не сержусь на тебя"). Ты поступил правильно.

Виктор снял с убитого солдата сорочку и с трудом разорвал ее на части, чтобы получившимися лоскутками затянуть рану немецкого солдата. Он не понимал, почему помогает своему врагу, но что-то внутри говорило о правильности его поступка.

После Виктор снял с убитых солдат личные бляхи и, долго думая, присвоил их себе, одев на них свою и немецкого солдата. Он понимал, что совершает страшное преступление, но другого выхода выбраться отсюда живым у него просто не было. Это единственный шанс… Единственный.

— Теперь тебя зовут Эрван Джефф, ты понял меня? — Виктор схватил немецкого солдата за ворот и притянул к себе, внимательно посмотрев на него.

— Да, — с легким испугом произнес тот, дрожащей рукой коснувшись чужой личной бляхи.

— Что ж, меня ты теперь называй Джорджем. И никто не должен знать о том, что мы обменялись с убитыми бляхами. Иначе нас ждет ужасная участь.

У убитых солдат Джордж также позаимствовал ружье, в котором осталось несколько патронов, затем взвалил обессиленное тело немца к себе на плечо и, с трудом передвигая ноги, начал подниматься наверх, стараясь думать только об удаче.

Эрван тихо хрипел у него за спиной, издавая короткие стоны от боли в ноге, но больше не промолвил ни слова. Джордж ощущал исходящий от немца жар, тот явно уже был не в сознании.

— Не переживай, мы выберемся отсюда. Если я не смог спасти своих товарищей, то спасу тебя. Должен же я хотя бы что-то хорошее сделать после своей смерти, — издал искусственную усмешку Джордж и вышел из подвала, с трудом удерживая на своем плече тело своего врага, который теперь почему-то стал ему невероятно родным, словно они были кровными братьями, и Джордж чувствовал перед ним ответственность.

Над ними навис холодный шар, называемый солнцем, освещающий бескрайние мертвые просторы, а впереди виднелся слабый дым, говорящий о том, что где-то там они смогут найти помощь.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Глава первая. Шорох

Он открыл глаза и начал понимать, что кричит с надрывом и отчаянием, из самых последних сил. Голос охрип и стал напоминать свист мчащегося поезда, который невозможно остановить. Молодой человек кашлял, харкал разбавленной слюной кровью. Руки онемели от осеннего холода, он перестал их чувствовать, не мог пошевелить даже пальцем, почувствовать то, что окружало его вокруг. В глазах помутилось, в сознании царил густой туман, приглушивший все чувства, кроме ледяного ужаса, обитавшего даже в грамме кислорода этого места. Он понимал, что плачет, продолжает срывать голос надсадным криком, ощущая этим самым отголоски ускользавшего прямо из-под ног прошлого, от которого остались только размытые образы, звуки… Чей-то женский голос, звавший его, умолявший остаться сквозь горькие слезы.

Затем следует жгучая боль в груди, неведомая сила разрывала легкие на части, что-то острое пронзало тело, кромсало мышечные ткани, устремившись вглубь, прямо к сердцу, бьющемуся медленно, но так громко, что его стук заглушал любые звуки, существовавшие вокруг.

Он услышал свое имя:

— Эрван!.. Нет!.. Убегай! Убегай! Ты должен двигаться!

После наступила тишина, такая мертвая и глубокая, что даже стук сердца растворился в ее бездонных глубинах.

Неизвестно, как долго ему пришлось пролежать на этой холодной сухой земле, в луже собственной запекшейся крови. Эрван лежал, вслушиваясь в прекрасную мелодичную тишину, собственное слабое дыхание, отдаленное сердцебиение, доносившееся откуда-то издалека. ОН наслаждался невидимым мертвым окружением, детали которого он чувствовал так четко, так ясно, словно знал наизусть каждый сантиметр этого места. В носу путешествовал аромат леса, такой живой и манящий, что это невольно заставило юношу распахнуть опухшие серо-голубые глаза с полопавшимися сосудами и полным отсутствием энергии во взгляде. Он впервые за все это неизмеримое время своего пребывания здесь почувствовал привкус солоноватой крови, разбавленный горечью. Но даже это не помогло ему вернуть хотя бы мельчайшие воспоминания: они исчезли, растаяли среди бескрайней тишины. Далекие образы из прошлого уходили куда-то вдаль, растворялись будто бы от того, что их нарочно облили концентрированной кислотой.

Эрван осторожно сел, ощутил неизмеримую слабость во всем теле, необъяснимую, но такую приятную ломку, будто некая сила ласкала его изнутри, подбиралась к легким и сердцу всё ближе, надеясь обнаружить там некий лакомый кусочек. Затем молодой человек оглядел себя и, с легким испугом, обнаружил некоторые детали.

Вся одежда покрывалась высохшими пятнами крови и была потрепана, будто бы Эрван совсем недавно катился вниз с отвесного склона и долгое время не мог остановиться — об этом свидетельствовали многочисленные ссадины на руках. Но это уже не могло беспокоить молодого человека — в душе воцарилось непривычное умиротворение. Он осторожно и как-то неуклюже поднялся на одеревеневших ногах, вдохнул воздух, пахнувший лесом и дождем. Деревьев и мягкой травы не было видно, но тело чувствовало каким-то непонятным образом их дыхание, шелест, легкую влагу от утренней росы. Эти ощущения были такими яркими, что юноша стоял неподвижно и наслаждался всем этим очень-очень долго, боясь прервать прекрасный, непередаваемый момент. Ему так не хотелось покидать это пустынное место, но оставаться здесь больше не представлялось возможным. Та сила, что привела его сюда, успокаивала и ласково шептала, что все будет хорошо и что все плохое позади, после потянула за собой, вглубь этого бездонного, вечного тумана…

— Ты в безопасности, Эрван. Ты не одинок, — шептала невидимая сила женским звучным голосом, так нежно и так тихо, будто каждое ее слово было жарким поцелуем, полным страсти и желания.

И он следовал за ней, верил каждому слову. Снова всё вокруг замерло, исчез ход времени, вновь вернулась мертвая пустота, без звуков и запахов; больше не существовало ничего, кроме тишины, разрывавшей барабанные перепонки.

***

Прошло немного времени и Эрвану вновь удалось открыть глаза, почувствовать вокруг нечто отличное от бездонной пустоты. В нос и рот ворвалась ледяная жидкость и стремительно начала заполнять ослабевшее тело, остановить этот процесс было не под силу молодому человеку. Но невидимая сила вновь пришла на помощь: ее нежные невидимые руки бережно подхватили тело парня и с легкостью вытащили из воды, вновь оставив того наедине с самим собой в этом холодном, отчужденном мире.