Слезы Огня
Шрифт:
Никто из учеников не был удостоен чести овладеть Огнем, тем, что жило внутри Сигмунда. И тогда Асгейр понял, куда ушла сила и кого она избрала себе в хозяева. А когда он увидел образ новорожденной и ее красные волосы, он только убедился в своей догадке…
Дьярви на мгновение снова прервался. Перевел дух и снова заговорил, но уже тише…
… Тело Сигмунда опустили в длинную яму, вырытую во льду. Несколько учеников стали поспешно заливать ее водой. Если бы не груз, что удерживал колдуна, он непременно всплыл бы на поверхность могилы, но Асгейр продумал и это.
К
Булат услышал, как во сне закашлялся Хредерик. Вздрогнул и посмотрел на оборотня, продолжавшего жарить мясо.
— Моя мать не могла противится приказу Асгейра, когда тот приказал сберечь малышку. Да и не хотела тогда это делать. Она помогла Верее. Спасла ее и отдала в чужую семью, уже вопреки приказу колдуна, — Дьярви перевернул тушку и посмотрел на Булата. Тот сидел молча, положив руки себе на колени.
— Значит, Асгейру нужна сила Вереи? — уточнил он.
Дьярви кивнул.
— И ради этого он убил ее отца?
— И ее отца и многих других после, — ответил оборотень, — Асгейр не обычный колдун. Он тот, кто смог подчинить себе все стихии. Убив мою мать он забрал ее силу, хотя она предназначалась мне. Но Асгейр уже не так глуп, как был когда-то. Упустив Огонь, он быстро научился на своей ошибке. Теперь у него не хватает только магии Вереи.
— Не хватает для чего? — спросил Булат.
— Чтобы поднять тех, кто спит под льдами. Упокоенных! — за спиной Булата заворочался. Просыпаясь Хредерик и волк замолчал.
Булату хотелось еще о многом расспросить оборотня, но весь вид Дьярви говорил о том, что на сегодня их разговор окончен.
— Я сказал тебе все, что ты должен знать! — сказал он тихо и больше не произнес ни слова, касательно истории семьи танцовщицы. И Булат понял, что мальчишка что-то явно не договаривает. Только что, хотелось бы ему знать!
Глава 14.
Аскольд покидал город северянина находясь в самом скверном расположении духа. Он сидел в седле и глаза его метали молнии. Позади качался обоз и карета с княжной. Лебедь лениво выглядывала в окошко на проплывающие мимо улицы и совершенно не жалела о том, что уезжает отсюда. Ее нянюшка, с красными опухшими от слез глазами, забилась в угол и кусала губы, глядя на свою воспитанницу с сожалением и грустью. Лебеди это скоро надоело, и она припугнула старуху, что выбросит ее на дорогу, если та не перестанет пялится на нее так, словно она умерла.
— Ну что ты, Лебедушка! — запричитала Янина.
Острый взгляд девушки и нянюшка закрыла ладонью рот.
Князь придержал коня и поравнявшись в каретой, заглянул в окно. Княжна заметила отца и с улыбкой выглянула наружу. Аскольда отчего-то разозлил цветущий вид дочери, которая по идее, должна была рыдать от унижения и кусать себе локти.
Аскольд вспомнил сцену расставания с Гуннаром и тот взгляд, каким одарил его дочь молодой северянин.
Он смотрел на девушку, как на падшую женщину из числа тех, что пользуют за деньги все, кому не жаль одной монеты. Как это взбесило князя!— Вместо того, чтобы просить прощения у моей дочери ты стоишь и смеешься над ее позором! — проревел князь в лицо Гуннара. А тот возьми да скажи:
— К бесчестью твоей Лебеди я не имею ни малейшего отношения, — эти слова доконали бедного князя. Он рванулся к северянину, лицо к лицу и прошипел:
— Ты еще пожалеешь и ответишь за свои слова и поступки! Я сотру твой город, я уничтожу тебя…
Гуннра поднял руку и легко оттолкнул от себя князя. Лицо его стало каменным, но голос, несмотря на злость, охватившую мужчину, был выдержан и спокоен.
— Это мы еще посмотрим, — ответил он, — Забирай свою змею и вези ее обратно в змеиное гнездо. Хочешь войны из-за того, что твоя дочь спит с кем попало, так сперва подумай своей головой. Возможно проблема заключается в самой княжне! — и повернувшись к нему спиной был таков.
— Как Булат! — отчего-то промелькнуло в голове князя. Тот точно так же ушел, проявив лишь презрение к своему бывшему господину.
— Они все заплатят. Кровью и слезами своих женщин и детей! — подумал Аскольд и взлетел в седло.
Сейчас же, качаясь на коне, рядом с выглянувшей из окошка румяной дочкой, князь на мгновение, всего на короткое мгновение засомневался в ней.
— А вдруг Гуннар сказал правду? Вдруг она не с ним… — и тут же оборвал ход своих мыслей разъяренным, — Ты не веришь собственной дочери!
А вслух он произнес:
— Как ты, голубушка?
Княжна улыбнулась.
— Домой хочу! — произнесла она.
— Скоро будем, голуба. Скоро, — князь потянулся к ней рукой. Погладил по волосам и тут его конь вздрогнул и отошел от кареты.
Аскольд посмотрел на дочь, которая вернулась вглубь кареты и теперь ему было видна только одна ее рука, тонкая с длинными ухоженными пальцами. Рука, которая никогда не знала труда и работы… И снова в его голове промелькнула мысль — не напрасно ли он так оберегал дочь и так избаловал ее? Что если северянин все же сказал правду?
— Уехали и слава богам, — Сиггерд направилась к дому вождя, следуя за Гуннаром.
Никто не стал провожать обоз князя. В воздухе пахло грозой и отчего-то чем-то неприятным. Словно где-то сдохла крыса или мышь, а жаркое солнце ранней осени пригрела разлагающееся тело, распространив вонь.
Как потом оказалось, это пахла угроза, которую распространил после себя Аскольд.
Сиггерд увидела Торстена, спешившего следом за Гуннаром. С некоторых пор друзья мало общались и избегали встреч. А во время застолий Торстен старался садится подальше от вождя. Теперь, видимо, что-то изменилось, раз дружинник снова стал искать возможность поговорить с Гуннаром. Сиггерд этот факт не особенно волновало, особенно в свете того, что наконец-то они избавились от княжны и ее папеньки. Великанша, как и многие дружинники и слуги из дома северянина радовались тому, что у них не будет такой хозяйки.