Слезы предательства

Слезы застилают мои глаза, и, не в силах больше сдерживать их, я начинаю плакать.

Единственная одежда, которая у меня была, лежит мокрой кучей в душе.

Я обмочилась на постель, как ребенок.

Меня вырвали из безопасности моей квартиры и бросили в кошмар.

Все становится слишком сложным, и мои эмоции превращаются в разрушительный беспорядок.

Я не могу справиться ни с чем из этого. Это слишком.

Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть, и я отворачиваюсь, сжимая губы, чтобы сдержать рыдания. Стыдливый румянец заливает мою шею, когда я слышу, как открывается дверь.

— В сумке есть одежда, – говорит Дмитрий, и затем я слышу, как снова закрывается дверь.

Я прерывисто вздыхаю и бросаю взгляд на сумку, которую он оставил для меня. Затем, встав, я иду заглянуть внутрь. Я достаю футболку и спортивные штаны. К сожалению, там нет нижнего белья, поэтому я быстро надеваю одежду, благодарная за то, что мне есть что надеть.

Используя полотенце, я выжимаю лишнюю воду из волос. Только после этого я осматриваю шкаф. В нем есть все, что мне понадобится, и, взяв новую зубную щетку, я открываю упаковку и быстро чищу зубы.

Не готовая снова оказаться лицом к лицу с этой кроватью, я сажусь обратно на закрытый унитаз и тупо смотрю на кафель.

Я не знаю, как долго я прячусь в ванной, пока Дмитрий снова не стучит в дверь. На этот раз он не входит, а просто говорит:

— Иди поешь, Ариана.

Я бросаю хмурый взгляд на дверь.

Я надеюсь, он подавится своим ужином.

Глава 6

ДМИТРИЙ

Блять.

Чувствуя себя дерьмово, я оставляю еду Ариане на туалетном столике и закрываю за собой дверь.

Когда я поехал на материк за припасами, мне даже в голову не пришло, что ей понадобится туалет.

В прошлом я испытывал проблески жалости. К Уинтер, жене Дэмиена, когда она потеряла свою семью. К Хейли, девушке младшего брата Алексея, после того, как поляки избили ее до полусмерти.

Но я никогда не испытывал того, что испытываю сейчас.

Я не уверен, что это такое, но это не просто жалость.

Опустившись на диван, я уставился на ультрасовременную развлекательную систему, стоящую напротив меня.

Что мне делать с Арианой? При таких темпах развития событий мы сведем друг друга с ума задолго до того, как Алексей получит весточку от Сергея.

Я не лажу с людьми, потому что большинство из них чертовски меня раздражают.

Я самый неподходящий человек для того, чтобы нянчиться с Арианой, и то, что меня к ней влечет, не помогает.

К черту мою жизнь.

Я вздыхаю и, поднеся руку к лицу, устало тру глаза.

Я сменил матрас и постельное белье в ее комнате, и у нее есть еда, так что мне не нужно беспокоиться о ней сегодня вечером. Но что, черт возьми, мы будем делать завтра?

У нее есть вопросы, на которые я не могу ответить.

Лучше уже не будет. Если Сергей захочет, чтобы мы защитили его дочь, это означает войну с Юрием. Если Сергей захочет ее смерти, это означает войну с Братвой, потому что Алексей ее не убьет.

Я слышу осторожные шаги Арианы, спускающейся по лестнице, и поднимаюсь на ноги. Она сердито смотрит в мою сторону и уносит нетронутую тарелку с едой на кухню.

— Мудак, – бормочет она себе под нос.

Не в моем характере извиняться, и я не собираюсь начинать сейчас, но все равно слова вертятся у меня на кончике языка.

Я наблюдаю, как она подходит к раковине и открывает кран. Когда она начинает мыть посуду, я говорю:

— Здесь есть посудомоечная машина.

— Не разговаривай со мной, – огрызается она.

Теперь моя очередь уходить.

Я иду в комнату охраны и ввожу код от двери. Занимая место за мониторами, я могу видеть каждую комнату в доме с установленных нами камер.

Я бросаю взгляд на экран, показывающий подпольные сообщения, но через пару секунд включаю звук для камеры на кухне.

— ...может идти к черту, – слышу я сердитое бормотание Арианы. Она качает головой, издавая обиженный смешок, но затем он превращается в рыдание. Я наблюдаю, как она делает глубокие вдохи, а затем тарелки падают, когда она хватает одну за другой. – Урод, засранец.

Когда она вытирает руки, мое внимание привлекает красный отек вокруг ее запястий.

Блять.

Встав, я выхожу из комнаты охраны и иду за аптечкой первой помощи. Когда я спускаюсь по лестнице, я слышу, как Ариана ворчит:

— Как, черт возьми, работает этот телевизор?

Когда я сажусь рядом с ней, она замирает, но затем хмурое выражение возвращается на ее лицо.

— Оставь меня в покое.

Я беру пульт из ее рук и включаю телевизор.

— Что ты хочешь посмотреть?

— Нетфликс.

Я захожу в Нетфликс и протягиваю ей пульт. Взяв ее за свободную руку, я окидываю взглядом поврежденную кожу.

Ариана отстраняется от меня.

— Не прикасайся ко мне.

— Смотри телевизор и дай мне делать мою работу, – бормочу я, снова хватая ее за руку. Я кладу ее руку себе на бедро и, открыв аптечку, достаю антисептические салфетки и протираю ее запястье, прежде чем нанести бальзам.

Я не могу не заметить, насколько тонкая у нее кость, а моя рука в два раза больше ее.

Мне нужно быть с ней помягче.

Когда Ариана застывает, я поднимаю взгляд на ее лицо, и встречаюсь с широко раскрытыми от изумления глазами.

— Я думала, тебе все равно, удобно мне или нет, – бросает она мне в ответ мои прежние слова. – Чувство вины, должно быть, в новинку для такого человека, как ты.

Я убираю ее руку со своего бедра и бормочу:

— Другое запястье.

Она кладет левую руку мне на бедро, затем говорит:

— Я надеюсь, что чувство вины гложет твою совесть. – Она делает вдох, затем добавляет. – В чем я сомневаюсь.

Нанося бальзам на ее запястье, я бормочу:

— Ты сама сделала это с собой. Я предупреждал тебя, что произойдет, если ты нападешь на меня.

Она вырывает свою руку из моей хватки, а затем толкает меня в плечо и вскакивает на ноги.

— Какой же ты осел! Я ни в чем не виновата. Ты похитил меня. Ты привязал меня к кровати. Ты просто оставил меня там. Это все из-за тебя, придурок.