Слёзы Рублёвки

Итого: повышенная критичность анализа с её стороны и повышенная опасливость со стороны её недолгих партнёров. 'Москва слезам не верит'. В чистом виде. Только интеллигентный слесарь в грязных ботинках никак не попадался. Хоть в феминистки уходи.

Однажды по весне её разыскали с предложением поучаствовать в конкурсе 'Деловая женщина России'. Пока выяснилась его всего лишь 'секретарская' — никак для настоящих деловых женщин-менеджеров — направленность, Анастасия уже вышла в финал.

Конкурс дал ей немало. Там были и лекции для повышения общего уровня развития, и психологический тренинг, который вёл Игорь Скрипюк, и занятия по этикету, что проводила замечательная женщина из МИД…

Правда, от увлёкшегося Настей одного из организаторов конкурса — известного телеведущего Андрея Унгара — она заранее знала имя победительницы. Так что в финале участвовать отказалась, хоть его и обещали показывать по телевизору. И показали.

Между тем, дела в их коммерческом НИИ потихоньку начинали идти не очень хорошо. Первый этап развития капитализма в России, когда главным был обмен и бартер, закончился. Начинался этап прямого присвоения собственности через залоговые аукционы и махинации с акциями. Потому партнёры института в массовом порядке стали менять хозяев, затем — специализацию. Информация становилась не очень нужна, главным было — присвоить собственность, конвертировать её в деньги, а деньги вывезти за рубеж.

Зарплату толком платить перестали, начались задержки по два-три месяца. Судя по всему, дело дышало на ладан.

Настя пару раз походила на собеседования, поработала на предвыборной кампании одного очень известного в Петербурге бизнесмена, который встречался даже в Папой Римским. Устроилась в банк. Ненадолго — до тех пор, пока не узнала, для обслуживания кого он был и создан.

В конце концов, через знакомого ещё по той, организаторской работе, немца она попала в мелкую тогда ещё немецкую фирму 'Делинфо' — которая пыталась организовать что-то вроде 'Жёлтых страниц' для иностранцев, желавших работать в Москве.

Деньги были небольшие, но для одинокой женщины терпимые. Зато множество интересных знакомств с самыми разнообразными, подчас баснословными типами иностранцев, притянутых в Россию блеском розовощёкого юного капитализма. То алжирец с русской женой и планами по освоению сибирских мраморных месторождений. То какой-нибудь американский русский с грин-картой, вернувшийся на родину с неуёмным желанием продавать лес на Запад кораблями. То осторожный немец, нащупывающий возможности в полиграфической сфере. И многие другие — вплоть до итальянских мафиози. Которые, впрочем, вели себя респектабельно и интересовались, в основном, тем, как избавить подконтрольные им итальянские мраморные производства от экспансии того самого алжирца с русскими ресурсами.

Настя ко многим тогда приглядывалась. Что уж там — была у неё мысль выйти замуж за покладистого иностранца и уехать из страны, где ни у кого ничего не получается, если он пытается работать честно.

И вот тут она и встретила в метро Виктора, возвращаясь из офиса Бориса Фёдорова на Поварской.

* * *

Конечно, далеко не всё из этого Настя рассказала Виктору, когда они, плюнув на очередь — точнее, желая отойти от ушей, буквально протягивавшихся к ним — присели в кафе за бутылкой шампанского и совершенно не сочетающейся с ним пиццей.

Но всё равно — после этого разговора ей стало как-то легко и хорошо. Оказывается, она ждала именно такого внимания — заинтересованного и улыбчивого. По-доброму улыбчивого.

И оказывается, она ждала именно его реакции.

И реакция эта была заинтересованной.

Оказывается.

Оказывается, она ждала его заинтересованной реакции…

'Кстати, то, что работать на русских предпринимателей нельзя, — это ты права, — отметил Виктор. — Однако разреши, я тебе поведаю одну тайну?'

Он хитро улыбнулся.

'С некоторыми из них можно замечательно впадать в детство!'

И снова потащил её к аттракционам.

Не подумал ли он чего лишнего? Это ему уже не та девочка-студенточка, что была влюблена в него, как кошка. Она — зрелая и опытная женщина.

Да, конечно, когда-то она сама его 'вычислила' и выбрала. Она сама применила свой женский арсенал, чтобы обратить на себя его внимание.

Но что ж — тогда она ошиблась. И она — она не собирается теперь ошибаться снова. В конце концов, за Энтони, что уже подбирался к ней через рестораны и приглашения попереводить, — за Энтони она всегда может выйти замуж. Чуть-чуть преодолеть себя и постараться…

И когда Виктор, посадив её в какое-то подобие карусели и сев рядом, уверенно положил ей руку на плечо, Анастасия немедленно освободилась, мягко отодвинувшись в сторону.

Прошлого нет, дорогой. Я тебе и о жизни свой рассказывала, чтобы ты понял — я и без тебя прекрасно существую.

Прошлое прошло.

Но Вите тяжело противиться, когда он берётся за тебя всерьёз. Он… он охватывает.

И он, негодяй, знает этот аттракцион. Знает, с какой стороны садиться.

Через минуту, когда карусель разгонится, только уж очень упорное сопротивление победит центробежную силу.

А Настя никак не может решить, сколь велико должно быть это упорство.

Пока она размышляет, карусель начинает подкидывать на пластиковых волнах, и под сводами павильона множится восторженный визг. Силы природы решают всё за неё. Крепкая рука Виктора надёжно обнимает плечо бывшей возлюбленной.

'Слушай, я давно не делал глупостей!'

'М-м?'

'Я полжизни уже не бросал всё'.

'Ты бросал меня'.

'Мы можем вернуться в то прошлое. Студенческое. И начать снова'.

'Не поздно?'

'Пошли!'

Чуть запыхавшись, они вышли к набережной. По реке, вздыхая и ворча, натужно ковылял пароходик. Робко тыкались в замасленные камни набережной жёлтые окурки.

Постояли немного на берегу, поговорили о реках, о пароходах, об окружающей среде. Потом зашли в беседку, что прилепилась над водой.

Виктор уверенно положил руку Насте на талию. Она не заметила. Очень увлечённо рассматривала здание штаба Сухопутных войск на противоположном берегу. Красивое здание, да.

Помолчали. Мимо с какой-то даже демонстративной гордостью прошлёпал ещё один пароход. С него лился речитатив на тему того, что кто-то на ком-то любит каждую трещинку. На палубе курили.

К беседке подошли трое сморщенных дядек. Виктор смерил их мрачным взглядом, но на дядек это не произвело впечатления. Одни из них полез в продолговато оттопыривающийся карман.

Виктор спрыгнул вниз, снял Анастасию. Вознамерился было так и идти, обнимая её за талию, но та вежливо, но решительно высвободилась.

'Я не люблю так', - свободно сказала она.

На Воробьёвых горах было почти пусто. Лишь в кустах спал какой-то мужичок, натянув на лицо кепку. Нога его в замызганном ботинке мелко шевелилась.