Слипер и Дример

докладчика, глаза его стали серьёзными и синими. — Но не учли характера проживавшего там

несуразного, а по сути просто окончательно офонаревшего от количества потребляемого

сомнительного спиртного населения. Агрессивно настроенные вояки магично и дружно гаркнули

своё «нах остен!», что означало упорно выбранное ими направление военных действий, а и

попёрли в те гиблые места. Они, хоть и злые были и вааще неправы, но привыкли вести кампанию

культурно и по правилам мультурным. А таки безбашенный разношёрстный народ не по-детски

прохладной той территории, приглянувшейся воевателям непутёвым для пленения, поначалу

сделал вид, что жутко напугался и разбежался по лесам от плюющихся злобой мистиков-самоучек.

Но только военачальники приободрились быстрой победой, как их с тылу и с боков стали

атаковать из лесов да болот злющие с похмела мужички вместе со своими бабами и отпрысками.

Да вырезать их, захватчиков, стали подчистую в корень и кромсать всеми видами совершенно

70

неприспособленных для ведения приличной войны средствами, как то: вилами, баграми, топорами

и прочей сельскохозяйственной техникой. В конце концов недоучки-мистики поняли всю

пропащую суть своей затеи и уж думали свалить обратно «нах хаус», но ошалевшее от нехватки

харчей и бухла население вприпрыжку побёгло за ними с шутками да прибаутками в ихние

собственные наделы, и своим медицински непредсказуемым поведением быстро довело главного

давеча агрессивного полководца до натурального самоубийства. Тот, окончательно свихнувшись в

тщетной попытке понять логику и юмор без-пяти-минут завоёванного государства, траванул свою

ненаглядную с выводком молодняка, а затем и сам каюкнулся в Канучую Лету путём «спэшали

дофига драгз», неслабо оттопырившись напоследок контрольной дозой цианида. Такова история

этого короткого боевого клича замочаленных злых дядек и бесславного их поражения от рук

беспощадно безбашенного народа с неопределяемой национальностью, ибо людёв там намешано

было до сломанной чёррртовой ноги! Мозгам страну ту не понять, линейкой пьяной не измерить,

ибо бодуна не переживёшь!

Дример и Слипер хмурились и морщили лбы. Что-то явно припоминали.

— Корявки к бою! — проорал истошно кот и ухватил за руки челобреков, воспользовавшись их

замешательством. — Всё пррросто, как Кубик В Кубрике для котят! Бинго таково: один, три, пять,

семь, девять. Пятернёй не ухватите, а потому дружненько расписали через одного.

Слипер и Дример в две руки нажали нужную комбинацию. Что-то тихо щёлкнуло в замке, но

дверь продолжала оставаться закрытой. Челобреки поднажали на створку. Она не шелохнулась.

— И чё теперича? — Слипер, не убирая пальцы с кнопок, повернулась к коту, всё ещё с

опаской поглядывая за его спину на стену зарослей лиловых цветов.

— А теперь шкындыр-бындыр! — Усато-полосатый со всей дури жахнул лбом об дверь. И она

распахнулась со страшным скрипом, увлекая за собой навалившихся на неё Слипера и Дримера.

Башкирский Кот участливо заглянул в образовавшийся проём и вкрадчиво спросил:

— Ну и как обстоят дела с последними достижениями ЖКХ?

— Слушай, у тебя с нюхом получше будет, — Слипер пыталась встать, не поранив ладони о

многочисленные осколки, которыми был усеян пол в подъезде, — так вперёд бы и шёл. Невзирая

на благость обещающие приметы и типа прибавку к зарплате я бы предпочла не ступить здесь в

чьё-нибудь иноземное дерьмо.

— Да уж, — проворчал Дример, поднимаясь вслед за Слипером, — парфюм тут ещё тот…

Загрибука выкатился из капюшона Дримера, встал на ноги и огляделся:

— Уху-ху! Места выглядят невесело. Навскидку пахнет отсутствием жильцов, и при этом

каким-то ва-а-а-а-аще не радостным.

— Нас уже прочухали и взяли на радар, — заглянув в зловонную пасть подъезда,

констатировал Башкирский Кот. Он завилял нервно хвостом.

Что-то противно скрипнуло в темноте, взвыли старые ржавые шестерёнки и, гулко ухнув, где-

то в колодце этажей сорвался с места лифт и потащился вниз, соскребая стружку. Все замерли,

затаив дыхание. Лифт дошёл до первого этажа, замедлил движение, заскрежетал по полозьям,

71

собирая рыжие струпья отслоившегося металла, и наконец уселся в гнездо шахты на огромную

змею вмонтированной в цементный пол пружины.

— Пошли, — решительно произнёс Дример, нахлобучил на глаза сползшую при падении

Шапку-Невредимку и поднялся на ступеньки первого пролёта лестницы, ведущей наверх и

направо за угол, к площадке лифта. Загрибука поспешил, семеня, за ним. Следом, встряхнув на

спине жёлтый рюкзак и зябко вздрогнув, шагнула Слипер. Битое стекло и куски цемента хрустели

под её кроссовками. Хоть воздух вокруг и не казался холодным, но здесь, в подъезде, он был

насквозь пропитан сыростью и гнилью, отчего озноб побежал по коже. Девушка скинула со спины

рюкзак, сняла футболку, отжала её руками, встряхнула и надела наизнанку. Верный способ

согреться. Башкирский Кот деликатно подождал окончания перемены гардероба и побежал было

за Слипером, но когда её кроссовки с красными треугольниками уже практически исчезли за

поворотом лестницы, он вдруг резко остановился, оглянулся и, вытянув шею, пригнул по-

змеиному голову к бетонному полу. Монголо-татарские глаза зловеще сузились и зажелтели. Он

втянул неспешно носом воздух. Прикрыл левый глаз, постоял, поводил ушами и наконец

неожиданно ухмыльнулся в проём покинутой двери подъезда:

— Неугомонная дура уелапая! Ну конечно, кто ж ещё мог притащить сюда эту пахучую шавку!

Хихикнув, кот резко крутанул в воздухе хвостом и припустил к лифту. И едва его полосатый

зад исчез за углом, как в тот же миг из приграничной полосы травы возле дома высунулись две