Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

К тому времени, как Фулд вернулся, офицер привязался к следующему рядовому, тщедушному студенту. Он наступил тяжелым армейским ботинком на ботинок парня, который упал и закричал от боли. А офицер еще добавил ему коленом в лицо, сломав очки.

Фулд не знал парня, но ему хватило увиденного.

– Эй, мудак, – сказал он командиру. – Почему бы тебе не выбрать кого-то по силам?

– Это ты мне? – переспросил старший, подойдя к Фулду вплотную.

– Тебе, – без колебаний выпалил Фулд.

Дело дошло до драки. После того как их разняли, и Фулд, и офицер лежали в крови на земле. 18-летнего Фулда моментально доставили к главе программы Корпуса, и тот сообщил, что Фулд исключен. «Ты подрался со своим командиром, – сказал ему офицер. – Курсанты так себя не ведут».

– Я понимаю, сэр, но я бы хотел, чтобы вы услышали мою версию произошедшего, – попытался протестовать Фулд. – Вы должны понять, что произошло.

– Нет, есть только одна версия, – ответил офицер. – Ты подрался со своим командиром. Вот что имеет значение. Я не могу оставить тебя в своей программе.

Корпус оказался последним в ряду разочарований Фулда, но также это был знак, что пора становиться самим собой.

* * *

Ричард Северин Фулд-мл. вырос в богатом пригороде Харрисон, округ Вестчестер, Нью-Йорк, где его семья владела United Merchants & Manufacturers^[33] – текстильной компанией, годовой доход который со временем вырос до 1 млрд долларов. United Merchants основал дед Фулда по материнской линии, Иаков Шваб, в 1912 году, тогда он назывался Cohn-Hall-Marx Company.

Так как отец Фулда не хотел, чтобы его сын вошел в семейный бизнес, Иаков Шваб летом 1966 года обратился к компанию Lehman Brothers с Уолл-стрит, с которой давно имел дело, и обеспечил внука неполным рабочим днем летом в крошечном денверском торговом подразделении фирмы. Это был офис из трех человек, где Фулд выполнял мелкие поручения: он проводил большую часть дня, копируя документы (тогда еще не было копировальных аппаратов), был мальчиком на побегушках. Но работа стала для него откровением. Фулду нравилось то, что он видел. В торговом зале мужчины кричали. Они работали с такой самоотдачей, которой Фулд никогда не испытывал. Вот мое место, подумал он. Так Дик Фулд нашел себя.

Однако его привлекло не воплощение в жизнь какой-нибудь давней мечты об игре с чужими деньгами, а нечто гораздо более интуитивное.

«Я действительно случайно наткнулся на инвестиционно-банковские услуги, – признавался он годы спустя. – Как только я с этим столкнулся, то обнаружил, что на самом деле понимаю процесс, и мозаика вдруг сложилась».^[34]

Правда, в компании был человек, который ему не особо нравился, – Льюис Л. Глюксман, неотесанный, неряшливо одетый, надутый, шишка из штаб-квартиры. Он иногда появлялся в денверском офисе, запугивая сотрудников, грубо разговаривая с ними. Каким бы сильным ни было желание Фулда найти работу в области финансов, он поклялся, что никогда не будет работать на этого тирана.

В феврале 1969 года, спустя семестр, после окончания колледжа он вернулся в Lehman как летний стажер. Теперь он работал в великолепном здании в стиле итальянского Ренессанса, 1907 года постройки^[35], по адресу Уильям-стрит, 1, в самом сердце Уолл-стрит. Он жил со своими родителями и ездил в город. Он работал в отделе, который торговал коммерческими бумагами, в основном краткосрочными долговыми расписками, которые использовались компаниями для финансирования их текущих операций. Для Фулда работа была идеальной, за исключением одной существенной детали: он подчинялся Глюксману, который вновь начал издеваться над ним, как в Денвере.

Фулд терпел. Он считал работу в Lehman временной. В конце концов он выбрал международный бизнес в качестве специализации в Колорадо и был полон решимости получить диплом МВА. В середине летней стажировки^[36] он подошел к Глюксману и спросил, не напишет ли тот ему рекомендательное письмо.

– На кой хрен тебе это надо? – зарычал Глюксман. – Люди идут в аспирантуру, чтобы получить возможность найти работу. А я уже предлагаю тебе работу.

Но Фулд решил придерживаться плана.

– Мы не сработаемся, – ответил Фулд. – Вы кричите на меня.

– Оставайся здесь, и ты не должен будешь работать на меня, – сказал ему Глюксман.

Фулд согласился остаться в Lehman, пока по ночам работал над степенью университета Нью-Йорка. Он продолжал делать черную работу, в том числе отвечал за видеокамеры – последнее технологическое нововведение фирмы. Однажды он снимал интервью Глюксмана, когда в середине сессии тот спросил: «Кто снимает?» Фулд высунулся из-за камеры.

– Что, твою мать, ты делаешь? Завтра с утра зайди ко мне в кабинет, как только придешь, – прорычал Глюксман.

Когда Фулд появился в его кабинете на следующий день, Глюксман сказал: «Нелепо заниматься всей этой фигней. Почему бы тебе просто не начать работать на меня?»

– Получу ли я повышение? – спросил Фулд.

Они стали друзьями, а для Фулда началось восхождение по карьерной лестнице. Его зарплата составляла 6 тыс. долларов в год – примерно 1/10 000 того, что он будет приносить в дом в качестве генерального директора фирмы через три десятилетия. К концу года он был в состоянии съехать от родителей и снять однокомнатную квартиру на 65-й Ист-стрит за 250 долларов в месяц. Он ездил на работу в оранжевом «понтиаке GTO» и подвозил коллег, в том числе молодого Роджера С. Альтмана, который позже стал заместителем министра финансов.

В Фулде Глюксман узнавал себя тех времен, когда был молодым трейдером. «Он не позволял эмоциям влиять на суждения^[37], – сказал Глюксман, умерший в 2006 году^[38]. – Под покупками Дик понимал покупки, под продажами – продажи. У него это в крови».

Каждое утро, оказываясь в тесном торговом зале, Фулд чувствовал, как его сердце бешено колотится от волнения. Крики. Ругательства. Выживать только за счет собственного ума. Доверять только собственной интуиции. Фулд любил все это. Так случилось, что он пришел в Lehman, когда фирма переживала серьезные изменения, и они были Фулду на руку.

* * *

С момента основания в 1850 году Lehman Brothers^[39] был банком большинства икон бизнеса ХХ века. Эммануэль Леман, который вместе с братьями Генри и Майером эмигрировал с юга Германии, из Баварии, всего несколькими годами ранее, начал бизнес в Монтгомери, Алабама, где торговал хлопком – основной культурой страны до Гражданской войны. Двадцать лет спустя три брата открыли магазин на Манхэттене и помогли создать Нью-Йоркскую хлопковую биржу.