Слишком дружелюбный незнакомец

5

Ле Бри даже не вскрикнул.

На это у него не было времени. Или, может быть, ему помешало удивление. Просто раздался ужасный звук, который издает тело, падающее с лестницы, тело, которое ударяется о дерево. Удары следуют один за другим. Кажется, этот ни на что не похожий шум никогда не закончится, так как во время падения количество ступенек чудесным образом многократно увеличилось. Наконец все завершилось четким и громким «бум», которое заставило Матильду на шаг отступить от дверного проема.

Тотчас же вопли Людовика прекратились.

Больше никаких призывов о помощи. Изумление и ожидание.

Мгновение перехода между двумя реальностями — до и после…

Матильда отслеживала реакцию, движение. Свет из гостиной освещал только стену напротив лестницы, оставляя погреб в чернильной темноте. Будто зверь, почуявший добычу, она просунула вперед голову, пока не ощутила такой особенный запах: запах закрытого помещения, резковатый и немного неприятный, но в конце концов она его полюбила. Она не дрожала, но в то же время чувствовала в глубине своего существа сильный парализующий холод, который, исходя из живота, постепенно охватывал ее, замораживая все чувства и будто делая поступки несовершенными.

Она отошла и быстро заперла дверь на ключ. Защитное движение, чтобы подальше оттолкнуть эту неприятную реальность, нападающую на нее со всех сторон.

В доме установилась глубокая тишина. Гостиная пребывала в неподвижности: мебель, вещи, занавески выглядели ненастоящими, будто грубые декорации к фильму или к малобюджетной пьесе.

Матильда больше не чувствовала себя в безопасности в этом доме, который душил ее. Она направилась к окну, подняла занавеску и скользнула взглядом по окрестностям, просто чтобы успокоиться. Она заметила, что кузов грузовичка не закрыт: Ле Бри не собирался задержаться здесь дольше нескольких минут.

Грязный барахольщик! Тебе было недостаточно притащить свои овощи и сразу же смыться отсюда…

Затем она вошла в кухню и открыла стенной шкаф за входной дверью, чтобы взять метлу и совок. Нужно очистить всю грязь с пола, навести порядок. А там видно будет.

Матильда не оставила без внимания ни один уголок комнаты. Подхваченные метлой осколки позвякивали о плитку. Несколько кусочков закатилось под холодильник. Встав на колени, она старательно извлекла их с помощью черной щетки.

Высыпав половину мусора из совка мимо урны, она была вынуждена собрать его второй раз. Только теперь до нее дошло, что у нее дрожат руки.

Она постаралась успокоиться, взяла стакан, из которого пил Ле Бри, и вымыла его горячей водой, потратив невероятное количество средства для мытья посуды. Нужно стереть следы. Все следы. Последний опыт с этим жандармом послужил ей уроком. Такого больше не повторится.

Взяв тряпку, она тщательно вытерла все, к чему Ле Бри мог притронуться и оставить отпечатки: стол, спинку стула, дверную ручку, даже ящик, от которого она собиралась избавиться.

Вернувшись в гостиную, Матильда почувствовала, как напряжение ее отпустило. Она снова была хозяйкой самой себе: своим движениям, своим решениям. Она направилась прямо к двери погреба. С каждым шагом ситуация представала перед ней во всей своей реальности. Уже неделю она была сильной. Нет никакой причины, чтобы сейчас дрогнуть.

Рукавом шерстяного свитера Матильда энергично протерла ручку, прежде чем осмелилась открыть дверь. Уверенно зажгла неоновые лампы, которые замерцали, испуская электрическое ворчание.

Вспыхнул свет.

Резкий белый свет, хлынувший в погреб, будто вода в цистерну, внезапно явил ее взгляду тело Ле Бри, лежащее навзничь у самой нижней ступеньки.

Лестница была настолько покатой, что сосед предстал перед ней весь целиком: можно было подумать, что это фотография с места преступления, с максимальной беспристрастностью снятая с высокой точки.

Он больше не шевелился. Ни малейшего признака жизни. Странное дело: она и не предполагала другого возможного результата падения, кроме смерти. Значит, она уже достаточно помедлила, прежде чем спуститься.

Его ноги запутались в облупившихся балясинах, создавая впечатление, будто они поддерживают тело в пустоте: задравшиеся снизу рабочие штаны открывали бледные худые икры над серыми шерстяными носками и грубыми, облепленными землей башмаками. Руки раскинуты в форме асимметричного креста, голова, склоненная на грудь, образовывала с ней слишком явный угол, в позе, отрицающей все законы анатомии. Седые волосы, закрывающие лицо и не дающие рассмотреть глаза, казались съехавшим вперед париком.

Матильда спустилась по ступенькам, которые поскрипывали под ее шагами. Посреди лестницы она остановилась, услышав Людовика. Это даже не были слезы, скорее поскуливание, которое, казалось, исходит от маленького испуганного животного.

Подойдя к Ле Бри, она увидела, что задняя часть его черепа вдавлена в грязь — без сомнения, это и было следствием громкого «бум», которое она услышала. Но она не различала на деревянной лестнице никаких следов крови.

Матильда имела лишь очень смутное представление, какой линии поведения ей стоит придерживаться. Обойдя тело, чтобы добраться до низа лестницы, она наклонилась и просунула два пальца под подбородок между трахеей и большим мускулом шеи. В этом положении она оставалась несколько секунд, ожидая, не почувствует ли пульс, и тревожась, что обнаружит его. Вопреки увиденному Ле Бри мог быть еще жив. Как он мог оказаться настолько наивным и ничего не понимать? Настолько, что повернулся к ней спиной. Неужели он ожидал, что она будет сложа руки наблюдать, как он разрушает то, что она так терпеливо строила?

Ничего не почувствовав, Матильда убрала пальцы и схватила запястье Ле Бри, чтобы нащупать пульс, из обычной предосторожности. Мертвых она уже видела, но только в комнатах погребальной конторы — вымытых, хорошо причесанных, в парадной траурной одежде, с умиротворенным выражением лица, подкрашенных искусной рукой патологоанатома. Она убила человека и тем не менее не испытывала угрызений совести — труп, который сейчас был перед ее глазами, не представлял собой ничего впечатляющего. Она смотрела на него как на неожиданное осложнение, проблему, которую нужно как можно скорее уладить.

Матильда наклонилась к лицу Ле Бри, почти дотронувшись носом до его носа. По-прежнему никакого движения грудной клетки и ни малейшего признака дыхания.

От мертвого тела исходил влажный запах скошенной травы и нездорового пота. Сквозь запах испарений пробивался другой, вызывающий тревогу — запах старости, тела, которое медленно уступает болезням и дряхлости. Он напомнил ей запах отца в последний период его жизни, в доме престарелых — три долгих года, на которые он пережил свою жену. Каждый раз, приходя его проведать, Матильда спрашивала себя, понимает ли он, что его жизнь клонится к закату. Витающий в комнате запах старости преследовал ее в коридоре, в парке, в машине, когда она везла отца на воскресную прогулку. Матильда поклялась себе, что никогда не позволит себе дойти до такого состояния.