Слишком много клиентов

– Приношу извинения, – сказала она.

– Принимаю, – ответил я. – Чего уж там.

Она сделала еще несколько шагов, снова остановилась, огляделась и повернулась:

– Без ванной?

Я поверил только потому, что слышал собственными ушами. У вас такого преимущества нет.

– Что вы, – ответил я, – в том конце. А кухня – в этом. – Я показал где: – Вон на двери золотая пластинка, нужно толкнуть. – Я повел рукой: – Там, где подвернут шелк, – занавеска; за ней ящики.

На этом беседа иссякла, хотя она осматривала комнату более получаса. Сперва она изучила картинки, не все скопом, а одну за другой, двигаясь вдоль стены и задирая голову, чтобы увидеть висящие на самом верху. Без комментариев. Потом отдернула занавеску и принялась выдвигать ящики. Я пошел и сел в кресло. Она не рылась в ящиках, ничего не вынимала. Наклонилась, чтобы лучше разглядеть ковер, осмотрела обивку на кушетках и креслах. Повертела запрокинутой головой, обозревая установки скрытого освещения. Откинула на постели покрывало, поглядела на простыни и наволочки, вернула покрывало на место. Кухне она уделила добрых пять минут, а ванной и того больше. Ванную она осмотрела последней, а выйдя из нее, взяла с кушетки свой палантин и обратилась ко мне:

– Вы верите, что Джулия Маги ходила сюда писать под диктовку?

– Нет, – ответил я, вставая. – А вы?

– Разумеется, нет. Почему вы считаете, что мой муж и эта девушка убиты одним и тем же лицом?

– Вопрос сложный, но это не просто догадка.

– Где ее мать? Я хочу с ней поговорить.

– Сейчас лучше не стоит. – Я пошел к лифту, она следом за мной. – Для нее это был страшный удар. Как-нибудь в другой раз.

Я нажал кнопку, дверца лифта открылась, и мы вошли.

Потом, выстраивая для себя из чистого интереса последовательность событий, я попытался вычислить, где именно мы находились, когда в подвальную дверь позвонили. Должно быть, входили в лифт или уже спускались. Во всяком случае, я звонка не слышал. Мы вышли из лифта, направились к выходу и были примерно на полпути, когда впереди из двери справа вышла миссис Перес. В мой первый приход они с Марией тоже появились из-за этой двери, когда ее кликнул муж. Миссис Перес подошла к двери на улицу и открыла ее. Я же говорю, что не слышал звонка и поэтому решил, что она просто собралась выйти. Никуда она не собиралась, и мы с миссис Йигер оказались лицом к лицу с сержантом Пэрли Стеббинзом.

– Простите, что снова вас беспокою, миссис Перес, но… – начал он, увидел нас и замолк.

Странно все-таки устроен мозг. Мой, вместо того чтобы мгновенно оценить положение, за десятую долю секунды сообщил, до чего же мне повезло, что Стеббинз еще не успел войти и не стоял с миссис Перес в прихожей, когда мы вышли из лифта. Сознание, какой я везунчик, здорово мне помогло.

– Ты? – сказал Стеббинз, переступив порог. – И вы, миссис Йигер?

– Мы уходим, – сказал я. – Мы уже поговорили с миссис Перес.

– О чем?

– О ее дочери. Вам, полагаю, известно, что миссис Йигер поручила мистеру Вульфу найти убийцу ее мужа. Она вчера говорила Кремеру. Она и сама в душе немножечко сыщик. Прочитав сегодня в газете, что девушка по имени Мария Перес убита выстрелом в голову, а жила она на той же улице и в том же квартале, где нашли тело Йигера, и что ее тело тоже отвезли и бросили в другом месте, она подумала, нет ли связи между двумя убийствами? Мистер Вульф посчитал это возможным, я тоже. Миссис Йигер предположила, что Мария могла видеть, как убийца спускал тело Йигера в яму, – видеть с тротуара, когда возвращалась домой, а может, и из дома, из окна. Были, конечно, трудности, но мистер Вульф решил, что мне не помешает поговорить с родителями Марии, и миссис Йигер захотела прийти со мной. Получилось бы совпадение, если бы вы явились сюда с такой же идеей как раз тогда, когда мы уходим. Верно?

Разливаясь перед ним соловьем, я чувствовал, как нескладно у меня получается. Во-первых, прорехи так и зияли, а во-вторых, это было на меня не похоже. Когда Стеббинз выпаливает вопрос типа «О чем?», я, само собой, отвечаю «О погоде» или в том же духе, и он это знает. Такого, чтоб удостаивать его долгим, подробным объяснением, за мной не водилось, но тут пришлось – ради миссис Йигер и миссис Перес. Скорее всего, затея была обречена на провал, но имелся шанс, что они сориентируются и помогут мне как-то выпутаться.

На самом деле все обернулось, лучше, чем можно было надеяться. Я столько знаю об этом доме и этой комнате, что не сообразил толком: Стеббинзу-то про них ровным счетом ничего не известно, а полиция и окружная прокуратура три дня как считают, будто Йигера убили в другом месте, тело же привезли сюда и сбросили в яму, потому что так было удобнее спрятать концы, и ни у кого там нет ровным счетом никаких оснований связывать его с этим домом. Миссис Йигер оказалась сущим подарком. Она не сыграла бы лучше, репетируй мы с нею хоть целый час. Она протянула руку миссис Перес и произнесла безошибочно верным тоном:

– Спасибо, миссис Перес. Мы обе лишились близких. Мне нужно уходить, я и так опаздываю. Мы не хотели отнимать у вас столько времени, вы были очень добры. Вам, мистер Гудвин, я позвоню потом, или вы сами мне позвоните.

Дверь была открыта, и она ушла. Я мог бы расцеловать ее в обе щеки.

Стеббинз смерил меня взглядом так, словно хотел надавать мне пинков по обеим половинкам, но это было в порядке вещей.

– О чем ты спросил миссис Перес, и что она ответила? – потребовал он. Он грубил, но это тоже было в порядке вещей. Такая уж у него реакция на нас с Вульфом, особенно на Вульфа.

Это был дельный вопрос. По тому, что я ему наплел, мы пришли расспросить миссис Перес, где находилась и что делала ее дочь в воскресенье вечером, и, надо полагать, она нам рассказала. Я же не имел ни малейшего представления о том, где была Мария в тот вечер. Отличный вопрос. Поэтому я снова стал самим собой.

– О чем, по-твоему, я ее расспрашивал? Хотел выяснить, имела ли ее дочь возможность увидеть, как кто-то спускает тело Йигера в эту яму и лезет следом, чтобы накрыть брезентом. А что она сказала – можешь услышать из первых уст. Она здесь, ее и спрашивай.

– Я тебя спрашиваю. Стеббинз не дурак.

– А я подожду отвечать. Я ничем не обязан миссис Перес, но у нее право самой решать, что именно она хочет сказать для официального протокола. Мы с миссис Йигер – частные лица, а ты полицейский.

И, ей-богу, миссис Перес тоже не подвела.

– Я сказала ему все как было, – заявила она. – Если бы дочь чего такого даже и видела в воскресенье, она бы все мне рассказала.

– Она весь вечер пробыла дома?

– Да. Пришли две подруги, они смотрели телевизор.

– Когда пришли подруги?

– Около восьми.

– А когда ушли?

– Сразу после одиннадцати. После их любимой программы.

– Ваша дочь вышла с ними?

– Нет.

– В тот вечер она выходила из дома?

– Нет.

– Вы уверены?

Она кивнула:

– Уверена. Мы всегда знали, где она.

– Вчера вечером не знали. А ночью, воскресной ночью, она в любое время могла пойти в комнату с окнами на улицу и поглядеть в окошко. Могла ведь?

– Зачем ей? Зачем ей было так делать?

– Не знаю, но она могла. – Стеббинз повернулся ко мне: – Значит, так, Гудвин, поедешь со мной в центр. Расскажешь обо всем инспектору.

– О чем обо всем? Чего тут рассказывать?

Он выпятил челюсть.

– Слушай, ты, в понедельник вы начали наводить справки о мертвеце за два часа до того, как было найдено тело. Когда инспектор отправляется поговорить с Вульфом, он застает там вдову и его потчуют обычным дерьмом. Вдовица поручила Вульфу найти убийцу мужа, что, может, и не противоречит закону, но противоречит работе Полицейского управления города Нью-Йорка. Я прихожу сюда, расследуя не это, а совсем другое убийство, – и, как Бог свят, снова ты, и вдова в этом доме, где жила убитая девушка, расспрашиваете ее мать. Либо ты едешь в центр, либо ты арестован как важный свидетель.