Слишком смышленый дурачок

Чего они на меня взъелись-то? Ответ на самом деле был прост, как мычание, и осознал я его ещё вчера. И кузен, и тётка знали, что должно произойти в этом походе. Они были уверены в том, что из нас двоих вернётся только один, правда, не предполагали, что это буду я. Так что вывод напрашивается сам собой, особенно для тех, кто не хочет чувствовать себя виноватым, – кто выжил, тот и убийца.

По-прежнему стоя на палубе солевым столбом, я никак не мог заставить себя сдвинуться с места и ошарашенно пялился на происходящее на пристани. А там собралось много людей из нашего района. Похоже, вести о гибели Осипа разбежались по окрестностям быстрее, чем мы закончили разгрузку. Вон даже отец Никодим пытается что-то втолковать тётушке, но та окончательно потеряла связь с реальностью.

Было ли мне её жалко? Конечно, родной ведь человек, пусть и никогда меня не любивший. Но в этой жалости была изрядная такая червоточина, и она с каждой секундой делалась больше. Эти уроды хотели моей смерти, и нужно ответить им тем же!

Казалось, что всё это время я не дышал и лишь теперь смог сделать глубокий вдох. Нет, так дело не пойдёт. Виринея говорила, что у меня светлая душа, так что тёмные мысли точно от мутного духа чужака, и нужно гнать их прочь. В голове загудел голос отца Никодима, читавшего нам Священное Писание: «Мне отмщение, и аз воздам». Нельзя копить зло внутри себя даже против тех, кто этого заслуживает. Нужно верить в Господа и его справедливость, тем более он уже воздал злоумышленникам прямо на этом свете, не дожидаясь прихода грешников на его суд.

Словно почувствовав, что я о нём думаю, священник повернулся ко мне и наградил строгим, но явно ободряющим взглядом. Стало легче. Злоба перестала душить. Правда, и жалость скукожилась. Теперь я смотрел на потерявшую сознание женщину как на совсем чужого человека, попавшего в неприятную ситуацию. На причале творилось сущее столпотворение, и это явно не нравится местным хозяевам – биндюжникам. Старший артели тут же отдал приказ, и плечистые парни оттёрли посторонних к широкому проходу между складами. Не стали делать исключения и для тётушки с кузеном, а вот отца Никодима тронуть побоялись. Он спокойно взошёл на борт «Селезня» и подошёл ко мне.

– Стёпа, ты как? – участливо, но в то же время сохраняя серьёзный вид, спросил священник.

Этот худенький, согбенный возрастом и невзгодами старичок, который совсем не походил на попов из центральных приходов города, всегда вёл себя сдержанно, говорил сухо, но все ученики приходской школы чувствовали его искреннее участие и заботу.

– Не знаю, батюшка. Не знаю.

Священник явно воспринял мои слова по-своему:

– Да уж, теперь тебе к тётушке точно нельзя.

Конец ознакомительного фрагмента.