Сломанные ангелы

– Откуда тебе знать, Шнайдер? Ты что, археолог?

Подняв вверх левую руку, он закатал рукав, и я увидел выполненную на его коже иллюминиевую татуировку в виде свернувшейся кольцами змеи. Нарисованная чешуя мерцала на свету, и казалось, она светится сама собой, заставляя шевелиться кольца змеиного тела. Я почти слышал шелестящий звук, словно ползет настоящая змея. В зубы змее вплели нарисованную ленточку с надписью «Гильдия пилотов межпланетных сообщений. Санкция IV». Вверху картину венчал другой текст: «Земля принадлежит мертвым». Последняя надпись выглядела довольно свежей. Я пожал плечами:

– Неплохая картинка. И что?

– Я доставлял грузы группе археологов, работавших на побережье Дэнгрека к северо-востоку от Заубервилля. В основном все они были скрэчерами, но…

– Скрэчерами?

Шнайдер озадаченно моргнул:

– Да. А что такого?

– Это не моя родная планета, – мирно заметил я. – Случилось так, что я здесь воюю, и только. Кто такие скрэчеры?

– А-а. Знаешь ли, это просто щенки, – он сделал пренебрежительный жест, помахав руками. – Только что окончившие академию, в первый раз на раскопках. Скрэчеры.

– Скрэчеры. Понятно. А кто был не скрэчер?

Он снова мигнул:

– В смысле?

– Кто из группы не был скрэчером? Ты сказал: «В основном все они были скрэчерами, но…» Кто не был?

Похоже, Шнайдер обиделся. Ему не нравилось, что я прерываю его рассказ:

– Была пара-другая опытных рук. Скрэчеры всегда находят то, что хотят найти, на любых раскопках, но иногда встречаешь и ветеранов, так и не набравшихся ума-разума.

– Или вошедших в дело слишком поздно, чтобы урвать свой кусок.

– Да-а… иногда.

По неизвестной мне причине ему не понравилась и эта шутка.

– Штука в том, что мы… точнее, они кое-что нашли, – сказал Шнайдер.

– Нашли что?

– Марсианский корабль. Нетронутый.

– Херня.

Шнайдер примял сигарету:

– Мы его нашли.

Я снова вздохнул.

– Ты хочешь, чтобы я поверил в следующее: вы нашли целый космический корабль, точнее, звездолет, и новость об этом событии так и не разошлась? Никто не проболтался? Никто не заметил его на месте раскопа? Что с ним такое сделалось? Накрылся волшебным покрывалом?

Шнайдер облизал губы и оскалился. Странно, но им опять овладело самодовольство.

– А я не говорил, будто мы его откопали. Ковач, я сказал: «Мы его нашли». Да он размером с гребаный астероид! И он находится на краю системы Санкции IV, дрейфующий на орбите. А то, что мы откопали, оказалось воротами. Шлюзом, который ведет на корабль. Вроде части их системы швартовки.

Вниз по моей спине пробежал холодок:

– Шлюз? Ты хочешь сказать, ворота в гиперпространство? Ты уверен, что они правильно поняли техническое описание?

– Ковач, шлюз или ворота, какая разница? Мы это открыли, – Шнайдер посмотрел на меня, как на ребенка. – Прямо сквозь ворота мы видели ту, другую сторону. Знаешь, выглядело как дешевый спецэффект. Звездный пейзаж. Его быстро идентифицировали как вид из нашей системы. Все, что нам оставалось сделать, это войти.

– Войти в корабль? – против собственной воли я был совершенно захвачен. В корпусе Посланников тебя учат, как лгать. Лгать детектору лжи, лгать в состоянии запредельного стресса, лгать при любых требующих этого обстоятельствах и под самыми страшными обвинениями. Посланники умеют лгать лучше, чем любой житель Протектората, естественного или искусственного происхождения, но при взгляде на Шнайдера я понимал: он явно не лжет. Что бы с ним ни произошло, он в это верил абсолютно.

– Нет, – ответил Шнайдер и покачал головой. – Не в сам корабль, нет. Шлюз был наведен на точку, находившуюся примерно в двух километрах от места его расположения. Корабль обращался вокруг этой точки с периодом в четыре с половиной часа, достаточно близко. Здесь требовался скафандр.

– Или челнок, – я ткнул пальцем в его татуировку. – На чем ты летал?

Он состроил гримасу:

– Этот кусок дерьма? Суборбитальный «Моваи». Размером с дом, сволочь! Он не мог бы пройти сквозь такие ворота.

– Что? – я закашлялся, и тут же, сквозь кашель, меня начал душить смех. – Как это так, «не мог бы пройти»?

– Да-да. Тебе смешно, – печально произнес Шнайдер. – Если бы не долбаная логистика, мне не пришлось бы участвовать в этой сраной войне. Мне следовало напялить заказное тело еще в Латимер-Сити. Свежемороженые клоны, память из банки и гребаное бессмертие. Имел бы все сразу, по полной программе.

– И что, ни у кого не нашлось скафандра?

– Да на кой хрен? – Шнайдер развел руками. – Суборбитальный полет. Никто и не собирался выходить за борт. На самом деле – никому и никогда не разрешалось ничего подобного. Исключительно порты Лэндфолла. И все, что возьмете на борт, должно пройти карантин. К тому же это просто не могло никому прийти в голову. Помнишь пункт об экспроприации?

– Да-а. «Все находки, имеющие жизненное значение с позиции Протектората…» Вы что, не рассчитывали на приемлемую компенсацию? Или не считали приемлемой возможную сумму?

– Расслабься, Ковач. Какая еще приемлемая компенсация за такую находку?

Я пожал плечами:

– Это зависит от многих вещей… В мире бизнеса цену определяет заказчик. Это смотря с кем будешь говорить. А цена… Иногда пуля.

Шнайдер нервно дернулся:

– Вы считаете, невозможно продать открытие крупному бизнесу?

– Я думаю, что такая сделка не принесет вам ничего существенного. А выживете или нет – это лотерея. Зависит от человека, на которого получите выход.

– С кем повели бы контакты вы?

Взяв сигарету, я нарочно замялся, и его вопрос повис в воздухе:

– Здесь не место для такой дискуссии, Шнайдер. Мое положение консультанта не сочетается с вероятными дивидендами. С другой стороны, в качестве партнера… – я небрежно улыбнулся, продолжив без паузы:

– В этом случае я готов к развитию сюжета. Что случилось дальше?

Шнайдер расхохотался, заставив зрителей отвлечься от полноразмерной голограммы с голыми разгоряченными телами, вполне реалистично переплетавшимися на другом краю палаты.

– Что случилось? – он понизил голос, дожидаясь, когда зрители вернутся к наблюдению за плотью. – Что, что… Трижды гребаная война, вот что случилось…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Где-то, неизвестно где, плакал ребенок.

На некоторое время я завис на руках у комингса люка, чтобы экваториальная атмосфера постепенно наполнила помещение. Из госпиталя меня выписали вполне «годным» к несению службы, но легкие все еще не работали так хорошо, как хотелось, а пропитанный водой воздух не способствовал легкому дыханию.