Сломанные цветы

– Чего совместное? – переспросила Маруся.

– Совместное future. То есть будущее, – признался Серёга. – Знаешь, я как Винни-Пух, который нашёл свой личный сорт мёда: если ты будешь жить сто лет, то я хочу жить сто лет минус один день – не хочу прожить и дня без тебя.

– Мне кажется, мы будем жить как в сказке: долго, счастливо и умрём в один день, потому что наши ангелы уже сговорились. Осталось дело за нами… – улыбнулась девушка.

– Откуда ты знаешь? – удивился он.

– Мне тебя обещали. Когда мы ещё не знали друг друга, эти самые святые засранцы сказали, что однажды я встречу самого лучшего человека на земле.

– А может, это кто-то гораздо больше? – тихонько шептал добрый хранитель за её плечом.

– Ну чем тебе так нравится этот идиот? – допытывались люди.

– Для вас он идиот, а для меня – ангел в потёртых джинсах, – восхищённо отвечала она. – Человек всегда будет самым-самым, если он любимый.

Они смотрели на неё как на душевно больную:

– Так не бывает.

– Я это чувствую, – сказала унесённая холодным солнцем и уставилась в ночное небо.

Маленькие мерцающие плевочки поблёскивали над головой. Она шла по изнанке мечты и верила в свои смешные глупости, которые делали её счастливой.

– Если тебе когда-нибудь понадобится моя жизнь, то приди и возьми её! – сказал Серёга.

– Ты о чём? – удивилась Маруся.

– Знай, что я всегда буду рядом, чтобы тебя защитить. Чтобы ты никогда не знала о тоске и боли.

Он говорил так спокойно и просто, что хотелось ему верить. Прижимаясь к нему всё сильней, она чувствовала удары его преданного сердца.

Но в голове как будто разом вещают двести телевизионных каналов, и ты не можешь заставить замолчать ни один из них! Любовь, ненависть и сладкая горечь… Всё смешалось между трёх спутанных сердец. Чем закончится эта игра, на которую поставлены их сломанные судьбы?

…Маруся стояла на дороге и смотрела под ноги. Маленький, неподвижный комочек валялся на асфальте, раскинув крылья. Перевёрнутое небо отражалось в навсегда потухших глазах.

И, глядя на мёртвую птицу, унесённая холодным солнцем прошептала сквозь слёзы:

– Когда-нибудь и я выскользну из ладоней ветра… Буду лежать на обочине жизни… Вот только бы научиться летать…

Слышится обречённый стук сердца… Будто кто-то забивает гвозди в гроб. Приходит конец этой истории. Но сейчас не важно, что эта жизнь была истрачена во имя лжи. Зачем сожалеть о том, чего не изменить?

Но как расставить все точки по местам? Как признаться во всём парню, с которым она жила? Одно дело просто разбить чьё-то сердце. Другое дело – уничтожить того, кто заменил тебе весь мир. А ведь глупый тряпкомуж по-прежнему верил ей. Творил её из своих разочарований, будто ничего не произошло. Но порой та самая вера, кашляя и захлебываясь кровью, продолжает жить… На этот раз уже в коме.

– Ебать мою жизнь! – кудахнул Алекс, чувствуя себя полным дерьмом. – Я добивался тебя полгода. Дарил цветы, писал стихи, пел под окном. А ты вдруг познакомилась с каким-то там Серёгой. Потом вы нажрались и переспали!

– Ну и что? – бесстыдно призналась она. – Каждая минута в жизни – это шанс всё изменить. Прости. Я сделала выбор. Увы, не в твою пользу.

Но глупый эльф на побегушках никак не мог открыть глаза на то, что настала пора расстаться.

– Ты обещала всегда быть рядом. Мы хотели пожениться, помнишь? – убивался Дарлинг, цепляясь за последний шанс.

Она ответила, глядя на него как на смертельно-больного:

– Прости. Я обещала это, когда тебя любила…

Он пытался остановить её как мог.

– Прошу, не бросай меня одного! Пожалей моё несчастное сердце!

– Но я должна уйти из твоей жизни, – решительно заявила Маруся. – Ведь ты ещё встретишь девушку, которая оценит твою заботу и доброту. Ту, которая будет тебя по-настоящему достойна.

– Но я люблю тебя! – повторял он, как безумный. Но всё было бесполезно…

Люди как консервы. Не надо втирать им слишком много о прекрасном. Не поймут. Просто не мешайте им портиться. Для них это гораздо важнее… Есть люди как наркотик – знаешь, что нельзя, а тянет… А есть люди как торт – сладко, вкусно, но уже тошнит… Сегодня настал предел. Устав притворяться послушной, Маруся выблевала своё самое главное откровенье:

– Мне всё равно на твои чувства! Как ты не понимаешь?

Стемнело. Алекс подошёл к окну и уставился в высокое небо. Из почерневшей пустоты на него смотрели сотни равнодушных мерцающих точек. Выражение лица луны то и дело менялось из-за горько-солёных капель, застилавших глаза.

– Что же делать? – раздумывал он и плакал от бессилия.

Некто с никнеймом БОГ по-прежнему молчал. Его не было в сети. Бросив несчастных людей без ответа, он ушёл в offline пить чай вприкуску с тишиной и пофигизмом.

Хрупкие мечты раскалываются на обломки вечности. Ты бежишь по ним, рассекая в кровь ступни. Сколько будет пролито слёз о старом? Ты никогда не научишься жить заново… Заворачиваясь в саван безмолвия, прячешься от взгляда совести. Ты сам выбрал свой ад. Всё, что остаётся тебе, – прощаться навсегда с воспоминаниями, падая мёртвой бабочкой с ладоней времени… Жизнь утекает в трубу канализаций. Плен тлена. Пена дней. И вечный январь на станции одиноких сердец… И вечный апрель в сердце. И война в голове…

– Ну, мне пора… – буркнула с порога Маруся, наспех собрав вещи.

Пришла эсэмэска от Серёги: «Собирайся, через полчаса буду у твоего подъезда». Дарлинг видел, что её втягивает безумным потоком уже другая жизнь. Там, где уже не будет его.

И едва девушка открыла дверь, чтобы уйти навсегда, Алекс её остановил.

– Слышь?

– Ну что?

– Да так, ничего.

– Расставашки – всегда пичалька… – невпопад ответила Маруся. – Так сказал Сократик. Ну всё, давай…

– Давай лучше обнимемся на прощанье? – взмолился он, загораживая ей дорогу.

Глядя на его убитое выражение лица, изменница не могла отказать своему бывшему в последней просьбе.

– Ну давай, – буркнула она, не глядя ему в глаза.

Захлёбываясь слезами вперемешку с обломками иллюзий, тряпкомуж прижал эту гадкую, но такую любимую девчонку к себе. Он ощутил её запах. Зарылся лицом в волосы с ароматом холодного солнца и запрещённой свободы. Казалось, что в эту минуту нет никого на свете несчастнее него. Горло драло так, будто подавился кошками. Хотелось плакать. Выть. Бросаться на стены. Рыдать… Но, как известно, долгие проводы – лишние слёзы. Девушка выскользнула из его объятий. Попятилась к выходу. Понимая, что видит Марусю в последний раз, Дарлинг обречённо признался: