Сломанные линии

Когда за окном полностью стемнело, я сходила в душ и достала из чемодана пижаму, собираясь лечь в гостевой комнате, в которой уже однажды спала.

Забравшись под одеяло, я начала думать, что, может, мне и не стоило оставаться. Кейд неизвестно когда вернётся, а я тут хозяйничаю.

Почему-то после тех фотографий и письма в меня будто неуверенность вселилась. Как я могла соперничать с кем-то подобным? Мне казалось, что такая любовь, как была у Кейда к Софии, приходит только раз в жизни. Не важно, что тогда они были такими юными, почти детьми.

Разве любовь спрашивает о возрасте? Разве он важен, если чувства есть?

Мне было любопытно, что же случилось. Из-за чего они расстались? Почему Кейд писал все те письма? Что было в остальных конвертах?

Я боролась с желанием пойти и прочитать их все. На каком-то интуитивном уровне чувствовала, что делать этого не надо.

В окно сверкнула молния, и я вздрогнула от неожиданности. Никогда не любила грозу, особенно если оставалась дома одна.

Я поднялась и подошла к окну — на улице усиливался ветер, пригибая ветки деревьев. Вскоре разыгралась самая настоящая буря, с ливнем, шквальным ветром, громом и молниями. Редкое явление для ЛА. Первая гроза за то время, что я жила здесь.

Прошло два часа, а стихия и не думала утихать. Поэтому когда к полуночи хлопнула входная дверь, я подскочила на постели с колотящимся сердцем. Мои нервы и так были натянуты как струны из-за шторма.

В доме была подключена сигнализация, и, если бы это оказались взломщики, она бы сработала. Это должен был быть Кейд. Я очень хотела, чтобы это был он.

Я вышла из комнаты в тот момент, когда он поднимался по лестнице. Увидев меня, парень замер, но ничего не сказав, почти сразу двинулся дальше.

Я жадно смотрела на него, выискивая следы повреждений, но выглядел он нормально, правда промокший насквозь. Фостер казался мрачным и отстранённым, проходя мимо меня в свою комнату.

Я двинулась следом за ним — он должен объяснить, что произошло и почему он отсутствовал эти дни. Казалось, он игнорирует моё присутствие и, сбитая с толку, я неловко замерла на пороге. Фостер расстегнул тёмно-красную толстовку и, не глядя, бросил её на пол. Даже его серая майка была мокрой. Кейд захватил её у себя на спине и, стянув, отправил следом за толстовкой.

Чёрт возьми, он был сердитым, мокрым и теперь уже в одних джинсах — дрожь волной прокатилась по телу, вызывая знакомое желание.

— Мы волновались за тебя, — нарушила гнетущее молчание я.

Фостер бросил на меня короткий взгляд, развернулся и открыл верхний ящик комода, достав сухую майку. Тугие мышцы чётко проступали на его татуированной спине — я с усилием сглотнула подступивший к горлу комок.

— Где ты был? — повысила голос я, задетая тем, что он не обращает внимания на меня.

«А если у Софии? Если он был у неё?»

— Не знал, что женился, — сухим тоном бросил Фостер, двинувшись ко мне. Майку он так и не надел.

Он весь излучал агрессивность. Тело напряжено, тёмные брови сведены вместе, карие глаза смотрят неприветливо. Я отступила, когда поняла, что он не собирается останавливаться.

— Кейд… — предупреждающе произнесла я, кожей чувствуя исходящую от него угрозу. И похоть: чистую, ничем не прикрытую.

Он не собирался меня слушать. Я видела дикую решимость в его взгляде — никакого отступления, никаких отказов. Но я бы могла оказать сопротивление — я бы попыталась — но там, на дне его глаз, в самых потаённых уголках, я разглядела кое-что ещё.

Потребность.

Он нуждался во мне. Сейчас.

Это решило всё.

Кейд поддел пальцами резинку моих шорт и притянул к себе, резко и властно. Рука зарылась в мои волосы и сжала затылок. Губы замерли у моих губ, но лишь на мгновение.

— Достаточно, Ло. Никаких больше разговоров.

Да, он точно не был настроен на разговоры. Впрочем, когда его рот накрыл мой, все связные мысли, все вопросы рассеялись в дым. Этот поцелуй никак не походил на наш первый и пока единственный. Никакой нежности, никакой осторожности. Атака, нападение и быстрое, полное подчинение. Я не противилась. Я хотела этого не меньше, чем он.

Он брал меня своим ртом, и я с готовностью отдавала всё. Кейд припечатал меня к стене, обхватил мои запястья и завёл руки над моей головой. Затянутое в мокрый деним колено грубо протиснулось между моих бёдер.

Мы были похожи на двух изголодавшихся зверей в клетке, вступивших в схватку. И не было вопроса в том, кто одержит верх. Поцелуи отрывистые, даже болезненные, но они выбивали весь дух из моих лёгких, превращали моё тело в желе и заставляли едва ли не скулить от нетерпеливого желания.

Кейд оттянул мою нижнюю губу, прикусил и тут же отпустил. Я издала протестующий хнык, и в то же мгновение его язык врезался в мой рот так глубоко, влажно и жарко. Я подалась вперёд, хотела обхватить его руками, но он всё ещё прижимал их к стене.

Твёрдые горячие губы скользили по моим, засасывали, кусали, поглощали и откровенно имели. Я истекала от возбуждения, которое грозило перейти в реальную физическую боль. Стонала в жадный рот Кейда, вдыхала запах его кожи — дождь, мужчина, охеренно вкусный Фостер, и я едва не кончала от этого сочетания.

Кейд поменял положение, освободив одну руку, удерживая мои запястья другой. Оторвался от моих губ — мы оба дышали так, будто пробежали Нью-Йоркский марафон. Опустил правую руку вниз, проник в мои шорты и, наблюдая за моим лицом, ввёл в меня два пальца.

Я коротко выдохнула, выгнувшись дугой. Сердце так разогналось, что едва не вырвалось из груди.

— Мокрая, — хрипло пробормотал Кейд у моего лица, двигая рукой, заставляя меня прикусывать губы едва не до крови. — Такая охуенно мокрая, Ло.

Он сам был на грани: тёмные глаза лихорадочно блестели. Кейд зажал кончик языка между зубами и, не сводя с меня взгляда, жёстко двинул рукой, на всю длину пальцами проникая в меня. Меня подбросило вверх, я прижалась затылком к стене, бёдрами выгибаясь навстречу его руке.

Не могла связно соображать. В голове плотный, густой туман и только инстинкты владели моим телом и волей.

Кейд отпустил мои руки, но только затем, чтобы рвануть мою майку вниз, обнажая грудь с твёрдыми, ноющими сосками.