Сломанный мир

Кандидат в ученики

Орест Анемподистович постоял несколько минут в нерешительности перед дверью кабинета со странной табличкой и, наконец, постучал.

— Заходи, Орест, — раздался из-за двери старческий голос.

Кабинет мэра Мухославска, прямо сказать не впечатлил – он был меньше, чем у его заместителей. А Свинчутка понял это и, усмехнувшись, сказал:

— Не все золото, что блестит. Кстати, это ты пригласил Николь Кидман на должность заведующей городского отдела культуры?

— Откуда вы знаете? – растерялся Мухин, который письмо американской актрисе послал по пьяни и очень надеялся, что оно не дошло.

— Я все знаю, что может представлять для меня интерес.

— А вы не могли бы мне не тыкать? – решил показать свою значимость мэр.

— Отчего же, конечно, могу. Это снизит твои будущие доходы на пятьдесят процентов…

— Какие доходы? Почему снизит? – растерялся Мухин, которого манера общения старого чиновника сбивала с толку.

— Доходы – будущие. Снизит, потому что за уважение нужно платить.

— Не понимаю, о чем вы говорите…

— И не поймешь, если будешь мешать мне перейти к делу. Ну, так что, готов отдать половину всего за то, чтобы тебя уважали?

— Нет, — вдруг решительно сказал мэр.

— Наш человек, — улыбнулся Свинчутка. – Так вот в чем вопрос: что ты думаешь о высшем образовании?

— А чего о нем думать?

— Хороший ответ, — одобрительно кивнул Борух Никанорович. – Но представим, что пришлось думать. Итак?

— Мне кажется, что сильно много развелось тут всяких с высшим образованием. Нужно бы позакрывать все институты, оставить пару, которые готовили бы высших чиновников…

— А как быть с теми, кто уже получил высшее образование?

— Нужно создать специальные курсы переподготовки, без которых диплом о высшем образовании будет пустой бумажкой. А пропускать через них только тех, кто нужен.

— Кому нужен?

— Тому, кто имеет права принимать подобные решения.

— Молодец, мальчик, — одобрительно кивнул Свинчутка. – А как быть с докторами и кандидатами?

— Им нужно платить столько, чтобы они скорее стыдились своей степени, чем гордились ей.

— А не развалится все в стране через какое-то время от того, что образование будет для элиты, определяемой далеко не талантами или интеллектуальными способностями?

— А не пофиг?

— Что же, Орест Анемподистович, — улыбнулся старик, — думаю, что вы прошли предварительное собеседование. Как вы знаете, у нас в регионе все вузы будут объединяться в федеральный университет. Вы будете одним из кандидатов на пост ректора.

— Да ну, это какая-то чмошная должность…

— Не скажите, юноша, — усмехнулся Свинчутка. – Мы сделаем-таки вас еще и председателем регионального отделения какой-нибудь политической партии, не будем ее пока называть, изберем в областное законодательное собрание, где вы возглавите комитет по науке, образованию и инвестициям. Так лучше?

— Конечно. Мне про инвестиции особенно понравилось. А чего это вы мне выкаете? Я на пятидесятипроцентное снижение доходов из-за какого-то поганого уважения не согласен!

— Я же говорил, что ты нам подходишь, — беззвучно засмеялся Борух Никанорович. – Для начала сделаем тебя доктором наук и профессором, — и он рассказал ему про дипломы то же, что до этого говорил губернатору.

— А можно еще моей бабе такие дипломы сделать? – загорелись глаза у Мухина, который любил все, сразу и на халяву. – Она нам тоже может пригодиться, у нее уже и опыт разрушения образования есть, правда пока только дошкольного, среднего и среднего профессионального, но, думаю, что и высшая школа ей будет по плечу…

— Таки нет, — покачал головой Свинчутка. – Я знаю, про кого ты говоришь. Это обычная ведьма невысокого уровня, вряд ли мы сможем ее масштабно использовать. Хотя… впрочем, весь свой вред она вполне может сделать и без степени и звания, в отличие от тебя.

— Но я слышал, что в министерстве долго все документы проходят, — обеспокоенно сказал Мухин.

— И что же ты конкретно слышал?

— Что все аттестационные дела там валяются в кучах, половину из них не регистрируют, что вопрос присвоения ученых званий происходит по принципу: понравилось дело клерку, который его читает или нет.

— Таки хотелось бы, чтобы так оно и было, но думаю, что ты все же слишком радужно на все это смотришь. Нам еще предстоит поработать, чтобы все было именно так. Но с твоим конкретным делом проволочек не будет, это я тебе обещаю. И вот еще что. Я, правда, сам в нем не состою, но у нас есть своего рода клуб, в который должен вступить каждый, кто хочет занимать особое положение. Ты можешь вступить в него, но у меня есть более интересное предложение: я готов сделать тебя своим учеником.

— А что мне это даст?

— О, очень многое: ты не просто будешь тем, что написано на табличке на двери моего кабинета, но и будешь этим гордиться!

— Как-то не очень заманчиво, — поежился Мухин. — Это что: шутка?

— Какие могут быть шутки в таких серьезных вещах. Ты должен смотреть правде в глаза: ты уже этим являешься и будешь всегда являться, для тебя пути назад нет. Но ты пока этого стесняешься, и это отравляет тебе жизнь. Я же научу тебя гордиться этим!

— А можно потом дать ответ?

— Подумай, но второй раз такое не предлагают! — важно заявил Свинчутка. – Решено: ты еще и кандидат в мои ученики. Должен же я готовить себе смену. А сейчас аудиенция окончена. Поезжай в свой городок, и все хорошенько обдумай.

Супергерой своего рода

… Борух Никанорович закрыл дверь за мэром Мухославска, сел на кресло и закрыл глаза. В очередной раз в его памяти встали картины необычайных событий, происшедших с ним.

Свинчутка вспомнил, какие боли ему пришлось перенести из-за рака прямой кишки, появившегося из-за того, что он использовал доллары вместо туалетной бумаги, как осуждал его за это сэр Джеймс, и как он потом злорадствовал, когда была диагностирована онкология.

— Нельзя смеяться над нашими ценностями! — торжествующе кричал лорд умирающему от боли.

А у Боруха Никаноровича не было ценностей – ни положительных, ни отрицательных. В страданиях он не видел смысла. В какой-то момент изнуряющая боль прекратилась. Профессор с удивлением увидел со стороны свое мертвое тело, и темного духа рядом с собой.

— Ну, что, Борух Никанорович, — сказал ему дух, — вы можете сейчас пойти со мной на место вечного мучения, а можете отложить этот поход, и помучить пока других людей. Что вы выбираете?