Слоник из яшмы. По замкнутому кругу

— Товарищ! Меня преследуют. Откройте дверь, чтобы я могла незаметно соскочить на ходу.

Водитель, коренастый южанин, взглянул на женщину, в знак согласия кивнул и, завернув за угол, у самой обочины тротуара на мгновение открыл и захлопнул дверь. Этого оказалось достаточным, чтобы Маргарита, выпрыгнув из автобуса, успела вбежать в подъезд магазина.

В магазине готового платья, где неожиданно для себя так кстати она оказалась, Маргарита купила светлое платье-костюм. Переоделась она в примерочной кабине и поручила свои вещи отправить в отель «Бретань», о существовании которого она узнала из рекламного проспекта. Модные защитные очки в широкой резной оправе изменили ее внешность настолько, что теперь она могла не бояться быть узнанной с первого взгляда.

Маргарита позавтракала в кафе, здесь же по таксофону справилась о расписании поездов на Лион и пешком направилась на вокзал. У киоска, покупая газету, она увидела молодого человека в лихо сдвинутом набок берете; он просматривал новый американский детектив Гарднера «Норка, проеденная молью». Маргарита скользнула по нему безразличным взглядом, затем в недоумении посмотрела на его лицо. Это был обыкновенный, каких много, двадцатилетний парень с усиками, выбритыми в ниточку, и нагловатым взглядом, но в петлице его пиджака была свастика!

Заметив на себе пристальный взгляд женщины, парень улыбнулся, вынул зеркало и поправил складку на берете.

Маргарита узнала это зеркало.

Парень перевернул зеркало картинкой к себе и, сравнив Джоконду и стоящую перед ним женщину, сказал:

— Не знаю, быть может, эта Мона Лиза — голливудская звезда, но вы, мадам, мне нравитесь больше!

Комплимент был достоин паука в петлице. Она перешла улицу и смешалась с толпой. Вскоре, потеряв направление, Маргарита остановилась в тени небольшого старинного здания, построенного еще во времена директории. Мемориальная доска указывала на то, что здесь в 1802 году родился Виктор Мари Гюго. С чувством глубокого волнения она перешагнула порог.

Под влиянием гневной обличительной поэзии Гюго она написала свои первые стихи. Конечно, в школе святой Терезы они читали Гюго, но его поэзия ограничивалась одами, а в лучшем случае стихами «Вот дети стайкой белокурой…» Гневные строки из книги «Возмездие» она впервые прочитала на огромной стене, озаренной пламенем пожара: «О, смейтесь, палачи, над павшей Францией! Она родится вновь!» И снизу: «Виктор Гюго. Он борется с нами!!!»

Действительно, в дни Сопротивления мужественная поэзия Виктора Гюго, проникнутая пафосом борьбы, была на вооружении патриотов Франции. Все это вспомнила Маргарита, ступив на первую, стертую временем ступень лестницы, и в то же время, услышав бой башенных часов, сосчитала удары: «Один… два… двенадцать!» Поезд на Лион уходил через сорок минут.

Наиболее короткий путь к вокзалу ей указал консьерж [12] . Маргарита вышла из подъезда, осмотрелась и, не заметив ничего подозрительного, направилась в указанном направлении.

Купив по дороге на вокзал чемодан (пассажир, едущий налегке, всегда вызывает подозрение), Маргарита заняла место в купе. Вскоре с многочисленным багажом и двумя великовозрастными девицами в купе втиснулась полная, молодящаяся дама.

Скорый поезд Безансон — Лион отправился точно по расписанию. Избавленная от необходимости поддерживать беседу (ее попутчица говорила за двоих), Маргарита отдыхала. Сон на мансарде Ламастеров был слишком коротким, волнение и физическая усталость сморили ее. Маргарита уснула.

12

Консьерж (франц.) — швейцар, привратник.

Пробуждение было тягостным. Долгое время она пыталась и не могла проснуться, ощущая на себе чужой пристальный взгляд. Затем, сбросив навалившуюся тяжесть сна, в котором перемежались картины бегства и погони, она открыла глаза. Ее попутчицы уничтожали гуся с черничным джемом. Выпачканные черникой и гусиным жиром, они вонзали зубы в подрумяненную, хрустящую корочку гуся так аппетитно, так заразительно, что Маргарита невольно проглотила слюну.

Отведя взгляд в сторону, сквозь стеклянную дверь купе она увидела Джозефа Прадэля. Он стоял в коридоре и, приложив обе ладони к стеклу, смотрел прямо на нее. Их глаза встретились. Прадэль отошел от двери.

В первое мгновение ею овладело отчаяние. Казалось, что петля затягивается вокруг нее все туже и туже. Но прошло еще несколько минут, и снова собранная и готовая к борьбе Маргарита открыла дверь купе и пошла в ту сторону, куда, она видела, направился Прадэль.

Он стоял в тамбуре, прислонясь к средней двери. К его нижней отвисшей губе прилипла сигарета. Прищурясь, он бесцеремонно рассматривал ее, подбрасывая в руке нож, охотничий, широкий, с желобом для стока крови.

Маргарита молча повернулась и пошла в противоположную сторону вагона. Прадэль остался на месте.

В правом тамбуре стоял мужчина с красивым лицом и жесткой складкой у рта. На лоб его был низко надвинут черный берет, на плечи наброшена короткая кожаная куртка. При виде Арно он вынул из кармана брюк нож — такой же нож — и переложил его за борт куртки.

В это время из межвагонного перехода открылась дверь и в тамбур вошел контролер — высокий пожилой человек с усталыми глазами.

Контролер посмотрел на женщину. Маргарита отвернулась, и он видел лишь ее затылок и золотистый локон на шее. Вся ее поза выражала отчаяние. Бросив взгляд на мужчину, по едва уловимым признакам он подумал: из кагуляров! [13] И, привычно приложив два пальца к козырьку форменной фуражки (в двух пальцах он держал компостер), контролер сказал, обращаясь к мужчине:

13

Кагуляры (франц.) — члены фашистской организации Франции.

— Месье, прошу ваш билет.

Мужчина в берете улыбнулся, молча поднес ко рту пачку и вытащил губами сигарету.

— Месье, ваш билет, — повторил он.

Вынув из верхнего кармана тужурки черную книжечку, человек в берете так же молча показал ее в ладони, сложенной лодочкой.

— Месье, это железная дорога, а не… Ваш билет!

Человек в берете неторопливо положил черную книжечку в верхний карман тужурки, так же неторопливо полез в задний карман брюк и выхватил пистолет…

Железнодорожник был начеку, он схватил его за руку, вывернул кисть и, отобрав пистолет, сказал:

— Сколько погани развелось на нашей земле! Идите вперед! И не упирайтесь, иначе я вам всажу пулю в затылок из вашего пистолета.

Поезд, все замедляя ход, подходил к станции. Это был Буркан-Брес, большой железнодорожный узел.

Маргарита Арно открыла дверь вагона и выпрыгнула на ходу из поезда.

СЕМНАДЦАТЫЙ ЦЕХ

Процесс изготовления оптики был увлекателен сам по себе. Кроме того, бывая с Пелагеей Дмитриевной на всех участках производства, Никитин знакомился с наиболее интересными людьми завода. Весь круг вопросов, занимавших внимание Никитина, по-прежнему группировался вокруг семнадцатого цеха. Несмотря на это, каждый день час или два со своим внимательным «гидом» он бывал на всех остальных участках производства.

Участок вакуумных покрытий был последним в оптическом цехе. Наблюдая за ионной бомбардировкой под одним из стеклянных колпаков, расцвеченных всеми цветами спектра, Никитин обратил внимание на вошедшего в цех человека в синем халате, с маленьким плоским чемоданом в руке.

— Электромонтер Жарков, — назвал он себя начальнику участка и отошел с ним к распределительному щитку.

В ответ на вопросительный взгляд Никитина Пелагея Дмитриевна, наклонившись к нему, сказала:

— Он самый, Борис Жарков.