Словарь петербуржца. Лексикон Северной столицы. История и современность

ШТАБС-КАПИТАН РЫБНИКОВ – так в молодости называли художника Владимира Яшке, который был похож на японца (по имени персонажа одноименного рассказа Куприна). Сам он говорил, что родом из Владивостока, а это почти рядом с Японией. См. также: Дедушка Яшке.

Ю

ЮЖНАЯ ЛАСТОЧКА – так, с намеком на ее южное происхождение, называли приятельницу Пушкина А. О. Смирнову-Россет (Петербургские встречи, с. 258). См. также: Северная Рекамье.

Я

ЯПОНЧИК – мальчишеское прозвище Вацлава Нижинского. Он был скуластым и раскосым (Коломенские чтения, с. 209). См. также: Летающий человек.

Часть II. Петербургская фразеология

Пословицы, поговорки, афоризмы, аббревиатуры, каламбуры, мнемоника и проч.

А

А КАБЫ ЗАНЕСЛО ВАС В ПИТЕР, ОН БЫ ВАМ БОКА ПОВЫТЕР – надпись на лубочной картинке 1812 г. «Старостиха Василиса», ставшая пословицей. Первоначально относилась только к армии Наполеона (Чичеров, с. 317).

А КАКОЙ ПОЛК САМЫЙ Б…СКИЙ? – ЭТО ГВАРДИИ ФИНЛЯНДСКИЙ . Более двух столетий среди петербургских военных из поколения в поколение передавались зарифмованные казарменные байки и шутки. В конце концов они составили своеобразную поэму под названием «Журавель», начинавшуюся словами: «Соберемся-ка, друзья, И споем про журавля. Жура-жура, жура мой, Журавушка молодой». Далее шли куплеты, посвященные почти всем гвардейским полкам и военным училищам дореволюционной России. Поэма постоянно совершенствовалась и дополнялась, и куплеты становились пословицами, поговорками, прибаутками, дразнилками, популярными у петербуржцев XVIII – начала XX вв. Лейб-гвардии Финляндский полк квартировал на Васильевском острове.

А КТО В БАБАХ ЗНАЕТ ТОЛК? – ЭТО СЛАВНЫЙ КОННЫЙ ПОЛК. Лейб-гвардии Конный полк основан в 1721 г., казармы находились в Конногвардейском пер. В полк набирали, как правило, красивых брюнетов («Журавель»).

А КТО ПЕРВЫЕ ВОЯКИ? – ТО ЛЕЙБ-ГВАРДИИ КАЗАКИ. Казармы лейб-гвардии Казачьего его императорского величества полка располагались на правом берегу Обводного канала, вблизи р. Монастырки («Журавель»).

А КТО ЧЕШЕТСЯ ПО-ЖЕНСКИ? – ЭТО ПОЛК ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ. В Преображенский полк набирали дюжих брюнетов, темных шатенов и рыжих. На привлекательность внимания не обращали. Главными был рост и богатырское сложение. Казармы полка располагались на Кирочной и Миллионной ул. («Журавель»).

А КТО ЭТИ ОБОРВАНЦЫ? – ТО ЛЕЙБ-ГВАРДИИ АТАМАНЦЫ. Лейб-гвардии Атаманский его императорского высочества наследника цесаревича полк квартировал в казармах на наб. р. Монастырки («Журавель»).

А ПЛАТИТЬ ПУШКИН БУДЕТ?  – риторическая форма вопроса-упрека.

А ТРУБУ ОТ «АВРОРЫ» ТЕБЕ НЕ НАДО?  – иронический ответ на просьбу чего-то остро дефицитного или вообще невозможного. «Аврора» – крейсер Балтийского флота, построенный в 1903 г. 25 октября 1917 г. холостой выстрел «Авроры» дал сигнал к штурму Зимнего дворца. С 1948 г. крейсер находится на вечной стоянке. Считается одним из главных символов революции.

А ТЫ ПОЙМАЙ УГРЯ В РЫБАЦКОМ, ДА ПРОДАЙ ЗА РУПЬ В КАБАЦКОМ – то есть сначала сделай, а потом хвастай. Село Рыбацкое ныне расположено на территории Петербурга.

АВАРИЯ У МЫСА ДОБРОЙ НАДЕЖДЫ. В Кронштадте до революции был трактир «Мыс Доброй Надежды», или «Мыска», как называли его в народе. Тайком заходили туда и матросы. В трактире часто случались драки. На вопрос, где его так разделали, матрос отвечал: «Потерпел аварию у „Мыса Доброй Надежды“» (Засосов, с. 175).

АВЕРЬЯНОВЫ ПОКУПКИ – так говорили в Петербурге, желая подчеркнуть исключительно высокое качество приобретаемых товаров. Фразеологизм происходит от имени приказчика Аверьяна Семенова, работавшего на строительстве Павловского дворца (XVIII в.), который отличался высокой честностью и порядочностью (Памятники истории и культуры, с. 123–124).

АВТОВО – ЭТО ВО!  – формула самоутверждения жителей Автова, одного из жилых районов Петербурга.

АДМИРАЛЬСКИЙ ЧАС ПРОБИЛ, ПОРА ВОДКУ ПИТЬ. В 1703 г. для надзора за строительством военно-морского флота Петр I учредил Адмиралтейский приказ, переименованный в 1707 г. в Адмиралтейскую канцелярию, ас 1718 г. – в Адмиралтейскую коллегию. Петр лично участвовал в работе этого ведомства. Ровно в 11 часов заседания прерывались и царю подавали рюмку анисовки, которой он имел обыкновение подкреплять себя. Сотрудники царя с удовольствием следовали примеру монарха, отчего и сложилась на Руси известная поговорка (Даль 1984, с. 341).

АЙ, МОСЬКА! ЗНАТЬ ОНА СИЛЬНА, ЧТО ЛАЕТ НА СЛОНА!  – строчка из басни И. А. Крылова «Слон и моська». В быту так говорят о забияках, которые грозят кому-либо более сильному исподтишка, из-за спины другого, трусливо, но громко.

АКВАРИУМ ТОЖЕ НЕ ОДИНОК – аквариумами называли в Ленинграде летние застекленные пивные павильоны.

АЛЕКСАНДР II, ВЛЮБИВШИЙСЯ В ЕКАТЕРИНУ ДОЛГОРУКУЮ, ПОГИБ НА ЕКАТЕРИНИНСКОМ КАНАЛЕ – так говорили в Петербурге после гибели Александра II (Родина, 1997, № 7, с. 95).

АЛЕКСАНДРОВСКАЯ КОЛОННА В НАТУРАЛЬНУЮ ВЕЛИЧИНУ Во время народных гуляний на Адмиралтейском лугу в конце прошлого века на одном из балаганов красовалась зазывная надпись: «Александровская колонна в натуральную величину». Перед вошедшим простодушным зевакой открывали окно с видом на Александровскую колонну (Кригер, с. 105).

АЛЕНА, САЛОМ НОС ПОТРИ – мнемоническое правило. Такой набор слов, имитирующий текст французского гимна «Марсельеза»: «Alons enfans de la Patrie» («Вперед, Отечества сыны»), раздавали солдатскому хору, который должен был исполнить гимн при встрече президента Франции в Петербурге в 1913 г. и при этом не заразиться революционными идеями.

АНИЧКОВСКОЕ МОЛЧАНИЕ. После целой серии покушений на Александра II, закончившихся злодейским убийством императора 1 марта 1881 г., царское окружение стало более скрытным, молчаливым. Как говорили очевидцы, при дворе установилось какое-то «умолчание». При Александре III, который жил в Аничковом дворце, «ни об одном проекте не говорили, об отъездах узнавали накануне и то как-то вскользь». Среди придворных это называлось «Аничковским молчанием». Термин прижился, стал популярным. Когда уже другой император, Николай II, получил телеграмму о Цусимском поражении, он играл в лаун-теннис. Он положил телеграмму в карман и продолжил игру. И это в кругу приближенных характеризовалось как «Аничковское молчание» – «le silence dAnitchkoff» (Волконский С., т. 2, с. 157).