Словесник

К Валентине он не прикасался. Не до женщин ему было. Можно сказать ещё определённее, – не до живых.

Галина тогда Королёвой резонно заметила:

– Зачем он тебе нужен, если не целует?

Валентина, сославшись на то, что собирается произвести дезинфекцию, а затем сделать в квартире ремонт, попросила вахтёра съехать.

Вторым жильцом стал продавец по фамилии Забава, приехавший из Новосибирска. Снимал он квартиру недолго, от него остались женские украшения из самоварного золота, которыми он торговал в гостинице «Севастополь», индийский лекарственный порошок «трифала чурна» и плакат с изображением итальянской певицы Сабрины, в мокрой майке на голое тело.

Третьим жильцом был Григорий Тонаканян, всё свободное время проводивший в кафе у приятеля своего старшего брата. Сидение за столиком в компании соплеменников он считал своей работой, о чём совершенно серьёзно говорил Королёвой. В конце концов, приятелю брата Гриша надоел, и тот попросил его в кафе не приходить. Тонаканян ругал приятеля брата ставшего вдруг неприятелем, ругал Москву и москвичей. Со слезами и тоской вспоминал свою родину, но возвращаться туда не торопился. По ночам Григорий слушал в записях дудук и выкрикивал слово «ахчи». Он мечтал о своём уголке, о московской прописке, с интересом поглядывал на плакат с изображением итальянской певицы, приколотый кнопками к комнатной двери, а Валентину не замечал. Так же, как и его предшественникам, ему указали на выход.

И вот Королёва снова со своим Григорием созвонилась-встретилась и пригласила нас в гости.

Стол накрыла царский, несмотря на трудные времена, было практически всё, что душе угодно. Стали мы пить, закусывать и философствовать.

Григорий, восседая барином, неспешно расспрашивал хозяйку:

– А дядя Лёша в вашем подъезде ещё живёт? Как прежде, люди выставляют мусор за дверь, а он все пакеты собирает и выносит?

– Нет, он не все пакеты выносил, а только после Любы и Виталика. Все остальные сами мусор выбрасывали, – напомнила ему Валентина.

– Забыл. А кто такие Люба и Виталик?

– Люба Сорванцова – это звезда нашего подъезда, живёт с «большим учёным» Родей Боевым в соседней, двадцать четвёртой квартире. А Виталик Долгов – бывший военный, которого вышвырнули по сокращению из армии и он сошёл с ума. Живёт на пятом этаже в двадцать шестой.

– Что ж теперь и мусор не выбрасывать? – возмутился Тонаканян.

– Видимо им западл'o на помойку ходить, – грубо ответила Королёва. – Выставляли пакеты за дверь, а дядя Лёша поднимался со второго этажа и забирал.

– Может, у них договор был?

– Может быть. А может, просто лень.

– За дверь не ленятся выносить? Они что, в возрасте?

– Виталику сорок, а Люба наша ровесница. Что ты всё о глупостях, перед тобой живой писатель сидит. Правда, Серёж? Он всё про возраст. Ты у Сермягина спроси, он тебе скажет, что для женщины и для писателя тридцать лет – это не возраст. Ещё мальчик. Правда, был такой Пушкин, тот к тридцати годам уже столько навалял.

– Покоя, смотрю, не даёт вам Александр Сергеевич. Что ты, Валя, про него вспомнила? – сделал я ей замечание.

– А кого ещё вспоминать? Слабо тебе столько навалять?

– У каждого свой жизненный путь, своя дорога.

– Мы не гонимся за гениями, – поддержала меня жена.

– А тот старик ещё жив, который напивается два раза в год? На день рождения и на девятое мая? – поинтересовался Григорий.

– Так это же дядя Лёша и есть. «За Родину! За Сталина!». Он же воевал, в лагерях сидел.

– Тогда кто у него квартиру отобрал? – Не понял Тонаканян.

– Депутат. Но, это кличка, конечно, я его так называю. Никакой он не депутат, а был какое-то время всего-навсего, районным советником. Он в квартире держал поросёнка. Куры у него жили на кухне, в ящичке под раковиной. Летом вышел во двор и на детской площадке давай курам головы рубить.

– Поросёнка тоже зарезал? – полюбопытствовал Григорий.

– Я не знаю, что он сделал с поросёнком. Знаю, что соседи с первого этажа возмущаться стали. На что Ермаков у нас спокойный старикан и тот пришёл и устроил Беридуре скандал. Станислав Мазаевич: «Она у меня чистая». Ерофей Владимирович ему: «Ага! Может, скажешь – и в унитаз по нужде ходит?».

– У Ермакова протекло, наверное? – предположила Галина.

– Ну, конечно. Представляешь, какой запах от свиной мочи? И это в квартире. Это вообще кошмар. А что было во время перестройки, когда появились первые кооперативы? Этот Стасик-депутат открыл коптильню. Рыбу коптил, ходил по квартирам, всем предлагал купить его рыбу.

– Зачем такого депутатом выбирали? – не унимался Тонаканян.

– Не депутатом, а районным советником при районной управе. При муниципальном округе есть районные советники. Проходили выборы. Кто его выбрал, я не знаю. Я голосовала «против». Когда я пришла на участок для голосования, а ходила голосовать я вечером, – все листы были чистыми. Никто не пришёл. Всё равно выбрали.

– А кто по помойкам ходит, металлолом собирает?

– Это моя родня. Братья покойного моего мужа Ираклия, – Герман, Вадька и Толичек. А у свекрови, последний её, пятый муж, Аскольд Дмитриевич еле ноги передвигает. Ему уже за семьдесят, бывший учёный из Новосибирского Академгородка. Тоже ходит, где-то мусор собирает и всё приносит в дом. К тому же ещё и грузчиком в овощном подрядился работать.

– Со всех помоек?

– У них свои зоны, весь металлолом, что находят, подбирают и волокут в дом. И у них между собой такие разговоры: «Герман, ты мимо помойки шёл, а ведь там холодильник был. Смотри, утащат» – «Не утащат. Я его припрятал. Сейчас пойду, раскурочу и принесу домой». У свекрови квартира хуже, чем хлев.

– Где живут, там и хранят металлолом?

– Ну, да. Они на первом этаже живут, подвал захватили, в подвале всё и хранят. Например, когда я к ним в квартиру вхожу, то сапоги или туфли боюсь снимать. Там земляная корка на полу. Они в квартире всё разбирают, курочат, – только после этого несут в металлолом. Причём свекровь мне цены называла. Знает, какой металл сколько стоит. И видимо, это ещё не дно.

– Деньги пропивают? – лицо Григория исказилось в гримасе отвращения.

– Ну – как? Ты меня извини, если в доме живут четыре мужика, – их только, чтобы накормить, столько денег надо. Картошка, капуста, извини меня, – они ведь ещё и мяса просят. А на мясо надо заработать. Поэтому, что зарабатывают, – то и проедают. К тому же Герман женился, у него жена Оксана и дочка Леночка. В этой же квартире трёхкомнатной. И представь, что там творится.

– Тоже ходят по помойкам?

– Нет. Она, – ты что? Оксана – уборщица. На двух работах. Она – белая кость, консерваторию закончила. Не пошлёшь по помойкам ходить. Аристократка.

– Как ты Ираклия за пьянки ругала, а он говорил: «Критикуйте, критикуйте. Я, в отличие от вас, критику воспринимаю спокойно», – вспомнила Гордеева покойного мужа Валентины, – Как же красиво он пел.

– И всё же, как депутат у ветерана мог квартиру отобрать? – не унимался Григорий, которому любое упоминание о покойном муже Валентины было неприятно.

– Он не отнимал, – втолковывала Королёва, – Они поменялись квартирами. Дядя Лёша жил в нашем подъезде, на втором этаже в двухкомнатной квартире номер семнадцать. У него все умерли, он остался один. А Беридура жил в доме напротив, на третьем этаже. В однокомнатной квартире. А потом они поменялись, и Стася-депутат дяде Лёше в довесок подарил цветной телевизор «Рубин».