Слово Гермионы

Дамблдор (энергично): Самый лучший протез! Мисс Грейнджер спасла всех нас. Детей от гибели, а меня от позора, несмываемого позора! Фадж в ярости, попечители разгневаны на Люциуса и, кажется, собираются выгнать его и…

Помфри: Альбус, избавь меня от политики! Помнишь, о чем мы договаривались?

Дамблдор: Извини, Поппи. Что-то я немного устал. Тяжелый выдался год, а особенно последняя неделя. Мисс Грейнджер… будет жить?

Помфри (рассерженно): Будет! Хотя она и сделала все, чтобы себя как можно вернее убить! (передразнивает Гермиону) «Я буду самой сильной волшебницей Британии, мадам».

Дамблдор (пряча улыбку в бороду): Спасибо, Поппи. Я не сомневался в твоем профессионализме. Как только она очнется, немедленно зови меня.

После этого директор покидает медпункт, а мадам Помфри еще какое-то время ворчит под нос, глядя на неподвижно лежащую на кровати девочку.

Помфри: Очнется, очнется. Без мандрагоры не очнется, но это уже скоро. Скоро Спраут обрежет этим кричащим паршивцам ноги-руки, и вот тогда мы всех вернем к жизни. Всех вернем, всех (взгляд переходит на Рона Уизли, лежащего на соседней кровати), кроме тебя. Пусть тобой в больнице святого Мунго занимаются, тут никакая мандрагора не поможет.

Очнувшись, долго лежу, уставившись в белый потолок медпункта. Нет, никаких ощущений, что спал, нет. Прекрасно помню всё, что случилось. Видимо, побочный эффект концентрации от диадемы. Вот только под одеяло что-то не хочется заглядывать, хотя это весьма по-детски. Ногу откусили, и этим зрелищем мне предстоит любоваться ежедневно, вплоть до самой смерти, которая при таких раскладах наступит очень скоро.

Надо было и вправду одного Гарри вперед запустить, пусть бы василиск сам себе хвост откусил или ударился о стол и помер. Или еще как-нибудь убился. Раз Гарри может умереть только в результате свершения пророчества, то в поединке «василиск — Поттер» неизбежно проиграл бы василиск.

Но дети! Отголосок захлестывавшей тогда ярости неприятной щекоткой пробегает по спине.

Да, в той ситуации просто не смог бы поступить по-другому.

Отступить в сторону? Оставить детей без защиты? Не вмешиваться и спасать собственную шкуру? Не дождетесь! Повторись ситуация, и точно также ринулся бы в бой, разве что тактические моменты переиграл бы. Хотя и так неплохо получилось, чего уж там, при таких-то вводных, с которых началось сражение.

В душе и в теле опустошенная умиротворенность.

Получается, Дамблдор со своими орлами меня вытащил? Стоп, орлы были во «Властелине Колец», а здесь феникс. Все равно память немедленно подсовывает фразу «Сеня сам ставил тебе целебные клизмы!», вызывая улыбку.

Хм-м-м, а где мои костыли?

Скидываю одеяло и сажусь. Сюрприз. Даже не знаю, смеяться или плакать.

В общем, мне приделали протез вместо откушенной части левой ноги. И ладно бы просто протез, в принципе, к чему-то такому был готов. Но это, это… ы-ы-ы, почему вокруг нет никого, кто смог бы разделить мое охуение и нервный смех от вида металлической ноги, один в один повторяющей автоброню из «Цельнометаллического алхимика»? Потом уже Дамблдор объяснит, что это волшебный деревянный протез, просто дополнительно окованный волшебным же металлом. Гоблинская работа, все дела.

Но сейчас не выдерживаю и смеюсь, немедленно материализуя перед собой мадам Помфри.

— Вы только посмотрите на нее! — упирает руки в бока целительница. — Месяц валялась, еле вылечили, осталась без ноги, да еще и смеется?!

Месяц? Ой-вэй.

— Но я все равно рада, что ты очнулась, — крепко обнимает сидящего меня мадам Помфри.

Ой, кажется, меня сейчас задушат. Правда, задушат приятным способом — зажав между сисек.

— Все остальные уже давно выздоровели, и даже окаменевшие вернулись, а ты все лежала и лежала.

— Извините, мадам, — полузадушено пищу куда-то в ткань.

— Ай, извини, Гермиона! Сейчас принесу твою одежду!

Целительница резво убегает, перевожу дух. Приятное, но все же удушение завершено, хе-хе. Теперь что? Туалет, пожрать — месяц не ел! — узнать новости и выяснить, как там тушка василиска. Эх, пролетел с ингредиентами и продажей. Никто не оставит змеюку месяц валяться посреди Большого зала, чтобы я ее смог лично разделать. Но все же, может, хоть пара зубов осталась? Артефакторика, понимаешь, требует расходных материалов. Кстати, где моя диадема? И палочку вроде пролюбил военно-морским способом, еще до того, как битва закончилась, эх!

Все равно не понимаю: Рон, Филч, Локхарт на темной стороне Силы. Как?

— Вот, все в целости и сохранности. И твои украшения.

Палочка. Диадема. Ожерелье. Даже так?

— Вставай, вставай, — подбадривает мадам Помфри, — гарантирую, ты не заметишь разницы!

Встаю и прохожусь несколько раз туда-сюда по медпункту, прямо в больничной пижаме.

Разница есть. Левая не мерзнет, хе-хе, и слегка, на грани слышимости, позвякивает. То ли от соприкосновения с полом, то ли гоблины где-то болт не дотянули. В плане движений разницы нет, тут целительница не соврала. Нога слушается, как живая. Магия, не иначе.

— Пожалуй, тебе лучше теперь носить гольфы, — выносит вердикт мадам Помфри. — Одевайся, сейчас сюда придет директор Дамблдор.

— Да, мадам.

— К сожалению, все школьники, и твои друзья в том числе, уже покинули Хогвартс. О, я устала их отгонять от медпункта и отвечать на однообразные вопросы, когда же ты очнешься!

— Да, мадам, — автоматически киваю, и только потом до меня доходит. — Извините, какое сегодня число?

— Десятое июня, четверг, — и улыбается.

Понятно, почему вокруг так тепло и солнечно. Реально месяц пролежал. Доигрался хер на скрипке. Впрочем, кто знает, что было бы, отойди я в сторону? Сколько детей погибло бы? Сумел бы Волдеморт вырваться из Хогвартса? И масса других вопросов, искать ответы на которые нет никакого желания.

«Это прошлое твое — прими его». Осталось только выучить кунг-фу.

Заканчиваю переодеваться, и появляется директор Дамблдор.

То ли специально ждал и поглядывал, то ли просто совпало. Неважно.

— Добрый день, профессор.

— Добрый, Гермиона.

Э-э-э, сдал дедушка, сдал. Выглядит на свои сто одиннадцать. Тоже доигрался в игры с «разумным риском». Испросив разрешения у мадам Помфри, директор присаживается на соседнюю койку и задумчиво гладит бороду, как будто не зная, с чего начать разговор. Целительница подрывается за чаем с булочками, а я просто молчу. Не о чем говорить. Даже особо расспрашивать о случившемся в зале не хочется.

«Делай, что должен, и будь что будет» — правильно сказали тысячелетия назад.

Нагладив бороду и посверкав очками, директор приступает к расспросам. Кивает, уточняет, переспрашивает. Хм-м-м, получается, что директор видит то, что происходит в Хогвартсе, но не может делать записи? Очень интересно. Правда, представив объемы видеозаписей, понимаю, что замок быстро с ума бы сошел. Просто от объема информации. Хотя кто знает пределы артефактной магии?

Попутно, по ходу разговора, уточняю и для себя некоторые детали.