Слово Сталина, или Главная загадка Великой Отечественной
Шрифт:
Совершенно очевидно, что представлять Гитлера дурачком, которого якобы обманул Сталин ещё в 1939 году, на чём настаивают «ледокольщики», не стоит. Он прекрасно и задолго до под писания Пакта знал о неизбежности войны против СССР, да и вообще разгром восточного соседа всегда был его, Гитлера, идеей фикс. Кроме того, план «Барбаросса» не претерпел с 18 декабря 1940 года принципиальных изменений ни в мае, ни в июне уже 1941 года. Все эти факты говорят о том, что Гитлер сам планировал вторжение в СССР, а не реагировал на приготовления Красной армии с целью её опередить. Последующий перенос начала вторжения Гитлером с мая на июнь, о причинах которого мы вскоре поговорим, ещё весомее говорит о том, что Гитлер отталкивался только от своих планов. Он сам всё в том же убеждении, что РККА слаба, а СССР тот самый «глиняный колосс». Так что эта парадоксально удобная – как для сторонников Гитлера, так и Сталина – теория критики не выдерживает уже за полгода до начала войны, а вскоре окончательно развалится под тяжестью фактов.
Анализируя военно-стратегическую часть Плана, сделаем вывод о том, что в итоге намечены не один и не два, а три главных удара: на Киев, Ленинград и Москву, при этом основные силы вермахта наступают в центре и на северо-западе. Главными же целями являются вовсе не захват отдельных городов – эти мифы вскоре придумает тоже Сталин, – а разгром Красной армии в приграничных сражениях
Тем временем и в СССР происходят два знаменательных события, свидетельствующих о подготовке к скорой войне. 23 декабря 1940 года в Москве проходит Совещание высшего командного состава РККА с участием 270 военачальников. На Совещании обсуждался опыт «Зимней войны», события на Халхин-Голе и уроки «французской кампании». Новый нарком обороны Тимошенко в своём докладе сообщил, что большинство советских командиров в военном деле «остались на уровне Гражданской войны». Начальник автобронетанкового управления генерал Федоренко откровенно заявил, что мехкорпуса не отработали даже взаимодействие внутри себя, а о действиях вместе с другими частями, авиацией и артиллерией речи не может идти вообще. Командующий Забайкальским округом Конев просил подготовить «тактический справочник» для командиров, многие из которых вообще не имеют представления о танках, самолётах и даже о радиосвязи. Кроме того, тысячи танков требовали капремонта. Критиковал командный состав и новый начальник Генштаба Мерецков. С докладом «Характер современной наступательной операции» выступал Жуков, который, тем не менее, уделил немало времени и организации обороны. Общий итог подвёл Тимошенко. Новый нарком очень подробно разобрал действия вермахта при разгроме Франции и сделал вывод о том, что: «Красная армия ответит: 1) эффективной глубокой обороной; 2) контрударом механизированных соединений, способным быстро опрокинуть вермахт; 3) эффективной доктриной – оперативным искусством». Очень важны слова о «глубокой обороне» и контрударах мехкорпусами, которые вроде бы полностью соответствуют классической советской версии начала войны. Запомним их. Как и то, что недостатков в РККА масса и их необходимо было срочно устранять, однако до войны больше таких масштабных военных совещаний в СССР не проводилось. В начале же января 1941 года состоялась и «широко известная в узких кругах» штабная игра на картах, в которой Жуков разгромил Павлова, а затем его же и командующего Прибалтийским округом Кузнецова, действуя сначала за немцев, а затем за наших. Сталин, присутствовавший при этом, нервничал и негодовал, на прощание «разнёс» Мерецкова, заявил о том, что успех на войне зависит от умения командующего, и на этом все выводы были сделаны.
Одиннадцатая глава
Итак, мирные переговоры сорваны и столкновение неминуемо. Однако, вопреки мнению Гитлера, далеко не вся политическая и военная элита Германии готова была воевать с СССР. Тот же посол Шуленбург высказывался резко против, не отставали от него и многие высокопоставленные военные, которым пришлось двадцать с небольшим лет назад воевать с русской армией. Блюментритт пишет: «Рундштедт с самого начала был категорически против войны с Россией. Он довольно хорошо изучил Восток ещё в Первую мировую войну, и полученный опыт позволил ему сделать определенные выводы. Это была, с его точки зрения, непонятная страна с тяжёлым климатом, безграничными пространствами и плохими дорогами, а русский солдат был вообще непредсказуем. Именно поэтому Рундштедт поинтересовался у Гитлера, понимает ли тот, какой риск берет на себя, нападая на Россию. Главнокомандующий сухопутными войсками Браухич и начальник Генерального штаба Гальдер тоже испытывали серьезные опасения». На стороне Гитлера были непрекращающиеся в течение трёх лет победы, завоевания и присоединение новых земель, но верхушка вермахта продолжала сомневаться, и вопрос о нападении далеко не был решён.
В СССР же особенно волновалась армия, командованию которой глобальные трудности в войне с крохотной Финляндией на многое открыли глаза. Военные не собирались замалчивать эти проблемы, а сигналили наверх. На совещаниях по итогам и «обобщению опыта войны», к примеру, командарм Курдюмов и комиссар Запорожец всё это Сталину докладывали. Однако вождя преимущественно интересовали две темы: дезертиры и «самострелы». Вплоть до технологии. Запорожец рассказал, что солдаты стреляют себе в ноги или в левую руку, в мягкие ткани, чтобы себя не изувечить. На что Сталин со смехом замечает: «Дураков нет». Очень к месту юморок вождя, особенно когда в полках количество «самострелов» доходило до 10 % от всего личного состава. Не отставали от военных и Особые отделы ГУГБ НКВД, завалившие Сталина докладными следующего содержания: «В 56-й стрелковой дивизии до 70 % красноармейцев и младших командиров пошли в бой совершенно в негодной обуви, что привело к массовому обмораживанию. После каждого боя количество обмороженных превышало в 2–3 раза количество раненых и убитых»; «С 17 по 22 ноября бойцы и командиры 609-го стрелкового полка хлеба совершенно не получали, продфуража совершенно не было, лошадей кормили корой и ветвями деревьев, в результате чего лошади истощали и начался падёж». Естественно, всё это вызывало буквально возмущение солдат, оканчивающееся массовым мародёрством, дезертирством, «самострелами» и самоубийствами, а порой и убийством своих командиров в первом же бою. Однако Сталин не реагирует, оценивая войну положительно.
На этой войне он, кроме всего прочего, опробовал будущие методы, которые могли «помочь» в грядущем столкновении с Германией. Так, на 53-й день «Зимней войны» вышла совместная директива Наркомата обороны и НКВД, начинающаяся со слов: «Для обеспечения борьбы с возможными случаями дезертирства из действующих частей Красной армии, а также частей РККА, следующих в действующие армии», приказывалось выделять по взводу из каждой дивизии РККА для организации ещё не отрядов, а заслонов. Однако уже через три дня вышел другой совместный и совсекретный приказ за № 003/0093. В нём «для пресечения случаев дезертирства и в целях очистки тыла действующих армий от вражеского элемента» вводились уже реальные заградотряды – тогда их называли контрольно-заградительные отряды (КЗО) – исключительно из частей НКВД. Всего на финской войне действовали 27 КЗО НКВД численностью по 100 человек каждый. Так что к началу Великой Отечественной РККА и НКВД уже имели серьёзный опыт применения таких отрядов в условиях современной войны.
Неудачи же в войне Сталин полностью свалил на плечи командования армии. Репрессии против командного состава РККА шли полным ходом как в боевых условиях, так и по итогам. С большими потерями из окружения вырвалась 44-я стрелковая дивизия, однако вскоре её командир комбриг Виноградов,
начальник штаба дивизии полковник Волков, а также полковой комиссар Пахоменко были осуждены полевым судом и расстреляны прямо перед строем дивизии, остатки которой они вывели из окружения. Два месяца (!) в котле сражались 18-я дивизия и 34-я танковая бригада. 28 февраля они начали прорыв, в ходе которого понесли страшные потери в так называемой Долине смерти у города Питкяранта, в результате чего из 15 тысяч солдат в живых осталось лишь 1300. Командир дивизии Кондрашов, сумевший вывести остатки своей части, был вскоре расстрелян. Командир 34-й танковой бригады Кондратьев также вывел остатки бригады из окружения, где ему стало известно о расстреле командования 44-й дивизии. Он собрал совещание в штабной землянке, по итогам которого сам Кондратьев, начштаба бригады полковник Смирнов, комиссар бригады Гапонюк и комиссар 18-й дивизии Израецкий совершили массовое самоубийство.В любом случае всё это непотребство нужно было срочно исправлять. «Финские выводы» всё же подтолкнули Стали на снять «вечного» Клима Ворошилова с должности Наркома обороны, вместо которого был назначен Тимошенко, а также Шапошникова – его место занял Мерецков – с поста начальника Генштаба. Однако серьёзного анализа причин неудач Сталин не сделал. Попытки же военных повлиять на ситуацию успехом не увенчались, так как Сталин их попросту пресекал. Не укрылась эта тема и от немецких разведчиков. Кребс и Кестринг были весной 1941 года приняты Гитлером и заявили ему, что устранение недостатков, подтверждённых в ходе войны с Финляндией, идёт крайне медленными темпами. От фюрера разведчики отправились к начальнику Генштаба генералу Гальдеру, где ещё более категорично заявили, что никаких перемен к лучшему в Красной армии не происходит. Сталин же упорно продолжал свою игру и, нахваливая армию, давал понять всем, в том числе и военным, что всё в РККА хорошо, волноваться не стоит, а любой агрессор «получит по зубам». Не надо паниковать! Самое интересное при этом, что и Гитлер получал вполне себе правдивые сведения о состоянии Красной армии, но многое от его глаз Сталину удалось скрыть. Немецкая разведка предполагала наличие в РККА лишь десяти тысяч танков преимущественно устаревших моделей. Советскую авиацию же 5-й разведывательный отдел Генштаба люфтваффе под командованием полковника Шмидта оценивал весьма невысоко, что лишний раз подтвердила, согласно его выводам, та же финская война. И это было полностью на руку Сталину и его плану.
Однако командование армии отнюдь не собиралось даже затягивать, а не то чтобы замалчивать вопросы подготовки к новой войне во всех отношениях. Если новый нарком маршал Тимошенко пока вникал в дела, то другой «назначенец» молчать не стал. Кирилл Мерецков, ставший по итогам финской войны Героем Советского Союза, был назначен на должность начальника Генштаба в августе 1940 года. На совещании руководства армии и членов Политбюро в конце сорокового года он прямо заявил, что война с Германией неизбежна, необходимо переводить армию и страну на военное положение, укреплять границы. Кроме того, Мерецков подверг жёсткой критике существовавшие стратегические планы Генштаба, по которым главный удар Германии будет нанесён на Украину, заявив, что считает главными и самыми опасными западное – на Москву и северо-западное – на Ленинград. И что же в итоге? Мерецков был немедленно высмеян, назван Сталиным «главным паникёром» и уже в январе 1941 года снят с должности. Сам Мерецков, правда, в своих мемуарах пишет, что Сталин изначально назначал его «временно», но эта версия не выдерживает критики. Потому что Сталин про слова Мерецкова, пока только пониженного в должности, хорошо помнил. Двадцать третьего июня, на следующий день после начала войны, Мерецков был арестован. На допросах его зверски избивали, однако в сентябре Сталин его вдруг милует – видимо, стало понятно, что опытных командующих армиями катастрофически не хватает – и иезуитски отправляет именно на Ленинградский фронт. В 1944 году Кирилл Мерецков станет маршалом, однако второй звездой Героя даже за прорыв блокады Ленинграда Сталин его уже не наградит, хотя орденом «Победа» всё же отметит.
Что же касается начальника Генштаба, то приведём слова Микояна по поводу сменившего Мерецкова Жукова: «Даже подготовленный военный человек не смог бы так сразу выполнять функции начальника Генштаба. Нужно пробыть несколько лет на этом посту, чтобы охватить все проблемы по организации армии и тыла, производства и конструирования вооружения, создания оборонных заводов. Начальник Генштаба должен в этом разбираться. Откуда мог Жуков все это знать, понимать, как лучше поступать, если так скороспело поднимался по служебной лестнице?» Добавим, что и Мерецков, и Жуков, а в 1942-м году и Василевский всячески отказывались от назначения на должность начальника Генштаба и твёрдо заявляли об этом самому Сталину, считая свои военные знания и опыт недостаточными. Василевский в своих мемуарах даже пишет, что, решая вопрос о его назначении, Сталин – гнусный приёмчик, которым он часто пользовался, – передал ему письмо от генерала-преподавателя Академии, в котором тот возражал против его назначения. Василевский, кстати, не обиделся и с генералом полностью согласился, но это ничего не поменяло.
Однако, невзирая на молодость, отсутствие опыта, опасность немедленной опалы, а в дальнейшем и возможной угрозы жизни, генералы и маршалы перед войной намекали, грозили и пугали, как могли. Жуков и Тимошенко неоднократно предлагали Сталину различные варианты действий, а порой чуть не на коленях вымаливали разрешение, к примеру, на доукомплектование дивизий в апреле 1941-го до штата военного времени. На профессиональном языке то, что требуют от Сталина Нарком обороны и начальник Генштаба, называется «военная мобилизация», которую не следует путать с всеобщей. Военная призвана лишь дополнительно призвать на службу в армию такое количество солдат и офицеров, которое необходимо для укомплектования подразделений по штату военного времени. Ведь штат мирного времени допускает до 30–40 % отсутствия личного состава, что делает подразделение фактически не готовым к войне. И в апреле они у Сталина разрешение «выбивают», но лишь частичное. Жуков в своей книге пишет, что даже выполнение этих мер привело бы к тому, что дивизии могли быть укомплектованы личным составом «лишь до 8 тысяч солдат» при штате военного времени в 14 тысяч! То есть чуть больше, чем наполовину. Катастрофически не хватало офицеров. Вот что пишет в своих мемуарах Баграмян, бывший перед войной начальником оперативного отдела штаба Киевского особого военного округа: «…только в войсках нашего округа к маю 1941 года недоставало более 30 тысяч человек командного и технического состава. Большие надежды в 1941 году, как я уже говорил, мы возлагали на майский выпуск военных училищ. Но молодые лейтенанты попали в части всего за несколько дней до начала войны и, конечно, не успели освоиться, изучить своих подчиненных». Директиву о приведении войск военных округов в полную боевую готовность Жуков и Тимошенко предлагали Сталину послать в войска уже четырнадцатого июня. Сталин всё категорически запретит, вплоть до ночи двадцать первого июня. Они же, а также нарком флота Кузнецов, как могли, боролись за осуждённых командиров и офицеров. Ручались за них. Представляли списки, в результате чего были освобождёны многие офицеры.