Слово за словом. Благотворительный сборник коротких рассказов

Тильда больше не думает о том, что несчастна. Она незаменима для мужа и дочерей, теперь они не могут бросить ее одну, прожить без нее ни минуты, ни днем, ни ночью. Постепенно становится сильной, развивает в себе осознанность, терпение, сострадание. Каждый новый день больше не похож на прежний.

***

– Боже, какая мерзость! – новая медсестра в ужасе смотрит на картины, расставленные по вип-палате. На пациентку.

– Тише! – цыкает на нее врач. – Привыкнешь со временем.

На картинах Тильда чаще всего изображает саму себя с бледной кожей, голую, подвешенную на красном боа. Мужа, дочерей. Без глаз, рук или ног. Или просто их части тела. Узнаваемы по другим рисункам. Картины выполнены только в красной, черной и фиолетовой палитре в потрясающей технике сюрреалистического гиперреализма. И стоят миллионы долларов. Все средства с их продажи ее сестра Таис перечисляет в благотворительные фонды.

– Тильда думает, что она ухаживает за больными мужем и дочерями, – поясняет доктор.

Помогает Тильде сесть за стол, уговаривает ее покушать. Обещает, что после они пойдут на прогулку со старшей дочерью. Младшая сегодня плохо себя чувствует и может остаться дома.

– Что с ней случилось? – спрашивает медсестра, когда они гуляют с Тильдой в саду. Тильде нравится, когда ее катают в коляске. Возможно, так она представляет себя на месте парализованного мужа или слепой дочери.

– Кто ж знает… Официальная версия в том, что она и ее семья попали в аварию. Тильда выжила, а они нет. Но и этой версии я больше верю, судя по ее состоянию и картинам, возможно, она сама убила их… Покромсала на части…

Думаю, правду знает только ее сестра.

Медсестра следит за взглядом врача. К ним идет высокая лысая женщина в крокодиловых туфлях со змеиным чемоданчиком под мышкой. За ней ползет красное боа.

Сказка для друга. Евгения Болдырева

Иннокентий Елагин вышел из уборной, задумчиво застегивая ширинку.

– Ну что, как пописал? – насмешливо уточнил его друг и коллега Олег Федотов.

– Я ничего не почувствовал. Ты уверен, что они вышли?

Федотов довольно хрюкнул и кивнул головой на пластиковую капсулу на столе.

– Уже на месте, все до единого, фильтрация и очистка отлажены идеально. Свои восторги можешь отправить на банковский счет.

– Позер.

– Называй меня просто «гений»!

Елагин не стал отвечать на дерзость. Прошел к больничной койке и со вздохом сел на самый край. Он смотрел на свою руку, то сжимая ее в кулак, то раскрывая ладонь, то поглаживая большим пальцем подушечки остальных.

Олег молча наблюдал за ним, не сочувствуя и не осуждая, скорее изучая.

– Сколько я спал? – спросил Кеша.

Федотов плюхнулся в офисное кресло, подтянул себя к столу и почти уткнулся носом в монитор.

– Без малого семь часов. Шесть сорок, если тебе нужна точность.

– Я держал ее за руку… Чувствовал, как потеет ладошка, – бесцветно прошептал Елагин, и Олег засомневался, слышал ли друг его ответ.

– Так и должно быть, – не отворачиваясь от компьютера, произнес Федотов, – ты же говорил, нужна стопроцентная реалистичность.

Из-за спины донесся то ли всхлип, то ли смешок:

– Стопроцентная… Сто… Процентная…

Протянув последнее слово, Елагин замолчал. Он снова разглядывал свою руку, баюкая, словно ребенка. Когда Олег уже засомневался, не тронулся ли тот умом, Иннокентий поднялся с койки, пересек комнату и заглянул в отраженные монитором глаза друга:

– Надо доработать программу. Ввести точку принудительного возврата.

– Зачем?

– Я мог не проснуться, Олег. Я не хотел просыпаться. Слишком сильное желание остаться там, с дочкой. Прежде чем ответить, Федотов ухмыльнулся, не скрывая своего скептичного настроя:

– Еще час-два – и напомнила бы о себе физиология. Проснулся бы как миленький.

Довод явно не произвел нужного впечатления, и Олег сорвался:

– Людям нужен выбор! Мы не можем сначала запихнуть их в сказку, а потом насильно выдернуть оттуда.

Елагин в отражении медленно покачал головой:

– Нет, Олежек. У нас терапия, а не развлекательный аттракцион.

Выдерживать взгляд друга Федотов никогда не умел, вот и теперь сдался:

– Ладно, убедил. Подкручу винтики у наших маленьких друзей.

Кеша кивнул и, сгорбившись, вышел из комнаты.

***

– Какого хрена, Федотов? – Кеша ворвался в кабинет друга и захлопнул за собой дверь. – Почему у меня люди жалуются на задержку изображения и подвисшую речь? Ты здесь работаешь или хуи пинаешь?

Олег спокойно оттолкнулся от стола, сложил руки на груди и вместе с креслом развернулся к Елагину:

– И тебе доброе утро.

– Не ерничай! Что с программой? Почему сбоит?

– Недостаток нано-ботов. На человека их нужно три сотни, а у нас тысяча в рабочем состоянии. Количество пациентов тебе напомнить?

Кеша зло пнул стоящую рядом корзину для бумаг и повторил удар, когда та упала.

– Денег на новых роботов нет! – отрезал он. – Придумай, как сделать этих шустрее!

Олег пожал плечами и через секунду остался в кабинете один.

– Я придумаю, Кешенька, – пообещал он захлопнувшейся двери.

Экран компьютера мигнул и высветил уведомление: «Копирование завершено».

***

Через месяц Федотов сидел в собственном офисе на 76-м этаже небоскреба. Телефон коротко пропищал, прошло очередное зачисление на банковский счет – еще чья-то мечта сбылась.

Олег чувствовал себя богом.

Ночь со звездой, путешествие на луну, премия «Оскар» – он мог дать клиентам что угодно. Поэтому они приходили снова и приводили друзей. Денежный поток не иссякал.

Для себя Федотов тоже кое-что припас. Личную комнату со сказкой. И каждый вечер, выпивая стакан воды с наноботами, Олег мысленно говорил бывшему другу:

– Нобелевская премия – моя терапия, а не развлечение.

***

Елагин забрал у помощницы толстую папку и пролистал последние страницы.

– Можете идти, Лиза. Я сам закончу.

Уже у двери девушка замялась и несмело спросила:

– Почему вы отключили принудительный возврат? Вторая неделя на питательном растворе! Нельзя же…

– Лиза, – перебил доктор, – этот пациент особенный. Он сам решит, когда проснуться.

Дверь за помощницей закрылась. Кеша прислушался к затихающим шагам в коридоре и подошел к монитору возле больничной койки. Быстро просмотрел цифры, усмехнулся – пациент счастлив.

– Спи, Олеженька, спи. Я прослежу, чтобы твоя сказка не заканчивалась.