Слово живое и мертвое
Шрифт:
В подобных случаях с идиомаминадо обращаться так же осторожно, как с аршинамии верстами, которые, переселясь куда-нибудь на западную почву, утрачивают привычную стертость, и сквозь второе, переносное значение вдруг проступает их изначальный смысл и облик.
В том же рассказе о марсианах на преступника надевают платиновыенаручники, через фразу появляется кто-то с позолоченнымиромбами на форменной фуражке, а посередке один герой освобождается от железных тисковдругого! Обычно мы этого железане замечаем. Но здесь, попав меж двух других металлов, оно некстати обнаружило свою первоначальную природу.
А вот нечаянность: «исследователь проник в склад ума» (изучаемого художника), будто вор – в склад товара! По счастью, успели спохватиться, можно ведь и по-другому: понял, постиг, изучил.
Когда вокруг бродят волки, не надо людям «хватать быказа рога», лучше скорей взяться за дело.
Молодым гепардам, которым не досталась убитая их папашей газель, не стоило в переводе приписывать волчийаппетит: упомянутый в переносном смысле третий представитель животного мира тут излишен. Когда волчийаппетит у человека –это образно, забавно. Отнесенные же к другому зверюэти слова буквальны и смешны: вряд ли кто вычислял, насколько у волка аппетит лучше, чем у гепарда. Излишне и в хорошем очерке о птичьих нравах: « Сойкадаже дроздаможет прищучить».
«В палисадниках слонялись озабоченные собаки». Слоняются– от безделья, у того, кто озабочен, походка совсем другая. Да еще рядом с собаками из этого «слоняются» вдруг выглядывает… слон!
В одной рукописи поначалу говорилось так: «Он, который не тронет и дворнягу, сам убьет палача». И тут же рядом: «Газетные шавкиобвиняли его…» Будь это перевод, мы заподозрили бы, что переводчик побоялся отойти от буквы подлинника и заменить дворнягу обычным русским «он, который и мухи не обидит». Здесь же автор сам неловко сблизил два образных выражения – порознь они хороши, но рядом очутились напрасно.
Это, пожалуй, случаи самые коварные: ловушка замаскирована, скажем, привычностью переносного значения. Но зачастую пишущий соединяет слова, несоединимые по самому прямому, основному смыслу.
« Ушиего онемели… наполненные невероятным, убийственным ревом», – очевидно, человеку заложило уши.
« Покосилсяна него, не отводя глаз(от других)» – попробуйте проделать такое упражнение!
«…Громко вскрикнулаона, онемевот страха», – вероятно, похолодев?
«Телевидение выбрасываетна рынок массового потребления море опутывающейчеловека продукции».
Птицы полетели, « копьямивыставив перед собой длинные изогнутыеклювы» – но ведь копье-то не изогнутое, а прямое!
Престранно выглядит крупный газетный заголовок « Перекресток, ведущийк истине». Спрашивается, когда это перекресткикуда-либо вели? Ведет одна из дорог, но не сам же перекресток!
Не очень-то удачная выдумка – зевсообразный красавец, но зевсообразный затылоксочетание уж вовсе ни с чем не сообразное.
Надо, необходимо задумываться, как сочетаются слова, тогда вовремя заметишь, что невозможно « маленькийшофер взгромоздилсяна сиденье», и подыщешь замену: вскарабкался, взобралсялибо примостилсяза рулем.
Из текста, подписанного двумя литераторами, в последнюю минуту выловлена « конструкция по принципу пустотелой трубы». А какой же еще ей быть, трубе? Труба или трубка любого происхождения и назначения в зубах курильщика или в оркестре, огромная ли фабричная или тончайший капилляр – всегда пустотелая, это ее первейшее определение и отличие от любого другого предмета!
«… Крикнул он сварливо» – было сказано когда-то о герое одного романа. А много времени спустя в новом издании «отредактировано»: « крикнул он ворчливо» – и никто не услышал, не спохватился, что крики ворчаниенесовместимы.
Читаем в публицистике и в художественной прозе, переводной и оригинальной: «Я ощутил полную опустошенность», «Там царило полное запустение», «Картина полного опустошения».
Да, слово полныйтеряет свой первоначальный смысл и нередко воспринимается как совершенный. Но не в таких же сочетаниях!
Иной переводчик способен написать: «Именно этот образ жизнипривел ее к смерти» – получается плоская острота, вовсе не предусмотренная зарубежным автором. Да еще вслед за этим герой старается «восстановить картину ее жизни», а через фразу о другой женщине сказано: «…знала очень много мужчин в своей жизни» – хоть бы для разнообразия на своем веку!
«Присутствие смертиощущаешь так живо…» (вместо – явственно, сильно, остро).
Распорядитель на похоронахрассуждает: «Мало кто нам радуется, но без нас не проживешь!» – опять дурной каламбур. И тут повинен вовсе не дух книги и не характер говорящего. Просто переводчик свел вместе слова и понятия несовместимые, они друг с другом на ножах. Можно было подыскать что-то более уместное (без нас не обойдешься).
Если упомянуты « мертвецына кладбище», то в следующей фразе излишне «не могли сдвинуться с мертвой точки».
Такое получается по невниманию, по недомыслию.
Еще того чаще нелепые столкновения, ненужные повторы встречаются там, где избежать их и вовсе просто.
Хорошо ли сказать, что человек не увидел ни одного мало-мальски большогодерева? Или: зверек «понял, что маленькаядевочка не самое большоезло для него»? Не лучше ли – для него не слишком опасна?
« Силясьпобороть свою слабость» – конечно же, здесь надо пытаясь, стараясь.
Зимнее лихолетье. Слово отличное, но рядом с зимой чудятся уже не лета, а лето!
«…Не заметил поблизостиникого, кроме далекойдетской фигурки».
«В силусвоего слабоумия»!!
У одного писателя (не переводчика!) герой «с хрустомпотянулся, вдохнув воздух со свистом». А кто-то хлебает похлебку(лучше все же хлебатьсуп, а похлебку уписывать, уплетать). А кто-то говорит о войне: «Я последний год прихватил– и то хватило».