Слой 1

— Звучит убедительно, — сказал Виктор Александрович. — Но у вас устаревшие и далеко не полные данные. Вы хотя бы немного знакомы с перечнем технологий и оборудования, покупаемых областью по немецкой «нефтяной» кредитной линии?

— Абсолютно не знаком, — ответил банкир. — Нас к этим сделкам близко не подпускают. Там своя мафия.

— Какая мафия? — рассердился Виктор Александрович. — Уж вам-то стыдно повторять досужие сплетни, Сергей Витальевич. Информация по бартерной линии совершенно открытая… Это просто смешно!

— И что, никаких комиссионных? — лукаво спросил банкир.

— Послушайте, я сам дважды летал в Германию на подписание договоров, и, поверьте, никто из немцев даже не пытался подкупить меня или воздействовать любым другим образом.

— Вы позволите ответить вам честно? А потом мы еще выпьем и сменим тему, хорошо?

— Ради бога, — развел руками Слесаренко. — По-моему, мы и так достаточно откровенно разговариваем.

Банкир «обслужил» стаканы и убрал пустую бутылку под столик, окончательно завернув на ней пробку.

— Простите меня за прямоту и не обижайтесь, пожалуйста, — сказал Кротов, — но в большой политике и в больших деньгах вы пока еще не тот человек, которого стоит подкупать или шантажировать. Вы же там ничего не решаете, Виктор Александрович. И в Германию вы ездили для антуража: подписывать бумаги, не вами составленные и не с вами обговоренные. И не на ваших условиях. Еще раз простите, но это же факт. Я готов согласиться, что лично вы ничего от этих сделок не имеете. Но никогда не поверю, что никто из «наших» там не подкормился. Притом весьма и весьма основательно.

— А вы думаете, я в это верю? — горестно усмехнулся Слесаренко.

— Выходит, мы с вами не такие уж разные люди. Давайте за это и выпьем.

Незаметный ранее телефон вдруг зазвонил, они вздрогнули оба от неожиданного звука. Кротов снял трубку.

— Слушаю вас… Да, здесь. Одну минуту. Это вас, Виктор Александрович.

— Странно, — сказал Слесаренко, внутренне насторожился, но все оказалось просто: звонил Кульчихин.

— Ну, что вы там попрятались все, не понимаю. Посидели бы в бане, поплавали…

— Хорошо, сейчас спустимся, — ответил Слесаренко. Ни париться, ни плавать ему совершенно не хотелось, но кульчихинский звонок позволял ему естественным образом прервать не слишком приятный тет-а-тет с банкиром, да и водка была уже выпита.

Он вернул трубку Кротову и взялся ладонями за подлокотники кресла.

— Уважим начальника? В баню приглашает.

Кротов изобразил на лице полу-сомнение — полу-согласие и затем, словно решившись на что-то, произнес:

— Можно и сходить. Хотя после водки и прочего я побаиваюсь: давление, знаете ли…

— У меня тоже.

— Да, собственно… Можно еще один вопрос, Виктор Александрович?

— Пожалуйста.

— Чего вы хотите от меня? — спросил банкир.

— Ну, здрасьте, — сокрушенно проговорил Слесаренко. — Ровным счетом ничего. По-моему, это вы сами меня сюда пригласили.

— Да, сам пригласил, чтобы облегчить вам задачу.

— Какую задачу, Сергей Витальевич! Вы меня интригуете.

— Бросьте, Виктор Александрович. Мне доподлинно известно, что вы хотите обратиться ко мне с определенной просьбой.

— Вот как? Интересно… И какого же рода эта просьба, если не секрет?

— А вот этого я как раз и не знаю, Виктор Александрович, это меня и беспокоит. Так что говорите, я вас слушаю.

Кротов выглядел внешне спокойным и смотрел дружелюбно, но Слесаренко почувствовал, что второй раз за вечер почва уплывает у него из-под ног.

— Встречный вопрос: откуда вам это известно?

— Не имеет значения.

— Да нет, как раз имеет, Сергей Витальевич. От вашего ответа зависит, продолжим мы разговор или нет. Так что давайте, расшифровывайте своего информатора.

Кротов уставился на Виктора Александровича сквозь сигаретный дым.

— Странный вы человек, однако… Намерены просить меня об одолжении и тут же сами выдвигаете условия. Надо бы наоборот, не так ли?

— Вы желаете сказать, что ваши условия ко мне уже сформулированы?

— Да ну вас к черту, Виктор Александрович! — встрепенулся банкир. — Не хотите разговаривать — не надо, нашим легче. Идем в баню?

— Не надо нервничать, Сергей Витальевич. Если бы предстоящий разговор не представлял для нас обоюдного интереса, вы бы не начали его первым.

— Еще раз повторяю: не хотите — не надо.

— А вы сами хотите, чтобы наш разговор состоялся? Ответите честно — я поступлю точно так же.

— Вы опасный человек, — уважительно произнес банкир. — Вот что значит старая партийная школа. Как там Мюллер говаривал Штирлицу: «Здорово я вас перевербовал? За пять минут!».

— Так вы назовете или нет фамилию своего информатора?

— Жалко, водка кончилась, я бы выпил за ваш талант вести допросы, — сказал Кротов и задумался. — Впрочем, почему бы и нет… Лузгин.

В третий раз за вечер Виктора Александровича стукнули по голове. «Это уже слишком, — подумал он. — Чертовщина какая-то».

— Что молчите? — спросил банкир. — Я же сказал вам: Лузгин. Может, перестанем в прятки играть?

Слесаренко обвел взглядом гостиничный номер и снова подумал, что для такой шикарной и дорогой гостиницы он маловат метражом, а сам Виктор Александрович то ли слишком молод, то ли слишком стар уже для этих тихих игр в карьеру и политику. Почему-то вспомнилось детство, Дворец пионеров и шахматный кружок, куда два года ходил Витя Слесаренко, а потом ходить перестал, потому что никак не мог научиться думать за себя и за противника хотя бы на несколько ходов вперед. У него был талант импровизатора, и он выезжал на нем в споре с равными, но потом равные прибавили в «школе» и научились считать, и пионер Витя, не любивший проигрывать, тихо ушел из кружка.

— Вся прелесть ситуации в том, — сказал Виктор Александрович, — что именно Лузгин мне и нужен. У меня в портфеле документы, которые через Лузгина я должен передать обозревателю «Тюменской правды» Золотухину. Только не спрашивайте меня, у кого я получил эти документы. Лузгину я тоже об этом сказать не смогу.

— Ничего себе комбинация… — сказал банкир и присвистнул. — Возникает вопрос: каким образом Лузгин узнал, что вы пытаетесь выйти на него именно через меня? Похоже, кто-то нас с вами держит за дураков в колоде.