Случай на станции Кречетовка

— Вот беда, такому не позавидовать Сергей Александрович… Прямо детективный роман, какой получается… Да… собственно, и не по тому звонил. С тебя, брат, причитается…

— Было бы за что, а за мной не заржавеет…

— Будто не в курсах Сергей Александрович… От души поздравляю!

— Ты о чем, Семен Ефимович?

— А то не знаешь, хитрюга!

— Ну, давай, колись, не томи душу.

— Правительственная телеграмма… Тебе присвоено очередное звание майора госбезопасности. Ромбик сегодня нарочным доставят. Поздравляю товарищ майор!

— Да, дела… не ожидал что так скоро. Хо-хо-хо… А ты и ромбики приготовил? Ну, спасибо, брат.

— Еще не закончил… Звонил по ВЧ Мамулов. Нарком велел сворачиваться. Дает на завершение дела одни сутки. Отсчет с ноля-ноль-ноль. Выходит у тебя осталось меньше тридцати часов. Успеешь управиться?

— Тьфу… — Сергей непроизвольно выругался. — Дык, теперь только сама операция и начинается.

— Надо найти агента в положенный срок. Сам знаешь, товарищ майор, — Нарком!

— Понимаю Семен Ефимович. Ну, давай сам приезжай завтра, обсудим ситуацию, а бог даст, заодно и обмоем мой ромбик.

— Понял Сергей Александрович.

— Ну, покеда… — Воронов медленно положил трубку.

Свиридов настороженно смотрел на Воронова, наблюдая метаморфозы физиономии начальника.

— Что там товарищ капитан? Арестовывать меня будут…

— Вот заладил, Андрюха… Кто о чем, а голый — о бане. Видишь ли, тут такие дела… Выходит, что я теперь майор.

— Поздравляю товарищ капитан. Ой, запутался, — Андрей разом покраснел как девушка. — Извиняюсь товарищ майор. Поздравляю с новым званием! — и не знал, уместно ли протянуть руку с поздравлением.

— Да, ладно, чего стесняешься, — и Сергей сам пожал руку младшего лейтенанта.

Воронову стало понятно, почему Берия не стал тянуть с присвоением звания и вызывает срочно в Москву. Видимо Дальний Восток для Лаврентия Павловича в большем приоритете, нежели немецкий шпион на узловой станции. Но однако же сутки дал…

Перед мысленным взором Сергея, как кадры кинопленки проскользнули годы чекистской опалы, начиная с того зловещего дня 15 декабря 1938, когда насмерть разбился Валерий Павлович Чкалов. «Вот так… комбриг Чкалов, наконец, и сравнялись мы рангами. Да уж, теперь Серега будь здоров начальник…», — и Воронов натянуто ухмыльнулся.

Сергей внутренне чувствовал, что Лаврентий не питает к нему любви, майорский ромбик лишь лукавый аванс, а чем этот задаток дальше обернется, известно только одному Богу. Впрочем, для самолюбия приятная новость. Сам он (чего уж тут юлить) который год с потаенной надеждой ожидал очередного звания. Как застоялому коню, Воронову не терпелось новой, с большим размахом, увлекательной работы. Однако грех обижаться… в принципе сильно не обижали, хотя карьера складывалось и не так гладко. А ведь могли запросто сослать на периферию — в тьмутаракань, или, не разбираясь, как врага народа превратить в лагерную пыль.

А как поступить в этот раз, чтобы получилось по пословице: «И волки сыты и овцы целы»… Сергей давно знал закулису чекистской работы. Как Понтий Пилат умыть руки и подвести под «молох» всех подозреваемых, горемычные ведь подпишут на себя даже липовые показания, а потом донесут и на соседа. Только — это не его метод. Итак, осталось чуть больше суток… Отсчет времени пошел. Воронов взглянул на ручные «Кировские» (год назад отладили — дай дороги), — часовая стрелка придвинулась к восьми вечера.

И тут бешено затрезвонил полевой телефон.

«Чистая вертушка…» — подумал Воронов.

Свиридов махом взял трубку. Лицо парня разом вытянулось от удивления. Начальник оперпункта встал чуть не по стойке смирно.

— Слушаю, Николай Иванович, — Андрей затаил дыхание. — На месте… — и протянул трубку. — Вас, товарищ майор, сам старший майор Синегубов.

— Здравие желаю, Николай Иванович, — буднично начал Воронов, но договорить не успел…

— Сергей, ну что же ты молчал… — послышалось с треском и свистом, — подлец этакий! Я ведь ничего не знал… не послал бы в Кречетовку. Уж пожалей, не ругай старика, — больше никого не было.

— Товарищ старший майор, приказано никому не сообщать.

— Понимаю Сережа. Как обстановка?

— Воронов кратко доложил начальнику Главного управления.

— Немедленно высылаю подкрепление — Юркова и Гаврюхина.

— Да-а… — от неожиданности Сергей запнулся. — Пусть мужики едут, с бригадой сподручней… в одиночку тут раскручивать и раскручивать. — Сглотнув комок в горле, продолжил — Просил начальника областного управления подсобить, тот обещался помочь… — Задумавшись на секунду, озадаченно произнес, — Нарком крут, коли закопошусь, то пиши — пропало… — И выдохнул, завершая, — да уж, колесо завертелось…

— Ну, давай, Серега… коли что звони, все карты тебе в руки.

— Будет сделано, товарищ старший майор!

— Ох, заболтался, из головы вылетело… Поздравляю, Сергей Александрович с новым званием, желаю героических успехов на новом посту.

— Спасибо Николай Иванович на добром слове! Буду стараться.

— Вот и забирают первосортные кадры… жаль, брат, расставаться. Но, как говорят, — наверху видней. Ну, пока… Отбой. — Зуммер запищал и щелкнул.

— Обещал, — пояснил изумленному Свиридову, — двух лейтенантов на подмогу прислать. Но мы, Андрей, будем сами разбираться до приезда гостей из Москвы. Веди граждан итээр поодиночке.

Первым конвойный ввел Фрезера, не пожилого еще курчавого мужчину, яркой еврейской внешности. Тот опасливо огляделся и сложил руки внизу живота, верно смиряясь с предстоящей экзекуцией.

— Проходите, Марк Осипович, присаживайтесь. Пришлось изучить ваше личное дело. Вероятно, серьезно хвораете, потому и не мобилизовали, а какая болезнь? — Воронов тянул резину, присматриваясь к приемщику перегруза станции.

— Врачи признали позвоночные грыжи, «профрузии» шейного и пояснично-крестцового отдела, плоскостопие, близорукость и ряд других несовместных с призывом в армию болезней.

— Наверное, хотели сказать — «протрузии»?

— Да, спешил… оговорился.

— Угу, понятненько…

— Немецким владеете? Серьезно спрашиваю.

— Да так… чуть-чуть, как и каждый поживший на свете еврей.

— Понятно. Ходить вокруг да около не стану. Гражданин Фрезер, вы подозреваетесь в сотрудничестве с германской разведкой. Что на сей счет скажете?

— Как можно товарищ старший баталь… — поправил себя, — товарищ полковник, да ни каким боком, да всяк скажет, что Марк Фрезер честный советский человек.