Случай на станции Кречетовка
Шрифт:
Считается - через зрение нельзя заразиться болезнью, тут нет прямого физиологического контакта. Но бацилла страха, гнездившаяся в глазах Степана Шубина, уже проникла в Сергея, стала болезненно посасывать под ложечкой.
После ареста друзей, его часто посещала подлая каверзная мыслишка: "А, что...?!". А что, если ребята после применения спецсредств покажут на него, просто так упомянут с недомолвкой?! Понять-то их можно. Боль низводит человека до животного состояния, превращает в безвольный субстрат. Он затаенно ждал развязки, но парни не оговорили его. Спасибо им за это, и вечная память...
Как всякий чекист в те годы, капитан Воронов приучил себя помалкивать, сдерживать эмоции, внешне спокойно наблюдая произвол и несправедливость, царящие в стенах родного ведомства. Он стал меньше выпивать, вовсе избегал дружеских застолий, начисто исключил любые откровенные
И вдруг 15 декабря 1938 года! Причина способная выхватить не только из обыденной жизни и забросить на тюремные нары, но и стать весомым поводом крайней меры. Имя этой причины - Чкалов! Оставалось, только Бога молить, чтобы пронесло...
Анкета самого Воронова была безупречно чиста. Москвич. Хотя и родился в селе Всехсвятском, где и крестили в одноименном храме. Из рабочих. Отец всю жизнь слесарил, поначалу на станции Подмосковная Виндавской железной дороги, потом в механическом цехе завода "Дукс" на Ходынке, потом уже авиационного имени Менжинского. Там и скончался за верстаком, в тридцать третьем, от инфаркта, хотя, в сущности, нервной его работу назвать было нельзя. Вот в тех местах, теперь всем известного "Сокола", и возрос Сергей. Еще пацаном, в зарослях рощи, сейчас носящей имя Чапаевского парка, познал первую девчонку. Потом, как и все, в пятнадцать лет встал к слесарному верстаку, уже национализированного "Дукса", где и прикипел к авиации. На фронт не отпускали, но вот в Егорьевскую школу авиации Рабоче-крестьянского Воздушного Флота в двадцать первом дали рекомендацию. Там он и сошелся со своим одногодной Валеркой Чкаловым. Выпивали, по девкам ходили, делились мечтами - оба хотели летать. Но Серега, как назло, сломал ногу, упав с турника, крутя "солнышко", и в Борисоглебскую летную школу не попал. Вернулся техником на старый завод. Откуда по ленинскому призыву попал на Лубянку (тоже героическая профессия), и в двадцать три года получил три кубаря на краповых с малиновой окантовкой петлицах. Собственной семьи завести не удалось, да и какая там семья - сплошные командировки...
И вот в тридцать восьмом Палыч разбился... Они не часто, но встречались, комбриг Чкалов и капитан госбезопасности Воронов. Признаться, особой близости не было, ну, раз-другой посидели в ресторации, ну, как-то Сергей заходил к Валерию в его контору на родном Менжинском... В основном виделись мимоходом, между делом. В их последнюю встречу Валерий сказал о предложении "Отца" стать наркомом, даже пошутил, мол, сам особо не петрю - возьму тебя замом. Сергей остро ощутил запах смерти, что бы там не говорили, есть такой особый запах, когда она совсем рядом. Он сказал Валерке - откажись. И все вроде бы стало на место. И вдруг, Валерия Павловича не стало!?
Потом товарищ Берия покончил с ежовщиной, плакаты с "ежовыми рукавицами" убрали навсегда, но друзей уже не вернуть, не говоря уже о неискоренимой горечи в душе и памяти о мерзком животном страхе. Чтобы там не говорили в пьяном угаре, высокие слова и удары кулаком в грудь, - те, кто испытал тот страх, никогда его не забудут, он всегда напомнит им - "знай свое место!"
Впрочем, тогда и закончился карьерный рост Воронова. Его перевели с сильным понижением в Транспортное управление НКВД и остался он вечным капитаном.
Был еще один незабываемый урок в его недолгой жизни. По специфике службы Сергею приходилось встречаться с уникальными во всех отношениях людьми. Врезался в память разговор с исхудалым иеромонахом, возвращенным с пересылки обратно в Москву на доследование. Беседа, если ее так можно назвать, естественно свелась к теме веры и безверия. Иноку Варфоломею (имя это уже не забыть никогда) достаточно легко удалось убедить Сергея, что вера сама по себе постоянно присутствует в нашей жизни, не только в религиозном аспекте. Ложась спать, мы верим, что проснемся утром, садясь в поезд - верим, что доедем куда надо, уверенно вершим массу всяческих дел, итог которых, если все проанализировать, не всегда успешно достижим. Но главное, что уяснил Сергей из откровений иеромонаха и постарался убедить себя в том, что истинный христианин ничего не должен бояться. Ему страшен лишь гнев Божий, не греши и не прогневишь Господа. А все остальное в воле Божией, предрешено Богом и вменено будет делать человеку лишь для его пользы, но не во вред. Это аксиома! Даже
страдания, следует переносить с упованием на божественное предопределение и торжество конечной справедливости. Поэтому ничего не следует бояться. Вручи себя в руце Божии, и что будет, так и будет...Сергей понимал все это разумом, и в Бога верил (старался, заставлял себя верить), но все равно, делалось ему порой так тоскливо и душно, что и жить не хотелось. Конечно, для православного помыслить так - уже есть смертный грех. Вот, с тем и жил капитан госбезопасности, с какой-то постоянно саднящей занозой, что обречен на плохой исход, вот и ничего не оставалось как её укрощать логикой отца Варфоломея.
III.
В кабинете начальника городского отдела НКВД Сергей просмотрел тонюсенькую папку с делом Машкова Семена Егоровича, 1907 года рождения. Начальник ГО (он же и начальник УГБ ГО) старший лейтенант госбезопасности Селезень Петр Сергеевич, заранее предупрежденный звонком из области, один на один, слишком уж обстоятельно доложил столичному капитану неучтенные подробности в агентурном деле Машкова. И уж потом, сменив официальный тон на доверительный, вкрадчивый, по-стариковски посетовал:
– Ценный был кадр, скажу Вам Сергей Александрович, много мы через него и сами, и с ребятами из ДТО Московско-Рязанской дороги контриков повязали.
– Поцыкал языком, шмыгнул носом, - Какая же такая мразь расколола его?!
– И уже уверенней добавил.
– Я тут по горячим следам взял двух говнюков, повязанных с ним... Да, не сознаются подонки. Честно сказать, еще не успели их додавить. Ну, ничего, что-нибудь да знают?! Может, посмотрите на них, товарищ капитан после планерки?
– Взяв внутренний телефон, велел заходить вызванным работникам.
Селезень по старшинству представил их Воронову, его же отрекомендовал как представителя центрального аппарата. Но по той почтительности, с которой держал себя начальник отдела, было ясно, что пехотный капитан состоит в немалых чекистских чинах.
На летучку вызвали кроме трех городских чекистов еще начальников городской и линейной милиций, а также старшего по линии ДТО отделения дороги.
Прежде всего, следовало понять - почему, а главное за что, так зверски и вызывающе нагло убили орсовского снабженца. Можно было просто приколоть его в подворотне, а зачем еще и дом-то сжигать? Чекистов и милицию пугать бессмысленно - они люди служивые. Видимо, эта маниакальная "достоевщина" сделана ради устрашения его подельников, причем людей местных. Лишиться не только собственной жизни, но и крова для близких, как говорится, большая разница?! Определенно работали группой: один убивал, другой поджигал. Ведь нужно подготовить и принести зажигательное вещество, проникнуть в дом. Использовали, наверное, керосин - его проще достать. Бензин, как и любая горючка для автотранспорта на строгом учете. Керосин для примусов, керосинок и ламп трехлинеек пока продавали в лавках. Местные урки, даже за большой куш, вряд ли пойдут на такое дело. Остаются пришлые, по подчерку похоже на хорошо обученных диверсантов.
Если диверсанты затаились в Кречетовке, то их вычислить не представит большого труда - все пришлые через сутки будут как на ладони. Определенно, они явились с проходящих мимо составов, которых не меряно на станции, причем идут в разных направлениях. Но, кто-то их встретил, дал наводку, возможно даже проводил и показал на месте. Кто? Этот "кто" может быть агент, внедренный лет десять и более того назад. Кречетовка станция узловая, первой категории, кадры здесь тасуются "дай Бог дороги". Он может быть и новеньким, поэтому возникает неотложная задача кадровикам и милиции. Хотя и окрестную шпану следует потрясти, эти все про всех знают. Ну, не мог вражина не наследить, хоть даже в малом? Необходимо закинуть удочку в местную поликлинику, там тоже все местные жители как на рентгене. Допросить продавщицу керосиновой лавки, может что вспомнит, но прежде установить, чем поджигали. И искать, искать свидетелей - кто-то, что-то, где-то видел или слышал.
Милиционеры, не привыкшие к такому кавалерийскому наскоку, лишь озадаченно чесали затылки. Селезню пришлось гаркнуть на них, чтобы не просиживали жопы, а шли работать, чтобы задействовали весь наличный персонал. Чекисты, ясно дел, помалкивали.
Младшему лейтенанту от ДТО (в досье сказано, что весьма толковый малый), помимо основной задачи, приказано выдать опытным операм автоматы.
Потом Сергей с Селезнем спустились в подвал камер предварительного заключения.
Первым в следственный бокс привели лысоватого парня лет тридцати с заметно опухшей кровящей губой. Бывалый Селезень сразу же оправдался: